Мне попался пост Семёна Трескунова.
Вдруг подумала, что я его очень давно не вспоминала. Как будто и не знала. Надо же.
А ведь я с ним работала на трёх картинах. Некрасивый, с дефектами речи, неуклюжий подросток. Еще тогда подумала, что с ним так носятся? Он был "рабочий", без капризов и заморочек. Послушный, хорошо учился, много читал.
Помню, что удивилась его антирусским выступлениям .
Но не очень. Тогда вся пена полезла.
Но Сёма был юн и не глуп. Я думала, что рассосётся. Да и карьера хорошая была, гонорары бешеные. По 200-250 тыс смена. Жить можно хорошо.
Но нет.
Он революционировал и уехал куда-то. Сейчас понятно. В Испанию. И даже женился.
Судя по безумно длинному опусу в честь своего 24х летия, разродился отчаянным депрессивным постом.
У вас сил не хватит сие прочитать. Но размещу полностью. Выделю кое-что. Основное.
Ему плохо.
Он без работы 2 года.
Он не знает, чем заняться и что он еще умеет?
Он продолжает нас всех ненавидеть.
Видимо потому, что нам лучше, чем ему.
Потому, что мы про него забыли.
Потому, что мы не сдохли без Семена Трескунова. А даже наоборот.
Простите за много букв, но не могла иначе.
Можете прочитать только выделенный.
А резюме я тут напишу. До безумного текста бывшего артиста Семёна Трескунова. Ныне безработного, нищего, несчастного. Чья жизнь уже в 24 года кончилась.
И мне его не жаль. Он так ничего не понял. Дальше будет хуже. Чем хуже ему, тем более виноватыми будем мы все.
Таких вот семёнов полно на Брайтоне и в Сен Дени, в любом месте, где эмигранты. Они бегут, бегут. Но от себя не убежать.
Итак. Опус депрессивного.
«Я плохо выгляжу. Я плохо сплю. Я не помню, когда последний раз я не просыпался ночью и не лежал еще часа 2-3, листая новостную ленту. Не помню, когда последний раз не ощущал сопротивление окружающей среды. Если я нож, а мир масло, то я вхожу в масло, которое 8 веков лежало в склепе.
Со всеми переругался. Не могу выносить своих прежних друзей. Они не плохие люди, но у меня что-то в кишках сводит, когда мы изредка общаемся. Новые друзья тоже хорошие люди, но я не могу прорваться сквозь завесу своей отстраненности.
Будто сижу в аквариуме под корягой, пуская пузыри.
Люди деликатно оставляют меня наедине с самим собой в этом чистилище».
ПРО ТРЕВОЖНОСТЬ
Тревожность в последнее время на таким высоком уровне, что иной раз кажется она подменила собой всю жидкость в биохимии тела. Страшно сутки напролет, без перерывов на обед и чилл-аут.
Помню, что поначалу даже злился, когда люди говорили — не выебывайся, ты уехал, потому что у тебя была возможность. Да, уехать, наверное, была. А вот не вернуться — не больше и не меньше, чем у всех остальных. Если честно, возможность не возвращаться у меня закончилась на прошлый Новый Год.
Сейчас я просто сижу в казино своей гордыни, и смотрю как шарик собирается остановиться на красном, хотя ставка была на черный. Или наоборот. Какая теперь разница?
Я пытался был последовательным и не отскакивать.
Я уезжал, потому что у меня не было другого способа выразить несогласие. Честно говоря, я надеялся, что по мне будут скучать. Надеялся, что мне удалось оставить какой-то след, и у этого была ценность. Оказалось, что надежда, в моем случае, это просто недостаток знаний.
Я не жалею, что чего-то лишился. Это нормально.
Я жалею, что ничего не приобрел взамен. Вернее, мой идеализм удовлетворен: я обладатель невероятной роскоши — свободы говорить то, что думаю и не согласовывать ни с кем свои взгляды.
Тем не менее, гнетущее чувство оставленности — это чуть ли не первое, что я чувствую по утрам.
У меня нет работы уже почти 2 года.
Деньги, конечно, хороший повод поныть по этому поводу, но у меня вывих мозга и здесь — без работы я просто не понимаю, что я есть и для чего живу. Может, это защитный механизм психики, и тогда я сильно недооценил его влияние на себя, пока жил в России.
Может, отключись я от производственных мощностей развлекательных каналов пораньше — горечь на языке ощутилась бы быстрее.
Мой досуг состоит из прозябания. Да, я вижусь с друзьями, пью пиво, смотрю новинки на Нетфликс, обнимаюсь с женой и кошкой, но никак не могу избавиться от ощущения, что работаю на энергосберегающем режиме, пропуская целые куски настоящего, как герой Нортона в «Бойцовском клубе».
«Я — воспаленная гордыня Джека».
