оглавление канала
Николай с некоторым интересом прислушался к себе. Нет… Вроде бы все нормально, сердце работало, как часы. Корнил деловито огляделся, и, приняв решение, стал спускаться по восточному склону. Николай постоял еще немного, вслушиваясь в завывания ветра, словно слыша голоса давно ушедших людей, которые силились ему что-то сказать. Только вот он пока еще не мог понять, что именно. Но у него прошло состояние неприкаянности, которое возникло, когда он только очутился здесь. Словно бы те, которые наблюдали за ним, признали в нем своего, родича, а не просто чужака, случайно забредшего сюда по неведенью из глупого любопытства.
До самого вечера они провели на склоне, заглядывая в щели, отодвигая камни, пытаясь найти, хоть что-то, что могли бы выдать за пещеру. Но, увы, желаемого результата пока не достигли. Спускаясь по склону к месту своей стоянки, Николай предположил:
- Может, Божедару повезло больше…
Корнил грустно усмехнулся.
- Тогда, мы бы уже об этом знали…
Только когда они вернулись на свою стоянку, Николай почувствовал, как он устал. Он почти без сил повалился на землю, и с нескрываемой завистью наблюдал, как Корнил с Божедаром, довольно бодрые и не выглядевшие вымотанными, готовили нехитрый ужин на небольшой керосинке. Костер решили не разводить. Даже если никто не увидит огня, то запах дыма распространяется по лесу на довольно большие расстояния. Поев безо всякого аппетита, он забрался в спальник и тут же отключился, провалившись, как мышь в бочку, в какой-то тягучий и липкий сон.
Проснулся он резко от того, что, как ему казалось, прямо над его ухом кто-то жалобно скулит. Открыл глаза и сразу увидел сидевшего над ним Хукку. Тот время от времени скулил, глядя в небо. Спальник Божедара был пуст, а Корнил сидел, привалившись к серому боку камня и смотрел неподвижным взглядом в одну точку. Кое-как выбравшись из теплого спальника, Николай протер руками лицо, пытаясь избавиться от остатков сна, и огляделся вокруг. Голубовато-серый туман затопил все кругом. И они сейчас оказались словно на острове, плывущем в небе. Волны тумана внизу то сходились, то расходились, то опять сходились, смешиваясь тугими клубами. Это все напоминало огромную кастрюлю, в которой закипало мутное варево, похожее на овсяный кисель. Послышалось легкое шуршание шагов, и Божедар вышел стремительно из-за большого валуна. Хукка тут же кинулся к нему, перестав скулить. Корнил, очнувшись от своего неподвижного состояния, резко проговорил:
- Ты прав, у нее там что-то стряслось. Но опасность ей непосредственно уже не угрожает. Не могу увидеть четко, что-то мешает.
Голос Божедара был суров, когда он ответил:
- Надо спешить. Я тоже не могу пробиться к ее разуму. Но чувствую, что творится что-то неладное.
Корнил кивнул головой.
- Конечно, поезжай. Мы тут с Николаем вдвоем управимся. Чувствую, что Кащеи устали ждать и решили форсировать ситуацию. В общем, действуйте там по обстоятельствам. Опознавательные маяки не выставляйте, могут чужие засечь. Когда понадобится, я вас сам найду. Сюда можешь не возвращаться…
Божедар кивнул головой в знак согласия, и, больше не говоря ни слова, стал быстро спускаться вниз с горы. Хукка рванул за ним, и вскоре оба пропали в густой туманной каше, и следа не осталось, словно здесь их никогда и не было.
----\\\\----\\\\----\\\\----\\\\----\\\\----\\\\----\\\\----\\\\----
В дом заходить не хотелось. Но нужно было мужа с дороги хоть чем-то покормить. И пока Божедар обихаживал своего конька, я кинулась готовить ему завтрак. В доме пахло горькой гарью и бедой. Только несколько мгновений меня отделяло от смерти, и теперь, запах ее старого, продранного за бесчисленное количество тысячелетий плаща, касался моих ноздрей, вызывая легкую тошноту. Приготовить-то я приготовила, но покормить мужа решила на свежем воздухе. Расположились мы на лавочке возле бани. Я смотрела на мужа, уписывающего за обе щеки поджаренную до хрустящей корочки картошку, а сама лихорадочно размышляла. Как ни крути, а про подпертую дверь мне придется ему рассказать. Иначе он может принять неверное решение. Но говорить ему об этом сейчас, немедленно, не стала. Так, чего доброго, и аппетита мужика можно лишить. Пускай уж доест относительно спокойно.
Аккуратно собрав хлебной корочкой остатки сала на тарелке и с удовольствием отправив кусочек в рот, он внимательно посмотрел на меня.
- Ну, выкладывай, чего надумала. – На мой вскинутый на него невинно-возмущенный взгляд, он улыбнулся. – Выкладывай, выкладывай. Я же вижу… Что-то у тебя на уме есть.
Я притворно тяжело вздохнула, мол, ничего от тебя не скроешь, и заговорила неторопливо, старательно подбирая слова.
