Обзор французских медиа
🗞(+)Le Figaro в интервью «Бернар-Анри Леви: Кремль был предупреждён об атаке ХАМАС» рассказывает о новых «откровениях» знаменитого французского торговца смертью философа и интеллектуала, который убеждён, что Путин создал альянс между российским империализмом и радикальным исламом. Уровень, как и для всех материалов с Бернаром-Анри Леви, традиционный — плащ Сарумана 🟤
Писатель и философ, человек-институт и самая большая знаменитость среди французских интеллектуалов, снявший свой третий документальный фильм об Украине, утверждает, что «Россия, которая уже совершенно открыто пытается развязать мировую войну против Запада, стала силой, опасно сцепляющей китайский, иранский и турецкий империализм с российским империализмом».
Новый документальный фильм Бернара-Анри Леви об Украине - это дневник с передовой, своего рода гимн нации граждан-солдат, оторванных от обычной жизни и мобилизованных на борьбу с захватчиком. Премьера фильма, показанного 14 ноября на телеканале France 2, состоялась несколькими днями ранее в Париже в присутствии первой леди Украины Елены Зеленской.
«Путин, Си Цзиньпин, Эрдоган, Хаменеи вместе с суннитскими талибами и ХАМАСом решили перекроить геополитический порядок в свою пользу. Они увидели свой шанс протолкнуть новую конфигурацию», - предупредил Леви. Он обратил внимание на редко замечаемую нить: «идеологический» союз православного мессианизма с мусульманским, созданный путинскими идеологами, такими как Александр Дугин. Леви убеждён, что Кремль заранее знал о нападении на Израиль 7 октября.
Le Figaro: В Вашем фильме меня поразило то, какое впечатление на Вас производит украинское сопротивление.
Бернар-Анри Леви: Это правда. Я хорошо знаю Украину. И восхищаюсь ею с тех пор, как в 2014 году произошла революция на Майдане. Тогда я был потрясён динамикой и спонтанностью событий. В истории не так уж часто случается, чтобы мы воочию наблюдали столь впечатляющие поворотные моменты.
Le Figaro: Вы говорите о «становлении нации, которая в борьбе с агрессором вновь открыла для себя вкус к героизму, уже забытый в Европе».
Леви: Меня отец воспитывал на культе «Свободной Франции», первых голлистов, добровольцев Африканской армии, а до этого - Интернациональных бригад в Испании. И на Украине я нахожу тот же дух, тот же коллективный героизм. Это то, что мы с Марком Русселем снимали в окопах и на фронте, где уже почти два года многомиллионный народ напоминает всему миру сентенцию времён старой мексиканской революции: «Лучше рисковать жизнью стоя, чем жить на коленях» [вообще-то это сказала героиня Испанской гражданской войны Долорес Ибаррури. А Эмилиано Сапато, на которого ссылается Леви, сказал «Лучше смерть в бою, чем жизнь раба». Но то такое. Кто, в конце концов интеллектуал, он или я? — прим. «Мекленбургского Петербуржца»].
Le Figaro: Вы также повторяете, что на карту поставлена не только судьба Украины.
Леви: Это говорю не я, а украинцы. Мы задали им всем вопрос Фрэнка Капры: «За что вы боретесь?». Все они ответили: «За нашу страну и за Европу». Или: «За нашу свободу и свободу всего мира». Ставки в этой борьбе глобальны, потому что украинцы сражаются против России, которая просто пытается развязать мировую войну. Если Путин победит здесь, это будет действительно конец Европы, конец авторитета Запада, его излучения, наших ценностей.
Le Figaro: Цель Путина - не подчинить себе Украину, а противостоять Западу?
Леви: Ведь именно это он и его идеологи повторяют уже двадцать лет. Мы не хотели этого слышать и понимать. Гэбэшник Путин ненавидит Запад, который после падения Берлинской стены потянулся к России и предложил ей все возможные формы объединения. И ещё больше он ненавидит тот аспект Запада, который присутствует в умах и чаяниях незападного мира.
Le Figaro: Запад как символ свободы?
