Телефон зазвонил под утро, часа в три. Татьяна вздрогнула, что-то случилось! Высветился незнакомый номер, она не ответила, положила телефон под подушку. Заснуть не удавалось, такие поздние (или ранние) звонки обычно ничего хорошего не обещают.
Телефон снова проснулся, Таня не ответила. Хотела было настроить на «не беспокоить», но что-то её остановило от этого шага. Телефон зазвонил в третий раз. Женщина тяжело поднялась, на кухне сварила кофе. Муж был в командировке, поэтому решила: - «Уж если проснулась, то встану. Отосплюсь днём».
А телефон, тем временем названивал каждые 10 минут.
- Что за идиот? Пьянь, наверное, какая-то, - решила Татьяна и стала ждать очередного звонка. – Сейчас я ему покажу Кузькину мать!
Десять минут истекли, звонка не было. Таня занялась тихой уборкой, пылесос в это время – слишком рискованно, соседи и прибить могут. Таня сняла книги с одной из множества полок, села на диван, и стала, не торопясь, вытирать пыль с книг.
Вот, любимая книга – «Двенадцать стульев». Вспомнила, как однажды её институтский друг сказал одному типу, что Ильф и Петров «для него большая роскошь», и увёз «стулья» с собой. «Один тип» повозмущался слегка, а потом забыл про книгу. Институтский друг вернул её, только не «одному типу», а Татьяне.
- Вот чего вспомнила! Сорок лет прошло, со-рок, целая жизнь!
Звонок прервал Татьянины воспоминания:
- Алё, слушаю!
- Алло, Татьяна Серова? – раздался совсем незнакомый голос.
- Была Серовой, сейчас Михайлова. Вам чего надо-то? Подняли среди ночи, может мне на работу идти, а вы…
- Танька, ты чё в 70 лет работаешь? Вот уж не поверю!
- Кто вы такой, откуда знаете меня?
- Так! Меня уже не узнают, докатился му…!
- Борька, ты, что ли?
- Наконец-то! Это я, да, твой любимый Боб, вспомнила!
- Какого чёрта ты позвонил, что тебе надо от меня?
- Танька, не ругайся! Хочу узнать, как поживает мой сын.
- Да ты что? Сын? Нет у тебя никакого сына, ты бросил меня и его, уехал, даже не простившись! Помнишь? А что ты мне сказал тогда, напомнить? Ты же сказал, что я тебя «на пушку беру», что детей у тебя не может быть. Так что, родной, нет у тебя никакого сына. У меня есть и сын и дочки, а у тебя – нет!
- Ладно, Тань, что ты завелась, столько времени прошло, а ты злишься!
- Борис, давай закончим разговор. Живи, как жил эти сорок лет. Ты Алексею нашему не нужен.
- Кому это «вашему»?
- Моему и Костину. Это Константин меня из петли вынул, он нянчил Алёшку, не ты. Он учил его ходить, учил читать, он, не ты!
- Я найду сына, и расскажу, что его отец – я!
- Да ради Бога, он и так всё знает, так что не пугай нас.
- Танечка, прости меня! Я давно понял, что́ я потерял. Моя жизнь пуста, прожил, как спал. Людку жалко, она любит меня до сих пор, а я кроме тебя никого не любил. Первое время её Танькой звал, а она терпела, несколько раз уходила, но всегда возвращалась. Говорит, что жить без меня не может.
А я, вот, как оказалось, без тебя жить не могу. Людмила, когда узнала о сыне, назвала меня предателем и сволочью. Да я и есть предатель, и тебя предал с сыном и Людку!
- Борис, все слова сейчас бессмысленны, мы прожили жизнь так, как прожили. Я люблю мужа, благодарна ему за детей. Я ведь болела часто, Костя был им нянькой, по ночам сидел то у моей постели, то у детских колыбелек. Досталось ему! Но он не предал меня ни разу!
Ладно, простила тебя давно, спи спокойно. Привет передавай Людмиле и больше не звони!
- Постой, Таня. А ты фотографию Лёшки можешь прислать? Я бы хоть посмотрел на него.
- Борис, ты его по телевизору сможешь увидеть, если захочешь. Он военный корреспондент – Алексей Константинович Михайлов. Только не ищи его, он не простил!
Татьяна отключилась, достала старую «симку» и вставила в телефон. Потом позвонила мужу, было уже семь часов утра.
День начинается, за дела́, Татьяна!