Легендарный эпический кинофильм 1962 года режиссёра Дэвида Лина «Лоуренс Аравийский» о событиях Первой мировой войны на Ближнем Востоке.
Молодого офицера британской разведки Томаса Лоуренса (актёр Питер О’Тул), по просьбе Арабского бюро отправляют в пустыню, чтобы установить связь с принцем Фейсалом (актёр Алек Гинесс), сыном шерифа Мекки. Англичанам нужно во чтобы то ни стало уговорить арабов поднять восстание против Османской империи. Лоуренс и 50 бедуинов Фейсала идут в порт на Красном море Акабу, чтобы внезапно атаковать турецкий гарнизон, и по дороге в пустыне встречаются с шейхом одного из родов бедуинского племени Ховейтат Ауда ибу Тайи (актёр Энтони Куинн).
Тот проявляет гостеприимство и за ужином интересуется, зачем им это всё нужно:
- То, что Вы замышляете против Акабы, какую выгоду Вы надеетесь получить от этого?
Шериф Али-ибн-эль-Хариш (актёр Омар Шариф) отвечает:
- Мы действуем для Фейсала из Мекки. Хариты не работают ради выгоды.
Ауда ибу Тайи парирует, какая ему разница, кто будет новым владельцем:
- Что ж, шериф Али, если человек рождён быть слугой, ему может достаться хозяин и похуже, чем Фейсал. Но я … я не могу служить…
Лоуренс интересуется у шейха:
- Ты позволяешь туркам оставаться в Акабе?
- Да, для своего удовольствия.
Возникает пауза, после чего Лоуренс пытается вновь уговорить своего собеседника:
- Мы делаем это не ради Фейсала.
- Не для него? – недоумевает ибу Тайи. – Значит ради англичан?
- Ради арабов.
- Ради арабов? – переспрашивает ибу Тайи. – Ховейтат, Адж-Ийу, Руала, Эни-Шахру… Я их знаю. Даже слыхал о харитах… Но арабы! Что это за племя?
Лоуренс засмеялся.
- Это племя рабов… Они служат туркам…
В словах Ауда ибу Тайи скрывался ответ на главный вопрос – никто из населявших Аравийскую пустыню не считал себя арабом, здесь жили разрозненные кланы, которых объединяла лишь религия (ислам) и разъединяла кровная вражда. В задачу же Лоуренса входило объединить эти разрозненные племена на время боевых действий, чтобы нанести османам смертельный удар в самое подбрюшье.
Именно по этой причине и возникла необходимость в таком цементирующем термине, как «арабы». Иными словами, термин «национальность» породили военные и война.
В конце XIX века специалисты Военного Ведомства всё чаще стали употреблять термин «национальность» вместо привычного термина «вероисповедание». Нет, конечно, он не заменил полностью ранее применявшийся, однако у военных наметилась тенденция именно к выделению в своих всевозможных отчётах отдельных наций (поляков, евреев, литовцев, кавказцев и т.п.).
Одной из причин этого явления было введение в 1874 году всеобщей воинской повинности. К моменту Первой мировой войны русская армия перестала быть по-настоящему русской! Если в 1871 году в ней служили представители 19-ти национальностей, то спустя 39 лет – уже более 30!
Но, самое главное, что доля великороссов (основного костяка армии) уменьшилась с 62,6% до 44,13%, т.е. почти на двадцать процентов!
Это не могло не беспокоить генералов Главного Штаба и строевых командиров, привыкших видеть у себя в части «под ружьём» послушных и исполнительных солдат из Центральных губерний России. Вместо вопросов боевой подготовки командирам приходилось уделять массу времени на обучение инородцев русскому языку, а также заниматься вопросами политической благонадёжности солдат из фабричных районов Империи после революционных событий 1905 – 1907 годов.
Однако даже не это было главным.
Вероисповедание не могло больше вычленить «внутренних врагов» - среди революционеров всё больше находилось людей православных, а не только иудеев или католиков. Самыми опасными районами страны стали считаться западные окраины (Царство Польское и Северо-Западный край), где проживало «смешанное население».