Леви: Да, потому что Запад - это не только географическое, но и метафизическое понятие. Это определённый регион мира, но главным образом - определённый способ существования. Регион, который говорит очень простую вещь, хотя Европе, больной ненавистью к себе, всё труднее её услышать: свобода лучше рабства. Политическая и социальная система, основанная на гендерном равенстве, лучше, чем система, основанная на унижении женщин. И ещё: парламентская демократия лучше «восточного деспотизма», о котором вслед за Монтескье писал великий историк Китая Карл Виттфогель [предатель коммунистического движения. Сперва был «идейным» немецким коммунистом, потом переобулся, эмигрировал в США и даже выступал свидетелем обвинения по делам об «Охоте на ведьм» против бывших товарищей. Очень мерзкий персонаж — прим. «М.П.»].
Le Figaro: Действие фильма происходит на линии фронта с июня по сентябрь 2023 года. Как Вы оцениваете пессимистическую оценку контрнаступления, которую дал командующий Вооружёнными силами Украины Валерий Залужный? Он пишет в журнале The Economist, что сложилась патовая ситуация и для выхода из неё потребуется технологическое чудо.
Леви: У нас уже было психологическое чудо: героизм Зеленского, затем восстание украинцев и их храбрость. Теперь нам нужно второе чудо, гораздо более лёгкое, чем первое, и я не уверен, что оно действительно «технологическое». Речь идёт о том, чтобы Украина наконец-то получила самолёты F-16, без которых невозможно двигаться дальше. Запад делает многое - но этого всё равно недостаточно, чтобы предотвратить развал Украины. И недостаточно для того, чтобы она победила. И всё это слишком поздно. Мы с командой обследовали ситуацию на линии фронта в Донбассе. Мы считали боеприпасы. У украинцев запасов хватало на несколько дней. В некоторых местах - на неделю. Помощь с Запада поступала по каплям.
Le Figaro: Запад затормозил помощь, потому что опасается сценария, который приведёт к ядерной эскалации или рискованному распаду России?
Леви: На данный момент это единственный реальный успех Путина. Ему удалось впрыснуть в наши вены представление о том, что Россия - опасная страна, готовая ко всему. И что слишком большой провал ввергнет её в хаос, подобный тому, что был после революции 1917 года или падения Берлинской стены. Учитывая глобальный геополитический контекст, в который вписана эта война, я бы приветствовал такую перспективу. Я как Франсуа Мориак, который так «любил» Германию, что не возражал против создания целых двух немецких государств после разгрома нацизма... [ну, безусловно, великое достижение — не возражать против раздела Германии, будучи французом — прим. «М.П.»].
Le Figaro: Вы хотите сказать, что политики, например, в Елисейском дворце, не понимают этой глобальной основы действий Кремля?
Леви: В Париже они понимают это лучше, чем где-либо ещё. Но меня беспокоит Вашингтон, особенно после выборов, и, конечно, знаменитый глобальный Юг, где, похоже, не понимают, что сегодняшний империализм с его следами грабежа, убийств, унижений и зависимости - китайский, турецкий, иранский, исламский и, конечно, российский [майн Готт, что он несёт?!! 🤦🏻♂️— прим. «М.П.»].
Le Figaro: Вы упомянули Иран и исламский фундаментализм. Как Вы связываете украинский конфликт с ближневосточным кризисом, разразившимся после атаки ХАМАС 7 октября?
Леви: ХАМАС - это организация, вдохновлённая нацизмом, которая не могла бы существовать без стратегической и финансовой поддержки Ирана. А за Ираном, в конце концов, стоит Россия. Украинцы это знают. «Пока вы снимаете этот фильм», - сказали они мне, - «Лавров общается с ХАМАСом, а в Бейруте с благословения Путина идут переговоры между «Хезболлой», иранскими инструкторами и убийцами из ХАМАСа». Я убеждён, что русские знали о плане нападения на Израиль. И украинцы тоже так думают.
Le Figaro: Путин поддерживал баланс между отношениями с Израилем и своими многочисленными связями с ХАМАСом, «Хезболлой», Ираном. После нападения ХАМАС он сильно дистанцировался от Израиля.
Леви: Я никогда не верил в эту симпатию Кремля к Израилю. Я читал тексты идеологов, окружающих Путина. Несколько лет назад в Амстердаме я даже участвовал в дебатах с одним из их лидеров, теоретиком евразийства Александром Дугиным. У него два компаса - антисемитизм и, конечно, антизападничество. Он всегда говорил, что Израиль - лакей США, а сионизм - бич этого мира. 7 октября, в день атаки ХАМАСа, он опубликовал в Twitter текст. Ни слова о жертвах. Никакого осуждения терроризма. Только лестные фразы о «мессианстве» в радикальном исламе.
