- В этом доме идет секретная запись. Найдите пленку. Прежде чем кто-то там окажется!
- У тебя есть наглость просить меня о чем-то?
- Пожалуйста, Юля. Это важно.
- Для кого это важно? Для тебя? Чтобы защитить своего любовника? Так вот знайте, для меня вы оба виноваты! И будете виноваты всегда! Независимо от того, что я найду здесь!
- Просто найди эту запись и принеси мне, надеюсь, по крайней мере это я заслужила у тебя. За все эти годы!
Юля молчала, а я закрыла глаза и снова увидела перед собой лицо Антона. Как он говорил со мной и смотрел на меня, как прижимался ко мне, гладил мои волосы. Никто никогда не гладил мои волосы, не вдыхал их аромат, не смотрел на меня так.
Мой мобильный телефон внезапно снова зазвонил, и я увидела номер адвоката. Быстро ответила.
- Да!
- Вашего Антона только что убили в СИЗО... вам бы никто не дал это узнать. Я просто хотел, чтобы вы знали. Тело уже отправили в морг.
- Что? - я, кажется, не услышала его и медленно опустилась на пол, держа мобильный в руках.
- Антон мертв, его убили в СИЗО, слышите ли вы меня, Вера Викторовна?
Прошло шесть месяцев
Вставать с постели было тяжело. Вставать втроне тяжелее, когда нет желания. Но держат меня только в тонусе движения ребенка. Он словно цепляется за меня маленькими ручками и не дает мне потонуть в безнадежности. Слезы вытерты, боль пульсирует внутри меня, и каждый день разъедает мое сердце. У меня больше никого нет, кроме этого малыша. Если бы не он, я, вероятно, уже взяла бы петлю и все закончилось. Если бы я знала, что это последний раз, когда я его вижу, я бы сказала, что люблю. Я бы сказала, что он значит для меня и как он вытащил меня из безразличия, поднял из неверия в себя.
Не было истерик, скорее оцепенение, онемение, и только одна мысль - нельзя так горевать. Это вредно для ребенка. Мой врач предложила мне психотерапевта и даже возможность принимать антидепрессанты, но я не согласилась. Я не буду травить моего ребенка лекарствами. Моя жизнь сводится к посещению УЗИ. Увидеть, услышать малыша и понять, что я живу не зря. Что всё это было не зря. Всего лишь два эпизода любви, всего лишь несколько встреч. У меня почти ничего не осталось в памяти... Но я вспоминаю. Бесконечно и мучительно вспоминаю его лицо, которое время от времени кажется размытым, его глаза, его ресницы.
Я вспоминаю и стараюсь сдерживать себя, чтобы не разрыдаться и не начать орать до хрипа. Да, у нас не было будущего. У нас с ним не было ничего, что могло стать нашим общим, и любви даже не было. Мы даже не успели говорить о ней.
Длинными вечерами, я смотрела в темноту и разговаривала с НИМ. Говорила все то, что не успела сказать. Лежала, обняв его вещи, фотографии, на его кровати, в его комнате и говорила то, что так и не успела сказать.
Насколько я здесь останусь? Не знаю. Вика успела переписать дом на меня. Когда она это сделала, я и не знаю. Она оформила все документы еще в больнице. Я могу распоряжаться имуществом, жить здесь, у меня есть все права. И все, что остается от моей преданной и настоящей подруги - это ее могила, куда я прихожу с цветами и сижу на деревянной скамейке рядом. Монумента еще нет, только табличка с именем и датами рождения и смерти. Я сижу там часами и рассказываю ей о ее сыне, о внуке. Потому что теперь я знаю, что скоро у меня будет маленький сын. У меня скоро появится свой маленький Антошка. И имя у него будет такое же. Просто Антон. Только именем его отца. Я думаю, что Вика очень этого хотела бы..
***
Понимаю, как тяжело тебе. Я сожалею, что не смогла ни на что повлиять. Прости за то, что он не находится здесь с тобой. Мне не дали возможности увидеть тело Антона, потому что я не имею никаких прав, я чужая для них - не жена, не мать. Антон был похоронен на тюремном кладбище под номером, поскольку никто не запросил его тело. Мой адвокат смогла решить, чтобы меня впустили один раз, чтобы я смогла постоять у его могилы. Однако это было всего лишь на пять минут. Пять минут, когда я погрузилась в бездну ада, испытывая отчаяние на грани безумия. На похоронах Вики не было никого, кроме двух соседок и меня. Потом пришла Оля.
