оглавление канала
Вдох-выдох не слишком глубокий, чтобы опять не хватануть дыма, что было весьма затруднительно, учитывая ситуацию. Представила себя стоящей во дворе около груды напиленных на аккуратные чурки дров. Мысленно взяла огромный колун в руки и сосредоточилась. По металлическому лезвию топора пробежала голубая искра сконцентрированной энергии. Замерла на мгновение, и, очень точно рассчитав траекторию удара, опустила его на огромную дубовую чурку точно на край, где на подсохшем дереве образовалась небольшая трещина. Дерево кракнуло и с треском разлетелось пополам. Меня осыпало кусками разбитых толстых плах, из которых неизвестным мастером была сколочена прочная дверь, простоявшая здесь не одно десятилетие, верой и правдой прослужившая их хозяевам. Одна из них воткнулась мне острым концом в руку, и я увидела, как тоненькая струйка крови, почти черная в этом огненном сумраке, потекла вниз. Именно, что увидела. Сейчас все мое тело звенело от скопившейся внутренней энергии, и боли я совсем не почувствовала. Боль придет потом.
На крыльце радостно взревело пламя. Медлить было нельзя ни секунды. Прикрыв голову рукой, в которой я все еще сжимала ружье, я ринулась наружу. Волосы затрещали от огня, жадно протянувшего ко мне свои языки, лицо обдало нестерпимым жаром. Эх… Пропадай моя девичья краса, черные ресницы, да соболиные брови… Ну и ляд с ними, новые нарастут! Мгновение, и, выпорхнув, будто на крыльях, я оказалась на улице в нескольких метрах от горевшего крыльца. Сдернула одним движением с лица платок и судорожно вздохнула всей грудью воздух с привкусом дыма. Опустила Циркача на землю и огляделась, держа ружье наизготовку. Никого. По крайней мере, в пределах досягаемости этого старенького ружьишка, точно не было ни одной живой души. На более тщательный осмотр не было времени. Сени горели уже жарко, и огонь вот-вот грозил перебраться на дом. Мелькнула мысль, вызвать грозу с ливнем. Конечно, на это потребовались бы немалые силы, а главное – время. Сил у меня было в избытке. Энергия, подпитываемая собственным гневом, бурлила во мне, словно зелье в ведьмовском котле. Но, не отдавая себе отчет, почему, я не стала этого делать, а просто кинулась к колодцу.
Огонь еще не вошел в свою полную силу. Сухое старое дерево горело неохотно. Напрасно поджигатели не усилили огонь каким-нибудь горючим материалом типа бензина. А что не усилили, я поняла сразу. Пахло чистым горевшим деревом безо всяких химических примесей. Да и огонь разгорался не настолько быстро, как мог бы, если бы на дом плеснули чего-нибудь горючего. Я металась от колодца к дому с немыслимой скоростью. И вскоре, пламя начало затухать. Огонь, лизавший громадные бревна стены, шипел рассерженно и немного обиженно после очередной порции ледяной колодезной воды. Циркач забился под лавку возле бани и оттуда отчаянно и жалобно скулил. Моя суета продлилась почти до самого рассвета. Когда пламя окончательно погасло, я, наконец, выпустила из рук ведро, и оно с веселеньким «дзинь» покатилось по земле у моих ног. Дом исходил голубоватым дымком, словно праздничный пирог по небрежности хозяйки не вовремя вытащенный из печи. Убедившись, что все потушено, я позволила себе небольшой отдых. Опустилась тяжело на скамейку возле бани, и устало проговорила, обращаясь к собачонку, выбирающемуся поближе ко мне, из своей щели, куда он, гонимый извечным страхом всего живого перед бушующим пламенем, забрался.
- Ну что, щен… Я же тебе говорила, что все будет хорошо… А ты мне не верил… - Циркач доверчиво лизнул мою ладонь. Взгляд щенячьих глаз был виноватым и каким-то несчастным. Словно пес пытался мне сказать: «Прости, хозяйка… Ничего не могу поделать… Я же еще пока маленький…» Я устало усмехнулась. – Но ты все равно молодец! Вовремя меня разбудил. А то бы…
От осознания этого самого «а то бы» меня всю передернуло и по коже пробежал мороз. Но думать я об этом не стала. Глупо пугаться того, чего уже не случилось. Нужно было оценить степень ущерба, причиненного пожаром. Я подошла к дому и деловито его осмотрела. Ну что… Сгорела часть сеней и крыша над ними, конечно, крыльцо все в пепел, нужно будет прилаживать новое. Ерунда. Мужики быстро смастерят. Дальше… Лопнули стекла в кухне. Это тоже поправимо. Я видела где-то за баней, в зарослях крапивы, стояли старые стекла. Крыша над самим домом не пострадала. Уже хорошо, дождь на голову капать не будет. Несколько бревен в самом венце почернели и слегка обуглились. Но это было ерундой. Дом был срублен на века, не на десятилетия. И тот, кто его ставил, знал истинный смысл выражения «мой дом - моя крепость», да и инструмент в руках умел держать. На мощном каменном фундаменте, лежали лиственничные стволы в обхват толщиной. Чтобы их сжечь нужен по меньшей мере напалм, а не жалкая кучка хвороста, которую накидали, по-видимому, на крыльцо. Сени были собраны из сосновых стволов помельче, вот они и пострадали. Сосна горит куда как легче, чем лиственница. Да и чувствовалось, что сени горели уже не первый раз, потому что пристрой сильно отличался от основного дома. Ну и ладно. Мужики вернутся, мигом все это подлатают. Мы-то тут с Божедаром ненадолго (по крайней мере, я на это надеюсь), а Николаю здесь зимовать.
