Аннушка. Часть 20
Анна смотрела, как загребая новенькими сапогами свежевспаханную землю он идёт им навстречу.
-Здравствуйте, родные мои-сказал гость, обнимая подбежавшего брата и глядя ей прямо в глаза, -вот и довелось встретиться, -похлопал он Семёна по спине.
-Где ж вас носило столько времени Макар Кондратьевич? –спросила она, снимая с головы серый от пыли платок и вытирая чистой стороной своё мокрое лицо.
-То тут, то там-уклонился он от ответа и добавил: зови в дом, хозяйка, не то всех галок в округе переполошим, а ты, братка, почему молчишь али не рад?
-Не ответит он, не может, как переболел, так речи лишился- ответила за него Анна, зовя Васю, который им помогал и беря на руки Нюрку, сидевшую на траве.
-Проходите в дом –она сделала приглашающий жест свободной рукой, чуть наклонившись под тяжестью дочери. Семён подошёл, забрал у неё ребенка и пошёл вперёд, за ним вприпрыжку бежал Вася, а Анна и Макар остались наедине.
-Ну как жилось-можилось тебе, голуба моя, -спросил её Макар, оглядываясь, ушёл ли брат.
-Твоими молитвами! -дерзко ответила девушка, не понимая откуда у неё вдруг выросла, расправила крылья и запустила острые когти обида на него. Так бывает, когда долго чего-то ждёшь, думаешь и представляешь встречу, но всё проходит не так, как мечталось.
Макар был чисто выбрит, лицо гладкое, словно прошедший год не оставил на нём никакого знака. Гимнастерка чистая, сапоги начищены, а за воротами стояла бричка, запряженная справным жеребцом –всё это она успела рассмотреть, пока гость говорил:
-Прислан коммунистической партией в Елошное руководить сельским советом, будем восстанавливать село, откроем школу, лечебницу, так, что я к вам надолго.
-Что ж в своё село не вернулся? –спросила Анна, делая шаг в сторону дома.
-Здесь сейчас мой дом, примешь? –мужчина схватил её за руку, стараясь удержать.
-Отчего ж не принять, отцовский дом пуст, можете заселяться с Семеном, бабы хоть языки успокоят, а то ведь я почитай цельный год с чужим мужиком да под одной крышей живу, нехорошо это.
-Нет, ты не поняла-попытался объяснить гость, но хозяйка и слушать не стала.
-Где ж вы пропадали, Макар Кондратьевич, когда брат ваш от болезни загибался, да не знал, выживет ли? –с горечью сказала она, вырвав ладонь заспешила в дом, от волнения ещё больше припадая на короткую ногу.
Что сказать гостю? Как оправдаться? Тогда, после болот он быстро отыскал остатки своего отряда, поведал, где нашёл последний приют их командир, что сталось с остальными рассказали ему товарищи. А дальше, как по рельсам поезд (видел он как-то это чудище чугунное в Кургане) понеслась его жизнь.
Отправили на учёбу в город, там же приняли в партию. Отметив ум и недюжие организаторские способности –сплав крестьянской, мужицкой хитрости и опыта позволили ему закрепиться и начать шагать вверх по партийной лестнице. Думал ли он когда-то, что так высоко, как он считал, подымется? Нет, конечно, но и уступать нагретое место он не хотел, верил безоговорочно в светлое будущее и равенство, без сомнений отрекся от веры, в угоду новым веяниям.
Невелико Елошное, но для подъёма подойдёт и оно, ведь начав с малого можно приблизить тот час, когда взлетишь высоко и поднявшись ввысь, будешь парить над всеми, недосягаемый для других.
Принеся воды для жеребца и поставив ведро на землю, он потрепал его по морде и зашёл в дом вслед за Анной.
Лето 1921 года ворвалось в Елошное горячими суховеями, пересохшими озерами и растрескавшейся от жары землею. Анна с тоской посмотрела в высокое, выцветшее небо без единого облачка, перевела взгляд на желтые кусты картошки, засыхающей на глазах. Вася руки все вытянул от тяжести, нося воду с озера ведрами, но это была капля в море, не способная спасти их будущий урожай. На полях картина была ещё страшнее, зерновые не заложили колос, а это означало только одно-неурожай. Нет зерна-нет муки, нет травы-нет скота, которого зимой кормить будет нечем.
Черный от солнца Макар всё звонил в район и громко кричал в трубку, пытаясь что-то добиться, но сверху ничем не могли помочь. С Анной они почти не виделись, затянули его местные проблемы, к болезням, обручившимся на местных жителей добавился голод. Она же с утра уходила в лес, пытаясь во влажных местах найти нужные травы и коренья, обдирала кору, копала коренья, чтобы выдержать с детьми зиму.