Le Figaro: Как оправдать этот союз исламизма с антисемитизмом? Может быть, это просто разочарование слишком долгим господством Запада, борьба с современностью?
Леви: Дугин, следуя по стопам нацистских идеологов, оправдывает антисемитизм «разлагающей» природой «еврейской закваски», направленной на растворение самых сильных органических идентичностей. Начиная с «русской идентичности». И «имперской» мусульманской идентичности.
Le Figaro: Но не является ли союз с мусульманским радикализмом прежде всего инструментом Кремля? Русское православие плохо сочетается с мусульманским фундаментализмом.
Леви: Казалось бы, да? В этом и заключается «оригинальность» путинизма. Он использует православие для обоснования того, что католицизм и иудаизм - враги России. А самый ненавистный этим «великорусским» идеологам элемент западного христианства, называющий католицизм «латинской ересью», - это фундаментальный элемент западного христианства. - Элемент западного христианства - это принципиальное разделение божественного и имперского. Именно поэтому они выступают сегодня за грандиозный союз двух мессианизмов - русского и мусульманского.
Le Figaro: Советский Союз на протяжении десятилетий финансировал арабский и особенно палестинский терроризм.
Леви: Все палестинские террористические движения тайно финансировались КГБ. Но в условиях холодной войны это было ситуативно, прагматично, а с Путиным мы перешли на более высокий, идеологический уровень. Не случайно в начале войны на Украине Путин опирался на две ноги - Пригожина и мыслящий подобно ему ультранационалистический лагерь и Кадырова, военачальника, который ввёл террор и законы шариата в переданной ему Чечне.
Le Figaro: Неужели за «международным недовольством» теперь стоит Россия, а на втором плане - китайцы, о чём свидетельствует колоссальный рост антиизраильских высказываний на TikTok?
Леви: Интернационалистское недовольство, решившее завоевать сердца глобального Юга, уже достаточно чётко обозначилось. С одной стороны, у нас есть США, Европа и те представители остального мира, которые разделяют наши ценности. С другой - Путин, Си Цзиньпин, Эрдоган и Хаменеи, которые вместе с суннитским «Талибаном» и ХАМАСом решили изменить геополитический порядок в свою пользу. Это новая конфигурация.
Le Figaro: Особую тревогу вызывает то, что раскол уже проходит и через западные страны. Как мы наблюдаем с 7 октября, и в американских кампусах, и во многих кварталах Парижа люди громко поддерживают ХАМАС и открыто обличают евреев, Израиль и злой, белый, поучительный, но лицемерный Запад [и правиельно делают — прим. «М.П.»].
Леви: Что, кстати, означает, что если «война цивилизаций» действительно существует, то она опять-таки не географическая, а происходит в наших головах, в наших умах, в наших городах. И Путин с Эрдоганом постоянно подливают масла в огонь. Возможно, именно русские - по данным наших служб - стоят за эпидемией антисемитских граффити на улицах Парижа [Собор Нотр-Дамм тоже русские подожгли? — прим. «М.П.»]. Я напоминаю, что Украина вместе с нами в этой борьбе.
Le Figaro: В своём фильме вы показываете сходство между положением Израиля и Украины сегодня.
Леви: Да, через сцену с молодыми солдатами Армии обороны Израиля с открытыми лицами, которые сражаются бок о бок с элитным украинским подразделением.
Le Figaro: Вы также показываете возрождение еврейской жизни на Украине. Переживается ли там тяжёлое прошлое?
Леви: Это чудовищное прошлое. Но разница между Россией и Украиной в том, что Украина начала работу по вспоминанию, оплакиванию и покаянию. И мы уже видим результаты - синагоги в Днепре и Одессе, где люди с гордостью молятся и учатся [рядом с проспектом Степана Бандеры, а также улицами Романа Шухевича и Семёна Петлюры, устраивавших антисемитские погромы и участвовавших в Холокосте — прим. «М.П.»].
Le Figaro: В фильме есть сцена, в которой раненый еврейский солдат отжимается в синагоге в Днепре, потому что хочет как можно скорее вернуться в строй.....
Леви: Кстати, он стал кумиром моих украинских помощников: они все боролись за честь сделать с ним селфи.
