Настасья Ивановна была писаной красавицей. Приятная улыбка озаряла ее лицо особенным светом. Журчащий, словно лесной ручеек, пробивающийся среди корней смородины, хрустальный голос, завораживал. Ей завидовали женщины, обожали мужчины, наперебой, предлагая встречаться.
Сегодня она бежала домой после работы. Торопилась в тепло. Она закрыла магазин и, уставшая, наконец, выдохнула легко, посмотрела на небо, усыпанное звездами и шагнула в темноту улицы, совсем немного освещаемую светом из небольших окон деревянных изб, примостившихся вдоль улицы, за кустами черемух в больших палисадниках. К вечеру мороз окреп, деревья покрылись инеем, а снег под ногами шуршал, скрипел, вызывая улыбку на устах. Проходя мимо заброшенного дома, она повернулась, услышав шепот.
- Настя, Насть, беги сюда.
Свернула с дорожки за угол и оказалась в крепких объятиях Николая. Он бесцеремонно обнял ее и жадно целовал.
- Да пусти ты, окаянный, - громко попросила она, почти взмолилась. – Задушишь, изверг.
- Почему изверг-то, - дышал он ей в лицо.
- Так вцепился так, что продыху нет.
- Люблю я тебя Настя. Больше жизни люблю. Только и жду, как увижу тебя снова.
- Знаю. Только… - она замолчала. Он смотрел в ее глаза. – У тебя семья… и у меня тоже. Ох, и зачем ты встретился на моем пути? Жизнь мою погубил. Как иду домой, лицо твое вижу. От Степки отворачиваюсь. Терпеть его не могу. Губы его пухлые, руки… – Отвернулась она в сторону. Поскребла рукой угол дома, припорошенный снегом. -- Заставили выйти за нелюбимого, теперь и несу этот тяжкий крест. Ох, как тяжко мне, как тяжко, кто бы знал.
Он потянул ее в дом.
- Куда ты! Холодно. Аль не жаль совсем здоровья моего?
- Как же , Насть, где тогда. Пойдем в магазин.
- Увидят, дурной! – нежно проговорила она.
- А мы потихоньку, свет включать не будем.
- Нет! – коротко отрезала она. – Меня дома ждут сегодня. Лучше завтра, вечером приходи, учет сделаю, скажу Степану, что задержусь.
- Дождусь ли, родная.
Она чмокнула его в щеку и побежала, чтобы быстрее добраться до дома.
А он еще долго стоял в тени угла, потом медленно направился к дому.
На следующий день Николай незаметно прокрался за угол магазина и, дождавшись ухода последнего покупателя, юркнул в подсобку. Упал засов и влюбленные предались бурному свиданию. В этот миг им было все нипочем, только радость в сердце и блаженство в груди. Настя утомленно потянулась.
- Эх, кабы так, да дома, открыто. – Поправила руками прическу. Ее тугая толстая коса была быстро скручена улиточкой сзади, заколота шпильками с маленькими бусинками на верху. Потом посмотрела на лицо Николая, кинулась ему на грудь и горько зашептала. – Не могу больше, милый мой, что делать –то будем. – Она крепко прижалась головой к его груди.
- Что, что? Жить! – деловито ответил он. – У тебя дети, и у меня семья. Судьба так повернула. Пойду я, поздно уже. - Он быстро оделся и, не оборачиваясь, выскочил в морозную темень улицы. Он так спешил, что не заметил бабку Иваниху с ведром у колодца.
А Настя осталась в подсобке, размышляя над несправедливостью жизни. Тяжело опустила руки на колени. Посидела. Но надо идти домой. Ждут дети, ждет муж нелюбимый.
По деревне поползли слухи. Бабы с улыбкой на лице, подходили к прилавку и просили нужный товар, но пока молчали. То ли ждали, кто первый начнет, то ли изводили Настю взглядами.
- Ну, че тебе? Скалится тут стоит, говори быстро, не задерживай людей, - говорила она громко, глядя прямо в глаза тетке Дарье.
Та ухмыльнулась.
- Булку хлеба давай, да сахару, кило хватит, селедку еще бы, штуки две.
Настя наклонилась к бочке, достала селедку, завернула ее в бумагу и протянула Дарье.
- Солененького так вдруг захотелось… а тебя не тянет, нет?
- Следующий, - швырнув на прилавок сдачу, закричала Настя.
- Глянь как разбушевалась, что это с ней? Нервы лечить надо. Ты к Федьке фельдшеру сходи, он полечит.
- А ну пошла отсель, сама иди лечись.
Бабы прыснули от смеха.
- Посмейтесь мне еще, сейчас магазин закрою и пойдете в соседнюю деревню отовариваться.
- Да ты что, Настасья Ивановна, господь с тобой. Цыц, бабы. - Заорала на всех Мария Степановна, учительница. – Не хватало нам еще по соседним деревням бегать и так работы дома не початый край.
Все притихли и стали ждать своей очереди.
