После того как мы переехали из Севастополя в Москву, мы поселились
в Кривоколенном переулке, в доме номер четыре, который в незапамятные
времена - сто с лишним лет назад - принадлежал семье поэта Дмитрия
Веневитинова. Осенью тысяча восемьсот двадцать шестого года, во время
короткого наезда в Москву, Александр Сергеевич Пушкин читал здесь друзьям свою только что законченную трагедию "Борис Годунов"
Летом я рассказывала вам о первом чтении "Бориса Годунова" в Кривоколенном переулке.
Тогда я не знала, что дом поэта Веневитинова и наследие Александра Сергеевича через сто лет повлияют на судьбу одного мальчика. Так в своих дневниках он опишет юбилейное чтение "Бориса Годунова" через сто лет.
В воскресенье двадцать четвёртого октября (двенадцатого по старому
стилю) тысяча девятьсот двадцать шестого года состоялся этот незабываемый для меня вечер.
Первым, часам к шести, приехал старший брат моего отца - профессор
Московского университета, пушкинист, один из организаторов этого вечера. Он рассеянно бродил по комнатам, теребил мягкую седую бородку, бесцельно переставляя стулья с места на место, и вообще по всему было видно, что он очень волнуется.
Представляете, мальчику всего семь лет. И в его крохотную квартиру приходят настоящие звёзды того времени. Приходят не для игры на публику. Они будут проживать этот вечер для себя.
а потом, после недолгого перерыва, началось чудо. В программке это чудо называлось так: "Чтение отрывков из "Бориса Годунова" артистами Московского Художественного театра. Сцену "Келья в Чудовом монастыре" исполняют Качалов и Синицын, сцену "Царские палаты" - Вишневский, сцену "Корчма на литовской границе" - Лужский, сцену "Ночь, сад, фонтан" - Гоголева и Синицын, и отрывок из воспоминаний Погодина о чтении Пушкиным "Бориса Годунова" у Веневитиновых исполнит Леонидов..."
После того вечера маленький Саша решил стать актёром. Через 9 лет, несмотря на огромный конкурс, он смог поступить в Оперно-драматическую студию под руководством Станиславского.
Однако, настоящей любовью Александра стала поэзия. Спустя годы этот маленький, восторженный мальчик вырастет, возьмёт псевдоним и станет известным на весь Советский Союз.
А потом будет вынужденная эмиграция. На несколько десятилетий фамилию Галич вычеркнут из нашей истории. Запретить фамилию можно, а вот из памяти людей, по указке с выше, не так-то просто убрать. Больше полувека прошло, но вновь и вновь повторяются строки:
Вся замерзшая, вся продрогшая,
Но любовь свою превозмогшая!
Вся иззябшая, вся простывшая,
Но не предавшая и не простившая!
