Предыдущая часть 3
Соня ушла. Маше снова не спалось. Когда ходила на работу, режим был отлажен до мелочей. Некогда было даже задумываться о нём. Встать, собраться, чашка кофе. Не задерживаться ни на минуту, чтобы не опоздать на первый автобус, иначе потом будешь стоять в пробке и непременно приедешь позже, чем положено. Пусть лучше раньше.
А больница, постоянное пребывание в четырёх стенах, внезапно наступившая бессонница совсем выбили её из колеи. Днём Маша пыталась искать работу или хотя бы подработку какую-нибудь. Но пока безуспешно. Несколько раз нарывалась на мошенников. То деньги просили перевести за мнимое обучение, то высылали довольно внушительные тестовые задания, которые она старательно выполняла до рези в глазах, пока Соня не объяснила, что на таких наивных людях, как она, держится этот "бизнес".
- Ох, Машка, ну, скажи, зачем им нанимать тебя и платить за ту работу, которую ты уже сделала для них бесплатно и даже с благодарностью?
- Соня, но это нормально. Собеседования, тесты.
- Да, нормально. Но когда тест представляет из себя что-то небольшое, ознакомительное. А не несколько страниц текста, за который профессиональный корректор или редактор получил бы нормальную оплату.
- И что им от этих моих страниц?
- Маш, ты просто плохо представляешь, сколько в сети таких соискателей, как ты. И все очень стараются. И никому не надо платить. Здорово, правда?
А совсем перестала спать она тогда, когда предприняла попытку устроиться специалистом домашнего колл-центра. Строгое следование скрипту компании и количество неадекватных реакций на попытки Маши выполнить эту свою работу просто подкосили её, едва не смыв потоком негатива и плохо сдерживаемой злобы. Перенесённая травма ещё давала о себе знать, головные боли упорно укладывали Машу в постель в перерывах между работой.
- Маша, я не буду говорить тебе: терпи, потому что у тебя нет другого выхода. - Сказала ей тогда Соня, глядя на измученное лицо подруги с темными тенями под глазами. - Я тебе другое скажу: беги оттуда. Ты интроверт, Маш, к тому же, слишком чувствительный. Эта работа тебя погубит.
- Но что-то же надо делать.
- Ищи ещё. Ты не затем выжила, чтобы снова угробиться. Знаешь, что человеческие проклятия та ещё страшная сила? Оно тебе надо?
Ангелы отрицательно покачали головами.
- Не могу я спать. - Пожаловалась им Маша. - Вот что прикажете с этим делать?
Пьеро смотрел с тихой грустью. Если бы он умел говорить, то, наверное, как и Соня сказал бы, что ей нужен отдых, что человек должен дисциплинировать сам себя. Или не сказал. Маша проследила за его взглядом.
- Понятно теперь, куда ты смотришь. Возможно, ты и прав.
Она подъехала к столу и поставила коробку на колени. Задумчиво перебрала лоскутки ткани. Придержала в руках два: серо-зеленоватый и нежный, пыльного фисташкового оттенка. Перевела взгляд на витрину.
- Что, Пастушок, попробуем?
Начатую работу она отложила далеко за полночь. Но к этому моменту в Машиных руках уже явно вырисовывался мальчик в длинной фисташковой рубахе и грубоватых штанах, обтрёпанных по краю, словно он долго пробирался в них через колючие лесные заросли. Она уже видела его, чувствовала всем сердцем. Вот только волосы... Нет, это не подойдёт, совсем не то. Ладно, потом, при случае, она попросит Соню принести что-нибудь подходящее.
- Варя, как ты? - Маша еле дождалась звонка девочки. - Я боялась звонить. Боялась, что вдруг что-то пошло не так.
- Ну, Маша, ты что в самом деле? - Голос Вари был ещё слегка протяжным и сонным. - Это же самая обычная операция. Пётр Борисович мне всё объяснил. Я почти не боялась. К тому же, со мной мой Ангел.
- Как чувствуешь себя?
- Хорошо. Только пить всё время хочется. А так, ничего.
- Варюш, Соня говорила, что у тебя есть какая-то просьба.
- Маша, мне просто неловко тебя просить. Здесь младшие увидели моего... Игрушку мою. Девчонки и Кирик. Маша, а очень трудно их делать? Может быть, не всем. Хотя бы Кирюше. Ему хуже всех.
Она помолчала и вздохнула.
- Я бы и своего отдала, но не могу. Знаю, что ты специально для меня шила. Маш?