У нее уже был живот. Мы случайно встретились у ворот, и ее глаза широко открылись, когда она заметила, что я выхожу.
- Боже мой, это правда! Ты здесь живешь! - она выругалась и стала серьезнее, ее губы сжались в узкую полоску. Для нее это было неожиданностью. У девушки был ключ в руках, и я не знала, где она его взяла. Моя одежда прикрывала мой беременный живот. Лето было прохладным, с утра шел дождь, а ураган выкручивал деревья.
- Что ты хочешь? - спросила я, не собираясь пускать ее в дом.
- Хочу осмотреть свой дом, - нагло заявила она, закинув подбородок.
- Твой дом? - переспросила я, не пропуская ее внутрь.
- Да! Это дом моего и Антона ребенка! У меня уже девять месяцев! - воскликнула она.
- Дом принадлежит мне! Виктория перед смертью желала, чтобы он был моим! - сказала я.
- Я подам в суд! Посмотрим, на чьей стороне будет закон! Я невеста! Мы не успели пожениться... ты помешала! Если бы, на самом деле, ребенок был от Антона, он имел бы все права на этот дом! Отойди, я хочу его осмотреть. Завтра придут покупатели! Ты здесь живешь, нарушая все правила! У тебя нет никаких документов!
- Кто придет? - спросила я, и понять я не могла, откуда берется такая наглость у людей, откуда она рождается или впитывается с молоком матери? Я никогда в жизни не слышала ничего более абсурдного.
- Покупатели. Люди придут осматривать. А тебе пора уходить. Я буду претендовать на этот дом, у меня есть свидетели, что он надел кольцо на мой палец. Я докажу, что мы жили в гражданском браке. Я продам дом и куплю квартиру для нас.
- Что мы будем делать с моим ребенком и дарственной от Вики? - спросила я.
- А что, твоя "дылда" имеет право на этот дом? - спросила она.
- Нет, с этим ребенком! - я открыла свой плащ, и она уставилась на мой живот, у нее глаза стали похожи на два блюдца. Она побледнела и даже вцепилась в ограду.
- Тоже девять месяцев, - сказала я.
- И... и кто отец? - спросила она.
- Антон, - ответила я.
- Это еще нужно проверить! - возразила она.
- Ты - никто для него! Ты не запросила его тело! Его похоронили в неизвестной могиле!
- Это не твое дело... Я приду с адвокатами!
- Какими? Какими адвокатами? Что за отчаянный обман, Оля?! У меня есть официальный документ, подтверждающий, что ребенок, которого я ожидаю, является наследником Антона. Откуда у тебя такая уверенность в своих правах? Ты либо глупа, либо притворяешься! Уйди отсюда! У тебя не осталось никаких оснований!
- Да иди ты! Ты жалкая старуха! Желаю тебе родить камни! И пусть твоему ребенку придет конец! Ты животное!
Оля развернулась и отправилась к автомобилю, в котором кто-то ее ждал.
- Все твои речи против тебя же обратятся! - послышался старческий шепот, и я заметила бабушку Шуру, нашу соседку. Она произнесла молитву, крестясь. - Не бойся проклятий, тот, кто их желает, обычно сам подвергается наказанию. Проклятия всегда возвращаются к отправителю, рано или поздно. Пойдем ко мне, я угощу тебя горячим молоком. Свежеподоенным. Пойдем.
- Спасибо, тетя Шура, но мне нужно сейчас пойти в магазин.
- Оля - настоящая дьяволица. И относительно ребенка нужно убедиться, кто его отец. Хотя слухи говорят, что Антон был единственным. Но мать всегда стремилась найти покупателя выгоднее. Но черт его пойми, что за отброс. Жадная, хитрая.
- Я только что отправилась за хлебом. Зайду по пути обратно. Попьем молока.
- Иди, милая, иди. Я не хочу слушать про Ольгу и Антона...
И от этой боли мое тело сжимается. А в этом доме все его вещи и фотографии, которые еще запахом напоминают его. Я успела увидеть его, поцеловать его. Осталось только вспоминать его губы на моих губах. И эта темнота, где лучик света бьет меня изнутри, и напоминание, ради чего я живу. Ради чего я существую и дышу этим воздухом..
Продолжение следует…