Продолжаем статьи «Пленницы Шамиля» и «Дорога в неволю» о пленении двух сестер княгинь Анны Чавчавадзе и Варвары Орбелиани. После долгого изматывающего путешествия их доставили в резиденцию Шамиля в Ведено. Село Ведено (Новое Дарго) было хорошо укреплено, а резиденция Шамиля, обнесенная высоким тыном и башнями, представляла собой крепость в крепости. За тыном размещались мюриды - телохранители имама и его доверенные лица. Но внутри этой обнесенной тыном территории была еще одна крепость в крепости, называемая сералем имама. Сераль – это персидское слово, перешедшее в турецкий язык, а потом и в другие языки. Под сералем подразумевается дворец султана и всех его домочадцев. Иногда сераль приравнивали к гарему, но княгини Анна и Варвара возражали против такого отождествлениях, и это понятно, потому что они жили в доме Шамиля, но не состояли в его гареме.
План сераля Шамиля, "составленной глазомерно княгиней А.И.Чавчавадзе в 1855 году"
Жилище имама было выстроено в виде одноэтажного здания по периметру вытянутого четырехугольного двора. Все постройки были деревянными - особенность богатой лесами Чечни, тогда как в соседнем Дагестане жилища строили из камня. Дом был окружен крытой галереей, из которой можно было попасть в жилые комнаты и хозяйственные помещения: кладовые муки и масла, пекарню, кухню, бассейн с запасом пресной воды и т.п. В доме имелись комнаты для жен Шамиля и их присллуги.
Сам Шамиль жил в небольшом двухэтажном флигеле из трех комнат. Там был его кабинет с книгами. Часть прямоугольного двора была перекрыта дополнительной оградой, которую пленные княгини называли "ревнивым забором". За этим забором во флигеле и в доме протекала личная жизнь имама, невидимая со стороны других построек - двух залов, казнохранилища и кунацкой, в которых сосредотачивалась, если так можно выразиться, политическая жизнь имамата. В кунацкой обедали наибы и другие важные персоны, приезжавшие к имаму, там же они и ночевали. В двух залах по обе стороны от ворот (княгини называли их "новым и старым кабинетами" Шамиль принимал посетителей, там же происходил разбор тяжб и устраивались заседания дивана (совета). Зять имама Абдуррахман описал обстановку этих заседаний: "Имам выходил для дивана и садился в угол комнаты, опираясь на подушки, подложенные под локти. Перед ним садился его секретарь Амирхан мухаджир из Чиркея,... По распоряжению имама он занимался письмами наибам или куда- ниібудь. Писал он быстро, (положив бумагу) на колени или на пол. За Амирханом в середине комнаты стоял часовой с ружьем в руках. А весь совет располагался в комнате кругом. Имам отдавал часовому распоряжение впускать истцов"
Суд Шамиля. худ. Лансере. Иллюстрация из открытого источника в Интернете.
Вскоре после прибытия сестры получили весточку с родины от княгини Эристовой. Первые строки записки вызвали недоумение, поскольку заключались в бестактных, как им показалось, словах: «Я очень рада, что вы в Ведено». Княгини раздраженно подумали: «Есть чему радоваться!». Только потом они осознали, что им действительно следует радоваться, что их не отправили в какой-нибудь отдаленный аул, где пленных, особенно из числа военнослужащих, содержали в нечеловеческих условиях подобных тем, что пришлось пережить покойному мужу Варвары Орбелиани. Когда Илью Орбелиани обменяли на благодетельного муллу, Шамиль по-дружески сказал князю на прощание: «Мы теперь с тобою кунаки; приезжай к нам когда захочешь: ты всегда будешь в совершенной безопасности и принят как свой.». И вот сейчас Шамиль принимал вдову Илью Орбелиани и других пленниц.