- Я постараюсь, Варя. У меня уже почти готова одна игрушка. Там осталось совсем немного. А потом я передам тебе с Соней.
- Спасибо! А то я не знала, как попросить. Ты и так для меня много сделала. Ты и Соня. Мать всегда говорит, что я неблагодарная. Наверное, она права. Но здесь так получилось, что сама я ничем не могу помочь этому мальчику.
- О твоей благодарности поговорим, когда ты на ноги встанешь, будешь хорошей женой, мамой, профессию получишь. Вот тогда долг и отдашь другим людям. А насчёт того, что ты не можешь помочь Кириллу - ерунда. Можешь. Дружбой, хорошим отношением, да тем хотя бы, что тебе просто небезразлично. Это тоже помощь. Варюш, ты сейчас спи, набирайся сил. Пока.
- Пока, Маша.
Она посмотрела в окно. Надо как можно быстрее доделать Лесного Ангела. Маша, ещё когда взяла в руки ткань, знала, что он будет лесным. Чистым, как роса на траве, с сосновыми иглами, запутавшимися в рыжих, обязательно рыжих, как лисий хвост волосах. Только из чего сделать эти волосы? Она осторожно погладила безликую ещё голову ангела.
Маша вдруг вспомнила, что когда-то бабушка вязала. И точно знала, что она никогда не выбрасывала остатки ниток, а бережно складывала оставшиеся моточки. Хорошо, что она не успела забросить на антресоли старые вещи. Маша подъехала к кладовке. Не без усилий, но пакет с пряжей всё-таки был найден.
Бабуля. У Маши слёзы выступили на глазах, когда она перебирала мягкие, тёплые, словно живые, клубки. Бабушка вязала ей шапочки, шарфики. Под каждую курточку свой комплект.
- Богатая ты невеста, Мария! - Смеялись воспитатели в садике.
Какое огромное количество времени прошло, а эти шерстяные комочки ещё помнят тепло бабушкиных рук... Маша прижала к лицу моточек нежной мохеровой пряжи. Не лисий рыжий, светлее, мягче, больше похожий на бледный кирпичный. Бабуля важно называла его "терракотовый". Но Маша уже знала: то, что надо.
"Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы-
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою".
Вспомнила она стихотворение Валентины Беляевой. Когда-то оно гуляло по всему интернету, и Маша тогда приложила немало усилий, чтобы узнать имя автора.
Ей всегда казалось, что это про её бабушку написано, и лишь потом Маша поняла. Неважно, кто и кому отдаёт свою жизнь и любовь, главное, чтобы это было очень нужно и тому, кто отдаёт, и тому, кому отдают.
Она размышляла, а руки продолжали работу. Волосы, светлые рыжеватые брови удивлённым домиком, круглые ореховые глаза. Жаль, что нет дома сухих сосновых иголок. А впрочем, если бы он стоял в витрине, там, рядом с Пастушком, то, пожалуй. А так вдруг незнакомый Кирька уколется. Ну вот, и крылышки закрепить. Иначе, как же взлетать на высокую сосну, чтобы подсадить потерявшегося бельчонка или выпавшего из гнезда птенца? Как обрывать орехи с тонких веток лещины и перелетать с одной болотной кочки на другую за клюквой? Целая сказка придумалась, надо же. Она с большим удовольствием рассказала бы её маленькому мальчику, которого скорее всего никогда даже не увидит. Ну, ничего, главное, чтобы Кирюшке от её подарка стало хоть чуточку легче.
Маша полюбовалась игрушкой. Хотела было завернуть, как и того, Вариного, но вовремя вспомнила обещание, данное Соне.
- Какая прелесть! - Воскликнула подруга, увидев фигурку. - Машка! Ты настоящий талант! Вот чем тебе надо зарабатывать, подруга!
- Боюсь, я не смогу их продавать. - Возразила Маша. - Я и сама не очень понимаю, как они у меня получаются.
- Хорошо, пусть не ангелов. Будешь делать их для души или для коллекции, а на продажу можно и кукол шить. У тебя получится, я уверена. А игрушки ручной работы всегда ценятся. Ой, ну какой же он хорошенький! Настоящий маленький лесной Робин Гуд. Поставим рядом с Пастушком?
- Соня, это не для коллекции. Для того маленького мальчика, о котором рассказывала Варя. Ты сможешь ему передать?
- Конечно. Мне она тоже говорила об этом Костике, да?