Le Figaro: Вы упомянули украинцев, которые помогали в работе над фильмом. Как Вас там принимали как француза? В какой-то момент солдаты иронично демонстрируют «боевую стойку», которая называется Macron stance.....
Леви: С самого начала войны они видели, как я приезжаю, потом возвращаюсь, провожу время в полевых условиях и разделяю с ними хотя бы часть их жизни. Они знают, что я их друг [нарциссизм зашкаливает — прим. «М.П.»].
Le Figaro: Ещё один незабываемый эпизод - разговор с тремя русскими военнопленными.
Леви: Как же их жалко! Они не готовы к тому бремени, которое несёт это вторжение. К ним относятся как к рабам. Они не имеют ни малейшего представления о том, почему они участвуют в этой войне. Хотелось бы, чтобы французы увидели этот отрывок и поняли, насколько деморализована «вторая по величине армия в мире», армия, которую многие из нас считают непобедимой... [ну, дружище, посмотрел бы я на тебя в плену, и как бы ты давал интервью. Держу пари, кричал бы о любви к Путину 😀 — прим. «М.П.»].
Le Figaro: Но есть ли в образе героической Украины что-то такое, что заставляет Вас тревожиться за будущее? Франсуаза Том, специалист по России, опасается феномена, наблюдавшегося у французских солдат после возвращения с войны 1914-18 годов: безмерность потерь породила пацифизм, который затем привёл к поражению.
Леви: Это возможно, и всё это меня беспокоит: разрушенные жизни стольких людей, невосполнимый ущерб, нанесённый телам и душам, руины. Я не знаю, как можно восстановиться после такого опыта. Но солдаты держатся. Запад устал от этой войны, в которой он не участвует и за которой наблюдает из своего кресла. Не они.
Le Figaro: Вы хотите сказать, что если бы нечто подобное произошло с Европой, то в нас не было бы прежней боеспособности?
Леви: Не знаю. Достаточно посмотреть на то, что происходит в последнее время в Африке, где мы регрессируем. Мы слишком пассивны. И всё же я надеюсь, я верю, что мы найдём в себе эту силу. Именно поэтому я снял этот фильм. Чтобы показать здесь, во Франции, пример сопротивления, столь неожиданный.
Le Figaro: Вы говорите в фильме: «Я ухожу, а они остаются». Не было ли у Вас когда-нибудь искушения остаться и самому взять в руки оружие?
Леви: Однажды, 30 лет назад, во время осады Сараево. Я предложил боснийскому президенту идею создания международной бригады. Он улыбнулся и сказал: «У нас есть необходимые солдаты; если вы умеете держать камеру, то эта фотография может стоить тысячи ружей». Тогда я снял свой первый документальный фильм.
Le Figaro: Ранее Вы говорили о галерее героев. Какие из них наиболее важны для Вас?
Леви: Свободная Франция де Голля, о которой мы уже упоминали. Но также и международная группа писателей, которые также являются людьми действия и которые очаровывали меня с ранних лет: Мальро, Лоуренс Аравийский, Оруэлл, Хемингуэй времён гражданской войны в Испании и, конечно, мастер из них всех, лорд Байрон [я очень сильно подозреваю, что большинство из них с тобой бы даже на одном гектаре с***ь не сели — прим. «М.П.»].
Le Figaro: Как Вы воспринимаете обвинения в нарциссизме в этом контексте?
Леви: Я смеюсь над этим. Вот уже 50 лет я пытаюсь пролить свет на забытых жертв и героев современных войн. Эммануэль Левинас называл это превращением в заложника Другого, которого он превозносил. Мишель Фуко назвал это «парресией». В переводе с греческого: «смелость говорить правду». Но и «срочной необходимости» достаточно, чтобы объяснить, почему я отправляюсь с фотоаппаратом на эти войны.
Le Figaro: Вас пугает то, что происходит во Франции? Растущего насилия, коммунитаризма, антисемитизма?
Леви: Я боюсь двух вещей. Антисемитских нападений. А затем, учитывая атмосферу ненависти, подпитываемую крайними взглядами, - гражданской войны в какой-нибудь стране Запада.
Беседовала: Лаура Мандевилль. Перевёл с польского по перепечатке материала в Gazeta Wyborcza: «Мекленбургский Петербуржец».
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: 🕳 2 м ✖️ 1,5 м