- Если уж они пошли на такое, то их уже не остановишь. Значит, нужно действовать быстро и решительно, иначе, они чего и похуже удумают. – Потом, помедлив секунду, как в кипящий котел прыгнула. – Они ведь дверь подперли. Меня живой выпускать не планировали. Наверняка решили, что ты, найдя мой обгоревший труп больше не захочешь здесь оставаться. А с одним Николаем они бы махом управились, отослав его жить в деревню в общежитие. – Видя, как бледность стала расползаться по лицу мужа, а челюсти сжались, грозя раскрошить его зубы в порошок, поспешно заговорила, не давая ему высказать немедленно свои эмоции. – Думаю, нам демонстративно стоит перебраться в деревню. Надеюсь, директор охотхозяйства тебе не откажет, определит на постой к какой-нибудь бабульке. А затем…
Не помогло… Божедар не дал мне договорить, не сумев сдержать своих эмоций. Обычно, очень сдержанный, он начал высказывать, что он думает по этому поводу. Я сидела, вжав голову в плечи, словно замерзший воробей на заборе, и ждала, пока он выплеснет все, что у него накопилось на супостатов. Даже Циркач опять забился под лавку, и поглядывал на нас оттуда жалобными глазенками. Когда муж выдохся, я спокойно проговорила:
- Собаку напугал… Ну и чего ты взвился? Мы и не ожидали от них особого благородства. Поэтому, давай думать, как заканчивать эту ситуацию. Только теперь уже без эмоций, хорошо?
Муж порывисто обнял меня и крепко прижал к своей груди так, что у меня затрещали ребра и перехватило дыхание. Зарылся лицом в моих волосах и жалобно прошептал:
- Я не могу тебя потерять… опять… Просто не могу…
Аккуратно выбравшись из его крепких объятий, я проговорила с улыбкой:
- Ты меня и не потерял. Вот она я, живая и здоровая. – И заглянула ему в глаза. Там, будто в глубоких речных омутах, плескался самый, что ни на есть, неподдельный страх. И теперь уже я, обняла его нежно, уткнувшись носом в его колючую щеку. Заговорила тихим голосом. – Родной, не стоит бояться того, что уже прошло. Нужно сделать все, чтобы это не повторилось. А эти гады не угомонятся, пока не освободят себе путь к подземелью. Так давай им поможем. – И я подмигнула мужу.
Божедар, наскоро заделав окно в кухне (неизвестно, как быстро он найдет для нас другое жилище, а с разбитым окном ночевать не хотелось), отправился в деревню. Его не было довольно долго. Я уже начала было волноваться, но вскоре он появился в сопровождении… «фона» и Алмерика. Чтоб их черти взяли! Видимо, они хотели самолично убедится в нашем настрое покинуть хутор. Я закрыла собак в предбаннике, как говорится, от греха подальше. Не объяснишь же псам, что у нас «игра» такая, под названием «у кого первого терпение лопнет». Пошла на встречу «гостям» изобразив из себя насмерть перепуганную бабу.
Поздоровавшись и козыряя своими безупречными манерами, «фон» принялся кудахтать, разглядывая обгоревший дом, и со значением, сердито поглядывая на своего спутника. В его глазах явно читалось: «Ничего доверить нельзя! Все сам, все сам…!» И тут же обращаясь ко мне:
- - Голубушка… Даже страшно представить, что вам пришлось пережить!!! Как же вы выбрались из всего этого кошмара? Как живы-то остались?!
Я, потупив глазки, принялась (с легким заиканием от пережитого волнения, не иначе) сбивчиво рассказывать, как вышибла окно в кухне и «еле-еле успела спастись», да как потом заливала из колодца горевший дом. В его глазах сквозило легкое недоверие пополам с удивлением. Он то и дело посматривал на своего спутника, а тот стоял и смотрел на Грёнхагена с тупым выражением лица, похожего на булыжник, и время от времени, пожимал плечами. Мол, я тут ни причем, какой с меня спрос? Не знаю, сколько бы он так меня расспрашивал (честно говоря, моя фантазия уже была на пределе своих возможностей), но тут встрял Божедар. С видом радостного идиота он восторженно мне сообщил, что, благодаря директору охотхозяйства, нашел нам вполне приличный домик с хозяйкой-старушкой, у которой даже корова была, что для нас означало «правильное питание экологически-чистыми продуктами». Я чуть не сорвалась и не фыркнула, выслушав это заявление. Но, вовремя опомнившись, взяла себя в руки и изобразила ожидаемый всеми восторг. И в этот момент поймала на себе пристальный взгляд Алмерика. Раздвинула губы в улыбке и принялась щебетать «как я рада, что мы, наконец-то, переберемся из этого Богом заброшенного хутора поближе к людям». Кажется, у меня получилось весьма правдоподобно, потому что «викинг» отвел от меня взгляд, ставший по-прежнему немного тупым и безразличным. Так, так… А, похоже, все наши догадки насчет него были правильными. Теперь, главное не переусердствовать.
Свое появление «фон» объяснил «заботой о своих новых друзьях», пообещав, что «не оставит нас своим вниманием и заботой», а также сообщил, что распорядится обеспечить нас провизией «на первое время». Вот уж обрадовал-то! Но я опять состроила робко-счастливую физиономию, и кинулась в дом собирать вещи. Свой карабин пришлось запрятать под кровать, предварительно обмотав его простыню. Позже заберем. Не демонстрировать же им свое великолепное оружие вместо старого ружьеца, которое мы выдавали за собственность Божедара! Вещей оказалось совсем мало, и я быстро покончила со сборами. Подперев двери дома суковатой палкой, мы все вместе отправились в деревню. Для меня лошади не было, и я беспечно махнула рукой мужу, проговорила:
- Ты поезжай с вещами, а я с собаками прогуляюсь пешочком.
«Фон» в порыве великодушия предложил составить мне по-дружески компанию, объяснив подобное стремление желанием поддержать меня после «ужасной ночи». Божедар напрягся слегка, а я, сославшись с некоторым смущением на то, что хотела бы побыть одна, отказалась, рассыпавшись в неловких извинениях. И вопрос был решен. А мне и вправду, нужно было хорошенько подумать, как действовать дальше. Собственно, вариантов было не так уж и много. Точнее, был только один вариант.