Тут открылась дверь и зашла Полина. Все притихли. Настя испуганно вздрогнула. Как всегда вся деревня уже знала о тайных встречах, а жена Николая ни сном ни духом не ведала. Но заметила она, что вокруг воцарилась тишина и все взгляды были направлены в ее сторону.
- Здравствуйте, - замерзшим голосом сказала она и стала снимать варежки с рук, согревая их своим дыханием.
- И тебе не хворать, - отозвались некоторые.
- Чего тебе, - опять спросила Настасья, стараясь не выдавать своего волнения.
На то она и деревня, чтобы слухи с быстротой пулеметной очереди докатывались с одного края на другой и обратно, обрастая невероятными подробностями.
Полина, узнав об изменах мужа ходила задумчивая. Радость стекла с ее лица и уныние, серой маской, окутало ее лицо. В магазин бегали теперь ее дети. Смотреть на разлучницу не было сил.
У мужа она ничего не спрашивала, только дольше обычного задерживала на нем взгляд. Он поднимал глаза от ружья, которое чистил вечерами и спрашивал:
- Чего тебе, случилось что?
- Нет.
- Тогда делом займись.
Она остервенело продолжала заниматься хозяйством, кидала сено в ясли, поила овец, доила корову и мыла полы, чтобы занять себя работой и не сорваться на разборки. Дети делали уроки за столом.
Слухи продолжали прилетать со всех сторон. Полина мучилась, чувствовала, как муж отдаляется от нее, да и самой ей до жути противно было, ложиться спать рядом с ним. Он отворачивался и шумно сопел, а она томилась рядом, засыпая лишь под утро. Думала рассосется все потихоньку, забудется, успокоится.
Солнце стало светить жарко, таял снег, просыпались деревья и зацвела буйным цветом черемуха.
Настя возвращалась домой поздно вечером, опять был очередной учет. Отличное настроение заставляло петь ее душу. Мурлыкая себе под нос: «вот кто-то с горочки спустился, наверно мииилыый мооой идет…» , она и не заметила, как от ближайшего дерева отделилась тень. Она ахнула, когда увидела перед собой Полину. Поля сверлила ее злым, надменным взглядом.
- Ты чего?
Но Полина не ответила, она вцепилась в разлучницу руками со всей силы и мотала ее из стороны в сторону, повалила на землю и пинала ногами куда ни попадя. Настя только успевала прикрываться руками. Потом схватила за горло и стала душить. Опомнилась, когда услышала хрипы. Убрала руки с горла злодейки.
Выплеснув весь свой гнев на гадюку, она повернулась и так же, молча, скрылась среди деревьев.
Настя плакала. Волосы были всклочены и обсыпаны белым цветом черемухи, вырваны в нескольких местах, открывая проплешины, коса растрепалась. Лицо расцарапано, да и живот пострадал не меньше, как и бока. Разорванное грязное платье висело клочьями. Она спряталась за кустами. Еле - еле добралась до дома.
Степан услышал странную возню у двери, вышел на улицу и утащил избитую жену в баню, чтоб дети не видели. Там аккуратно обмыл ее теплой водой. Смазал раны, синяки. Всю ночь менял примочки.
- Стееепааа, Стееп… - Хныкала она.
Он обнял ее, нежно, ласково.
- Стеее-пааа…
- Ничего, все будет хорошо. Забудется.
Неделю она зализывала раны и сводила синяки. Степан носил ей еду, питье в баню. Не попрекнул ни единым словом, понимал. Сам любил ее без памяти, правда безответно. Всех предупредил, что жена заболела и уехала в районную больницу. Когда Настя поправилась и снова вышла на работу, появился Николай. На лице подруги виднелся след от пореза и остатки синих пятен.
- Настя…
- Иди отсюда, - прошипела она.
- Насть, ты чего, это Полька моя тебя…
- Иди, говорю отсель, и чтоб духу твоего больше возле меня не было.
- Настена, что с тобой?
- Иди, говорю…, - она схватила гирю, попавшуюся под руку и резко замахнулась.
Николай попятился и, выскакивая из магазина чуть не сбил с ног тетку Дарью.
- Да пусти ты.
- У, нечистая сила, чтоб тебя, - заорала она, отпихивая его от себя. – Бугай. – Глянула на Настю, но промолчала, отмечая про себя ее изменения внешности. Настя была в платке.
Уже вечером шептались в округе, что Колька побил неверную жену, от того она и не работала столько времени.
Насте было все равно, что думают о ней люди. Она увидела теплоту, заботу и внимание Степана и…, так влюбилась в собственного мужа, что готова была вынести позор, побои и порочную славу. Вскоре забеременела и родила ему единственную девочку, после четверых пацанов. Счастью Степана не было границ.
Семья жила собственной счастливой жизнью.
А люди… на то они и люди, пусть болтают себе.
Полина вскоре уехала из деревни с детьми к своим родителям. Николай остался жить в своем доме, пил, гулял. Какая разница кто: Настя, Поля, Маша, когда нет в сердце человека любви, а только скрытые низменные желания.