Васенька был её первым помощником, нянькался с Нюркой, сопровождал в лес, вёл учёт больных. Мальчик вырос на глазах, вытянулся, стал похож на настоящего деревенского мальчишку. По обоюдному согласию родителей его не вспоминали, но Анна видела однажды, как за вздрагивали его худенькие плечи, когда под руку ему попалась маленькая ложечка, привезенная ею из родительского дома мальчика.
Только Семён смог тогда успокоить ребенка, лишенный возможности говорить, он тонко чувствовал детскую душу и понимал его без слов. Сам он, уйдя жить с братом, Анну с детьми не бросил и продолжал помогать по хозяйству, успевая работать в созданной в Елошном сельскохозяйственной коммуне. Она объединила бывших батраков и бедняков, которые общими усилиями засеяли часть полей.
Подокучив вялые картофельные кусты, Анна замерла, ожидая привычный колокольный звон из храма и поежилась, несмотря на жару, вспомнив, что он закрыт и службы в нём больше не велись. Многое менялось вокруг, ломались старые устои, нарождались новые правила, пытающие искоренить веру в Бога, создавались добровольные общественные организации, такие как «Союз безбожников», главной задачей которой была преодоление религиозности населения.
Макар собрал елошенцев как-то в бывшем храме, из Кургана приехал лектор, рассказывающий о том, что повитухи в сёлах –это невежество людей и суеверия, а роды должен принимать врач. Девки помоложе шушукались и хихикали, глядя в сторону Анны, бабу постарше сурово поджимали губы, про себя кляня выступающего. Аннушка сидела, выпрямив спину и улыбалась его словам. Знал бы этот лектор, в замызганном пиджачке и пенсне на курносом носу скольких детей она приняла, выпестовала, дала жизнь, в ножки бы поклонился ей.
Приезжий лектор перешёл к теме религии, всё бубнил и бубнил, произнося непонятные слова: «необходимо освобождение от религиозного дурмана», «поповские праздники – сплошное пьянство», «в гроб религии вобьётся новый прочный гвоздь», а она сбоку смотрела на Макара, сидевшего на первой скамье, замечая, как ещё больше сбелели его виски и глубокие морщины избороздили лицо. Бабы сказывали, не спит он совсем, и днём и ночью в конторе обретается, да в район мотается туда-сюда. Наконец-то лектор закончил и радостные елошенцы поспешили прочь, боясь попасть на ещё одну лекцию.
Аннушка не спешила, нога не позволяла. Несмотря на надвигающиеся сумерки прохлада так и не пришла. Жаркое, липкое марево поднималось от раскаленной земли и озер вокруг села, у уха тонко звенели комары, облипая лицо. Обмахиваясь веточкой, сорванной по пути она шла по узкой тропинке, идущей от церкви к центру села, когда её догнал Макар. Идя рядом, прямо по траве первым начал разговор:
-Так и будешь от меня бегать, словно я прокаженный? Ты вроде как обиду на меня какую-то держишь? Так поделись со мной, не держи в себе! -он перегнал её и перегородил собой тропинку. Анна, не отвечая, обогнула его и также неспешно пошла дальше. Вспомнилась ей внезапно недавняя зима, Яков, погибший Гриша, страх, который она испытала за детей.
Макар снова догнал и пошагал, поднимая сапогами пыль с сухой травы.
-Вы рассказывали по приезду, Макар Кондратьевич, что зимой в Кургане были, что ж не приехали в Елошное, не навестили нас или привет не прислали, жив мол, здоров?
-Не мог я, Аннушка, с антисоветчиками боролся, вредителей выявлял, а ещё шпионы, враги народа, саботажники, социально-опасные элементы, единоличники, кулаки, подкулачники, буржуазные прихвостни, пораженцы, контрреволюционеры, вот сколько их против нашей власти выступивших, не до приветов мне было, голубка моя.
-Так и будете с ними дальше бороться? -спросила она, останавливаясь.
-А как же? –удивился он, -до полной победы коммунизма.
-А меня Макар, ты к кому отнесешь? К врагам народа или саботажницей назовешь? Повитуха я. А этот ваш лектор назвал меня пережитком прошлого. Со мной тоже бороться будешь до победного?
-Ну зачем ты так? Какая из тебя саботажница?
-А такая, что старшую сестру мою вместе с мужем и детьми мал-мала меньше на подводы посадили, да в неизвестность увезли, не знаю свидимся ли ещё раз? А ты рядом со мной ходишь, как по тонкой ниточке, не думая, что опасно это, а ну, как и меня, за повитушество моё куда отправят?
-А я в обиду тебя не дам! До верхов дойду, ежели чего!
-Песчинки мы, что против ветра выстоять не в состоянии, сдует и не заметит, так что держитесь от меня подальше, Макар Кондратьевич, не по пути нам боле-ответила ему Анна, а он так и не понял, что она имела ввиду, тропинку, что закончилась и вывела их на сельскую улицу или их жизнь.