Первую встречу с пленницами Шамиль начал совсем не по-дружески: «Если же вы попытаетесь войти в какие бы то ни было тайные сношения с вашими, и если ваши будут писать к вам что-либо недолжное, то я не пожалею вас, не пощажу даже детей ваших, а уничтожу вас всех». Он предупредил, что не потерпит непослушания и привел печальный пример одной девушки из Ставрополя, похищенной горцами накануне ее свадьбы: «Эта девушка давно могла бы быть выкуплена, но я, несмотря ни на какие предложения ее родных, до-сих-пор оставляю ее в неволе, потому что недоволен ее строптивостью и неповиновением. То же самое может случиться и с вами. Берегитесь»
Угрозы произвели на пленниц тягостное впечатление, однако следует иметь в виду, что не всем рассказам следовало верить. Впоследствии выяснилось, что несчастной девушки, якобы похищенной на свадьбе, не существовало. Шамиль просто запугивал своих собеседниц. Шамиль общался с пленницами через переводчика. Он владел несколькими кавказскими наречиями, но по-русски не говорил. Переводчиком выступал некий Индрис, бывший русский солдат Андрей, дезертир, перебежавший в Чечню. Он оставил самое неприятное воспоминания у пленниц, так всячески старался навредить своим бывшим соотечественникам и даже неправильно переводил их слова. Потом Шамиль убедился в его предвзятости и взял другого переводчика, что окончательно озлобило дезертира.
Знатным пленницам, их детям и прислуге отвели комнату, не имевшую окна, свет проникал только через дверь. На площади четырех квадратных сажень разместились 22 человека, включая детей, прислугу и других пленниц. Теснота была неимоверной, но княгини старались сохранить при себе всех пленниц из опасения, что их отправят в дальние аулы, где они сгинут навек. Приходилось спать вповалку на застланном войлоком полу и терпеть духоту.
Первое время пленницам даже не позволялось выходить на открытую галерею. О том, чтобы покинуть внутренний двор, не было и речи. Обо всем, происходящем за высоким тыном княгини могли судить только по громкому шуму, доносившемуся до их ушей. Однажды они услышали ликующие крики и бесчисленные выстрелы за оградой. В доме засуетились и Шамиль торжественно выехал из ворот. Оказалось, что из Стамбула пришло извещение, что союзники окончательно победили в войне, пятьдесят российских губерний покорились Османской империи, а Шамилю будет дарован титул владетеля Грузии.
Неизвестно, верил ли имам султанским грамотам. Турки всегда возвещали о блистательных победах, особенно когда терпели полное поражение и бежали с поля битвы. Шамиль имел представление о реальном ходе Крымской войны и скептически относился к успехом союзников. По свидетельству юнкера Исаака Грамова, переводчика, приезжавшего в Ведено для переговоров о судьбе пленных, Шамиль осведомлялся, как продвигаются дела у англичан и французов, осадивших Севастополь. Имам насмешливо говорил: «Стыдно им! В восемь месяцев три царя не могут взять одну крепость!... После этого я могу справедливо гордиться, что веду войну с русскими войсками..»
В каком-то смысле все обитательницам сераля, включая жен имама, находились на положении пленниц, все передвижение которых ограничивалось домом и внутренним двором. Их единственное развлечение состояло в том, чтобы приникнуть к щелям внутренней ограды, которую княгини прозвали «ревнивым забором», и полюбоваться выездом Шамиля на пятничную молитву в соборную мечеть.
То было красочное зрелище. Все мюриды имама выстраивались в две шеренги от ворот мечети до дверей дома. Шамиль шествовал между ними в сопровождении сыновей, наибов и почетных гостей. Когда имам входил в мечеть, все вставали. Один из мюридов вставал у дверей мечети, держа в руках обувь имама, другие занимали места внутри у каждого столба, зорко приглядывая за возможными злоумышленниками. Принимая такие предосторожности, Шамиль памятовал судьбу своего предшественника второго имама Гамзат-бека, убитого во время пятничной молитвы в мечети. Шамиль соглашался с изречением одного мудреца: «Половина людей — враги тому, кто управляет, если даже он справедлив».
