- Вот это сомище! - не удержалась Весёла, наткнувшись на огромное, опутанное водорослями, скользкое рыбье туловище. - Боня, помоги...
Она подняла широкий хвост рыбины и попыталась стащить сома в реку. Лесовик взялся за хвост с другой стороны и тоже потянул тяжёлого сома к воде.
- Уф,... Тяжёлый, чёрт! - в сердцах поддал ногой рыбу леший. - Ишь, разлёгся! Не свернём мы его ни вжисть!
Лешак отошёл на два шага, почесал макушку и предложил:
- А может балык из него сделаем, чего добру пропадать?
Услышав про возможность стать балыком, сом тревожно дёрнулся и сел на песке, испуганно тараща на мавку и лешего выпученные до невозможности глаза.
- Не...Не...не надо балык! - заверещал сом, - и... это... не чёрт я вовсе, а самый обыкновенный водяной!
- Ба!... - внимательно уставился на говорящую рыбу Боня. Лесовик подошёл ближе и осторожно снял с головы "бревна" комки перепутанной травы. Под травой и тиной обнаружился ещё один слой водорослей, но более яркого, изумрудно-зелёного цвета. Боня сильно дёрнул зелёную растительность и тут же отпрыгнул назад, отброшенный громким воплем сома.
- А-я-яй! - заверещал тот. - Да что я вам сделал, ироды?! То балык им из меня подавай, то бороду с корнем норовят выдрать!... Чур меня! Чур!!!
Водяной заметался по берегу, пытаясь сигануть в воду, но леший с Весёлой решительно преградили ему дорогу.
- А ну, Стой! - рявкнула мавка, наступив на волочащийся по мокрому песку широкий ластовидный хвост, как у тюленя.
- Да стою я, стою!... С хвоста сойди только - больно всё-таки... - жалобно попросил присмиревший водяной. - А вы вообще, кто?
- Свои мы, не бойсь! - усаживая дрожащего водяного на землю, успокоил Боня. - Я - лесовик Черниговский, а девка что со мной, - русалка древесная. разговор к тебе есть, вернее просьба. А про балык и в голову не бери - пошутил это я.
- Ага, - хлопнул прозрачными веками водяной,- ежели у вас под Черниговом прежде чем попросить так за бороды таскать принято...
- Кабы сразу знать, что ты это, глядишь и разговор по-другому пошёл бы.
- А омут почто завалили? - осмелев начал возмущаться водяной, выжимая свою изумрудную бороду. - Чуть на тот свет меня не спровадили...
- Про "тот свет" ты кому другому расскажи, - усмехнулся Боня, намекая на то, что все они как раз оттуда и есть, - а с омутком и впрямь накладка вышла: спал, вишь, ты крепко - пришлось пошуметь...
- Стало быть я виноват?! - ощетинился густыми колючими усами водяной.
- Ну ты всё-то на себя не бери, - рассудительно заметил леший, - хотя, вылези ты вовремя из-под коряги своей, может и обошлось бы.
Он присел на корточки рядом с задохнувшимся от возмущения водяным и заботливо соскрёб с его лысой скользкой головы пару присосавшихся крупных пиявок.
- Звать-то тебя как? - дружелюбно спросил лесовик, протягивая мохнатую лапку. - Меня вот, Боней нарекли, а мавку Весёлой кличут, потому - озорная она шибко.
- Уж это точно... - вздохнул водяной, тоскливо поглядев на обваленный мавкой берег.
В конце концов повелитель речных угодий оказался существом покладистым и, немного успокоившись, на контакт с непрошенными гостями пошёл. Имя он носил довольно забавное - Пипа, а характером обладал на редкость хулиганистым и бесшабашным. Часто, чтобы разогнать тоску, прятал под снятой с утопшего в реке попа просторной рясой свой хвост, мазал сажей зелёные усы и бороду, маскируясь под заезжего дьякона, и шастал по окрестным кабакам да постоялым дворам, где играл в кости, напивался до полуобморочного состояния и дрался с завсегдатаями. Потом, с опухшим от синяков и перепоя лицом, Пипа возвращался в свой омут и несколько дней отсыпался под корягой. Естественно, при таком образе жизни следить за порядком в обширном речном хозяйстве он толком не успевал. И потому рыбу в низовьях Днепра ловили все кому не лень, а озабоченные русалки тащили на дно приглянувшихся мужиков без опаски получить нагоняй от своего хозяина.
Оставленные вниманием водяного мельники обнаглели, практически перестав забивать по праздникам жертвенных чёрных козлов и, казалось, совершенно начали забывать о его существовании. Однако Пипе на воцарившийся беспредел было, по большому счёту наплевать. Он гулял и спал, и общался только с тремя здоровенными сомами, на которых, время от времени, катался по ночным протокам...