Я поймала себя на мысли, что стараюсь думать о чем угодно, только не о том, что РЕАЛЬНО произошло. А что произошло? Меня попытались сжечь заживо, а заодно и егеря с хутора в деревню «переселить». Только вот, поджигатель проявил некоторую небрежность. То ли впервой его на такое дело подбили, и он от страха все сделал сикось-накось, то ли расчет был на «бабу-дуру», а вовсе не на меня. У меня даже хватило ума понять, что за этим спектаклем мог кто-нибудь наблюдать. Поэтому я и грозу не стала вызывать. Это было бы равносильно признанию «вот она я, Великая, здесь сижу». Хотя выброс силы, когда я выбивала двери могли тоже засечь. Но, безусловно, он был неизмеримо меньше, чем потребовалось бы на проливной дождь с грозой. И его вполне можно было бы приписать эмоциям страха, исходящим от жертвы. Ну это в случае, если за процессом наблюдал бы сам «фон». А я почему-то не сомневалась, что наблюдал. Скорее всего, не лично присутствовал, но уж ментально был здесь наверняка. Плохо. Мог и понять что-то. У него были такие возможности, я это знала. Но вот, насколько они были велики, увы, точно сказать бы не могла. Разумеется, если его обучали саамские шаманы, то сила была, и сила немалая. Но и шаманы шаманам рознь. В общем, я сидела и пыталась себя уверить, что меня все еще не «раскусили». Хотя, нужно бы рассчитывать на худшее.
Циркач встрепенулся на моих руках, довольно шустро заелозил, шлепнулся на землю и с заливистым лаем кинулся прочь, к дороге. А у меня в голове возникла мысль, посланная мужем: «Ты как?» Я почти на автомате кинула ему «нормально», и тут же увидела несущуюся галопом по дороге лошадь. Божедар нещадно стегал своего Гнедка, а впереди черной стрелой несся Хукка. Значит, почувствовал… Я точно не посылала никаких сигналов ему. Сам почувствовал. На душе сделалось тепло и радостно. Я поднялась, и поспешила навстречу мужу. Почти на ходу, он соскочил с лошади и кинулся ко мне, охватывая быстрым взглядом меня с ног до головы. В его глазах плескалась не просто тревога, а самый настоящий страх. Увидев, что я цела, относительно невредима, по крайней мере, двигаюсь сама на своих ногах, он с облегчением выдохнул и сгреб меня в охапку. Я невольно пискнула. Руки в нескольких местах были обожжены. Божедар поспешно выпустил меня из объятий и скороговоркой проговорил:
- Прости… прости родная…
Я, беспечно улыбаясь неведомо чему, великодушно произнесла:
- Ерунда… Заживет, как на собаке. Главное, дом отстояла…
Он мельком кинул взгляд на все еще дымящийся дом, в глазах легкое раздражение:
- Да Бог с ним, с этим домом. Сама как? Что произошло? Почему дом загорелся?
Я усмехнулась.
- А ты не догадываешься? Мы тут им не нужны. Вот и решили таким способом от нас избавиться. – Про подпертую дверь решила пока ему ничего не говорить. А то сгоряча может таких дров наломать… И чтобы как-то разгрузить напряжение, которое нарастало словно снежная лавина в глазах мужа, устало проговорила. – Давай, что ли чая выпьем. А то я совсем чего-то из сил выбилась.
Божедар моментально переключился. Тема врагов отошла на второй план, а на первый, я это видела в его глазах, беспокойством и одновременно нежностью выплескивались все его долго сдерживаемые чувства. Он проговорил почти шепотом:
- Я так испугался…
С ласковой улыбкой я ответила:
- Я знаю, родной… Сама испугалась…
Он несколько мгновений смотрел на меня, растерянно хлопая ресницами, а потом звонко, по-мальчишески, рассмеялся. Я тоже попыталась разделить с ним его веселье, но стянутая от жара огня кожа на лице нещадно засаднила, и я непроизвольно сморщилась, проворчав:
- Смешно ему…
Хукка, до этого тревожно принюхивающийся к запахам гари, недоуменно тявкнул, словно пытаясь сказать: «Странные люди… Дом чуть не сгорел, а они смеются…»