- Кирьке. Кирюше.
- Точно, Кирюше. Маш, я даже сама ему попробую отдать. От себя вкусненького захвачу. И заодно с врачом его поговорю. К нему ведь не приходит никто.
- Соня, а можешь его сфотографировать для меня?
- Я попробую, если он против не будет. Может быть, получится по видеосвязи позвонить тебе.
* * * * *
Уже потом, вернувшись, Соня сказала, что Кирилл так застеснялся и обрадовался одновременно, что не захотел звонить. Но сфотографировать себя позволил.
С экрана Сониного смартфона на Машу смотрел бледный налысо остриженный мальчуган с ореховыми глазами, удивлённо приподнятыми светлыми бровями и застенчивой полуулыбкой. К груди мальчик прижимал Машин подарок.
- Я до сих пор не могу понять, как ты угадала про волосы.
- Про какие волосы? - Вышла из задумчивости Маша.
- Сейчас поймёшь. Я ведь у Кирюшкиного врача всё про него узнала. Не удержалась просто. Маш, если бы ты его видела!
- Да ты же мне показала фотографию.
- Это не то! - Отмахнулась Соня. - У него... Как сказать поточнее. Я понимаю, почему Варя так часто о нём говорит. Он из тех, кого встретишь один раз, и не забудешь потом. Энергетика такая что ли. Хочется быть рядом с ним. А его заранее обрекли на непоправимое.
- То есть? Он же в больнице.
- Толку с того? Привезли из детского дома по скорой и оставили на обследование. Пётр Борисович говорит, что нет людей, которые готовы биться за этих детей с системой здравоохранения. Родителей у них нет, опекунов тоже. У директоров учреждений, даже хороших, у них нет ресурса, сил, понимания, как надо действовать. Да и детей таких, которым нужна квалифицированная медицина, там слишком много. Каждый первый... А у Кирилла шанс есть, просто заниматься этим надо, но некому. Ты про волосы спрашиваешь? Говорит, постригли ещё перед больницей. А раньше, смотри, я его в базе нашла. Старая фотография.
Кирюшка смотрел настороженно, без улыбки. На том фото он был явно младше, личико ещё не казалось таким худым. Но самое главное, на голове мальчика красовалась шапочка рыжеватых, бабуля сказала бы "терракотовых" волос.
- Соня, ты...
- Я хочу, чтобы его начали лечить по-настоящему. Я до министра здравоохранения дойду. Маша, но нельзя же бросать таких детей на произвол судьбы.
- Тебя слушать никто не станет, просто потому, что и ты ему никто.
- Никто. А ты знаешь, что именно из-за того, что у них никого нет, их на операции не берут, даже если вылечить можно. Не положено! С ним рядом после операции человек должен быть, а это может на месяц растянуться и больше. Кого из нянечек или воспитателей отпустят для этого? А Кирилла надо просто лечить. Сделать операцию после которой процент выздоровления больше восьмидесяти процентов. И он будет жить нормально.
- Сонечка, я понимаю тебя. И очень бы хотела помочь. Но из меня теперь плохой помощник.
- Я сама. - Соня положила на стол ежедневник. - Вот. Я сегодня уже набросала план действий. Вчера всю ночь не спала, искала информацию в интернете, что можно сделать и с чего надо начинать. Пётр Борисович говорит, что у Кирилла до операции время есть, но не так много. Завтра пойду в опеку. Потом попробую выйти на директора детского дома. Ну что он, не человек что ли? Пётр Борисович обещал мне в этом помочь. Короче, Маш, тут такие дела начинаются!
И, посмотрев на погрустневшую подругу, добавила.
- А ты зря думаешь, что помочь не можешь. Знаешь, видела я вчера какой завистью у этих ребят глаза горели, когда Кирюшка твой подарок рассматривал. Для них ведь это капелька радости в больничных стенах. И надежда на чудо. Они ещё дети, ещё верят.
"Верить надо не только в детстве". - Подумала Маша. Как раз сегодня ей пришло предложение о работе. Она суеверно решила пока ничего не говорить Соне, тем более, что ей сейчас совсем не до этого. А Маша сначала попробует. Вдруг опять не получится. Но это пока всего несколько часов в день, так что времени на шитьё вполне должно хватить...
Продолжение следует...часть 5
(Если сегодня ссылка не активна, то следующая часть будет опубликована завтра. Спасибо за понимание!)
----------------------------------------------------------------------------------------