Ну, это все про голову. А что там в теле? Схватывает где-то в груди, будто кто-то легонько толкнул в солнышко, а потом противным комком спускается в живот, будто заслонка в бане останавливается в районе желудка и не дает сделать нормальный вдох. Раньше я не замечал насколько частно это случается в повседневной жизни. Попытка вернуть себе дыхание похожа на попытку всплыть с глубины — однажды в детстве, я на спор нырнул очень глубоко и не рассчитал запасы воздуха; на пути назад воздух закончился, и я начал грести к светлому пятну водной глади, но чем сильнее я греб, тем дальше от меня удалялось это пятно. За секунду до того как я все же вынырнул, я уже внутренне смирился с тем, что умру. Никому из своих друзей (и даже брату) я никогда так и не рассказал, какой ужас пережил.
Изобретения цивилизации под рукой, но не доступны. Медитации, бани, массажи, практики, йога — это когда ты живешь на Садовом кольце. Я бы с удовольствием нырнул в психотерапию, но это дорогое удовольствие, если нуждаешься в системной помощи. Поэтому откладываю выздоровление до разбогатения: где яхта, там уже и терапия. Или наоборот?
Наверное, виной всему моя нетерпеливость. Спровоцированная ей склочность. Мне надо здесь и сейчас, но я же вроде выучил урок — окей, когда придет время.
За 2 года становится обоснованным предположение, что время не придет уже никогда.
Глубочайший кризис идентичности.
С женой говорю по-русски, с местными по-испански, весь контент, который потребляю — на английском. Вот, дали французскую визу — придется и там попотеть.
Кто я? На каком языке писать и про кого?
Про россиян не хочется, от них тошно, мне кажется я уже никогда не смогу дистиллировать для себя эту идентичность от того, свидетелем чему я был. Забыть такое невозможно, простить — кощунственно. Но о чем тогда писать?
За 2 года я научился писать по-английски. Научился говорить по-испански. Научился обманывать арендодателей, отбиваться от воришек, отказывать бездомным, просить чеки и договора, соглашаться на халтуры.
Не научился только справляться с тревожностью, которая иной раз черным пятном вплывает в комнату, садится напротив меня и сверлит взглядом мне грудную клетку.
Конечно, малодушие тут как тут.
«А может ты ошибся»? А может и не ошибся. «Если не ошибся — то где результат?»
Ну, нет его пока, еще не время.
«Старик, время это относительная категория, и если хочешь начистоту — твое время выйдет 30 числа следующего месяца, когда придется платить за квартиру. Шевелись, блять».
Чем больше шевелишься — тем больше суеты, меньше результата. Суета в итоге приводит к результату, но как в треке у Oxxxymirona: “Хотела чизкейк, а заказала cream pie”.
Самое ужасное, что в ответ на все это растет озлобленность. Она не людоедская, но такая, тяготеющая к цинизму. Неужели так со всеми происходит? Неужели это то, что мир от нас хочет? Неужели весь смысл в том, чтобы сначала во что-то верить, а потом это же презирать? Если да, то я ставлю дизлайк такой задумке.
Если говорить про 5 стадий, то я, видимо, на депрессии. Фаза торга затянулась. Не хотелось верить, что это навсегда. Хотелось верить, что всем поперек горла встанет, что кто-то навязывает свою волю, лишает возможности работать с теми, кого ты любишь и ценишь. Оказалось, что со мной никто даже не торговался. Это я торговался с собой, чтобы избавиться от тревожности. Теперь когда уже понятно, что цена не по зубам, печаль — это самое просто и доступное для понимания из всего, что я чувствую.
Я плохо выгляжу. Я плохо сплю.
Я не помню, когда последний раз я не просыпался ночью и не лежал еще часа 2-3, листая новостную ленту. Не помню, когда последний раз не ощущал сопротивление окружающей среды. Если я нож, а мир масло, то я вхожу в масло, которое 8 веков лежало в склепе. Со всеми переругался. Не могу выносить своих прежних друзей. Они не плохие люди, но у меня что-то в кишках сводит, когда мы изредка общаемся. Новые друзья тоже хорошие люди, но я не могу прорваться сквозь завесу своей отстраненности. Будто сижу в аквариуме под корягой, пуская пузыри. Люди деликатно оставляют меня наедине с самим собой в этом чистилище.
Если подытожить, то мне с каждым днем все меньше верится в счастливый прогноз. Не хочется верить Цыгановым, но фраза «личность уже ничего не решает» никогда не звучала так правдиво, как сейчас. Безопасных мест не осталось. Надежд тоже. И это не депрессия, это как будто бы реализм.
Остались лишь звук испуганного сердца и заслонка между ртом и животом. Единственная твердая валюта в моей жизни. "
Источник ФБ. 30 октября