Имам произносил проповеди, укоряя своих верных последователей (мухаджиров) в отступлении от строгих требований шариата: «О те, кто присутствует! Я часто слышу и вижу, что вы часто завидуете друг другу, говорите, к примеру, что имам дал тому-то лошадь, ружье, одежду, серебро (деньги), а мне нет; имам того-то любит больше меня, вы хулите друг друга беспричинно. Знайте, что во-первых, Всевышний Аллах осуждает вас за такие неприглядные черты характера и наказывает за это, предоставит русским тогда власть над вами, лишит вас благодати этого мира и загробного мира, и этой благословенной земли». Обо всем этом нам известно со слов Абдурахмана, зятя Шамиля, так как женщин, безразлично христианки или мусульманки, в мечеть не допускали.
Согласно строгим правилам, которых придерживался Шамиль, женщины являлись домашними затворницами. Их предназначение состояло в обслуживании мужчин, воспитании детей и беспрекословном повиновении. Так полагалось. А вот на деле многое обстояло иначе, в чем пленницы убедились собственными глазами. Они увидели, что бесправные обитательницы гарема при внешней покорности обладали правом голоса и зачастую решающего голоса. Княгини даже подметили, что некоторые из свирепых сподвижников имама находятся в полном подчинении у своих жен. Они помалкивали на людях, зато наедине с мужьями вели себя иначе.
В серале обитало много женщин – жены Шамиля, его дочери, родственницы жен, бывших и настоящих, прислуга. В сераль имели доступ некоторые из самых доверенных сподвижников имама, например казначей Хаджио, постоянно живший при казне. Что касается сыновей, то Гази-Мухаммед, считавшийся наследником имама, жил в своем наибстве в Дагестане, и лишь изредка навещал Ведено. Его младший брат Мухаммед-Шапи оставался при отце. Этот красивый мальчик был очень проказлив и во время отлучек отца с ним не было сладу. От скуки и избытка сил он бил окна (стекла, кстати, имелись только в окнах комнат Шамиля и его жен), ломал замки, разбрасывал горящие головни и однажды чуть не устроил пожар. Когда Шамиль вернулся, ему доложили о непослушании сына, и он отправил его в дальний аул на перевоспитание. По словам княгинь, через несколько месяцев он вернулся совсем другим: «хорошенький мальчик несколько возмужал, ходил степенно и не шалил, как прежде; видно было, что его порядочно вышколили в чужих людях».
Княгиням запомнилась джигитовка, которую устроили Гази-Мухаммед и его младший брат : «оба они были замечательно ловки, грациозны и красивы в своих праздничных чохах, которые были на Гази-Мухаммеде белая, а на Мухаммед-Шапи синяя». Дальнейшая судьба двух братьев отличалась также, как их одеяния. Гази-Мухаммед умер маршалом Османской империи, Мухаммед-Шапи – русским генералом.
Две дочери имама от брака с Патимат были еще подростками, очень похожими друг на дружку: Написет, тринадцати лет и Патимат, лет десяти. Впоследствии их выдали за родных братьев. Младшая стала женой Абдуррахмана, оставившего воспоминания о Шамиле, которые здесь неоднократно цитируются. В описываемое время Патимат уже не было в живых. Имам взял новых жен для продолжения рода. Новых жен было трое, и следующий рассказ пойдет о них.
Предшествующие статьи: «Пленницы имама», «Дорога в неволю»
Литература:
Плен у Шамиля. Правдивая повесть о восьмимесячном и шестидневном (в 1854-1855 г.) пребывании в плену у Шамиля семейств: покойного генерал-маиора князя Орбелиани и подполковника князя Чавчавадзе, основанная на показаниях лиц, участвовавших в событии. СПб. 1856
Абдурахман из Газикумуха «Книга воспоминаний». Махачкала. 1997