В преддверие «большой войны» требовалось не ошибиться и сделать ставку на проверенных и лояльных граждан Империи. Именно поэтому термин «национальность» приобрёл решающее значение.
Однако степень доверия к гражданам различных районов была не одинакова. Она изменялась в зависимости от региона проживания. Именно тогда, в 1890 году, прозвучал знаменитый доклад начальника Главного Штаба Н. Н. Обручева об изменении участков комплектования армии и вычленения из прежде единого русского участка трёх обособленных (велико-, мало- и белорусского).
Тем не менее, несхожести между великороссами, жителями различных частей империи, были столь существенны, что в труднейшие моменты даже сказывались на общероссийском патриотизме. В книге генерала Н. Н. Головина приводится настроение русских народных масс в годы Первой мировой войны (особенно усилившихся после череды первых поражений и «Великого отступления» 1915 года).
Генерал с изумлением констатировал, что в различных частях империи прежние скрепы не работали:
«… Даже коренное русское население было лишено сознания единства. Мы вятские, тульские, пермские, до нас немец не дойдет - такими словами часто и, надо сказать, довольно правильно характеризовали у нас несознательное отношение крестьянства к вопросу об общей опасности государству…».
Армия в итоге выступала своеобразным «плавильным котлом» для населения такой огромной много-национальной и -конфессиональной страны, как Россия. Такую политику активно начал проводить еще Император Николай I в 1-й половине XIX столетия. Она продолжалась и при его преемниках.
Когда же в Европе стали уделять внимание этому термину, «национальность» и почему?
Никто толком до сих пор не объяснил, что же такое, национальность. Наиболее простое объяснение – это принадлежность к определённой нации, которая может складываться из различных племён и народностей. При этом национальность не определяется местом рождения человека.
Вероисповедание и национальность – суть две стороны одной медали, т.е. разновидности идеологии. Только в основу первой положено понятие о Боге, а в основу второй - понятие о происхождении.
Возможно, что и то и другое служат инструментом для объединения одной части людей и разъединения другой. Т.е. своеобразная защита от ассимиляции, по принципу «свой – чужой».
Единоверцы могут быть разных национальностей. Например, православие – не есть только вера русских; оно также является основной конфессией для греков, болгар, сербов, грузин, некоторой части арабов и небольшого тюркоязычного народа (гагаузов). Кроме того, православие исповедует небольшая часть эстонцев, финнов и карелов. Встречаются православные и среди англичан, французов, китайцев, японцев.
Точно также и люди одной национальности могут придерживаться разной веры. В частности, в Англии были католики, квакеры, пресвитериане. Среди арабов имеются и христиане, и друзы, и алавиты, и иудеи.
На надциональный характер веры указывал ещё апостол Павел в своём Послании к Римлянам (9:12):
«… Нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его…»
Вероисповедание – свойство не врождённое, а приобретённое. Так, веру можно легко поменять. Например, жёны русских монархов (как правило, протестанты) переходили в православие. Евреи крестились (как добровольно, так и по принуждению) в России и Западной Европе, а армяне в Османской империи принимали ислам и турецкие имена.
Становились ли при этом принцессы Ангальт-Цербстская София Фредерика Августа или Гессен-Дармштадтская Алиса русскими, хотя до конца жизни они разговаривали с сильным акцентом?
Жёны турецких султанов почти никогда не были турками, а, значит, сами султаны не могли считаться турками.
Если ребёнка-сироту, немца, брали на воспитание поляки, сменили ему имя, то становился ли он при этом поляком? А, если вместо поляков были китайцы?
А как быть со смешанными семьями?
Вопросов здесь очень много и почти все они – без конкретных ответов.
Американский драматург Уильям Индж, лауреат Пулитцеровской премии за многократно поставленную на Бродвее пьесу «Пикник» (1953), считает, что -
«…Нация есть сообщество людей, которых объединяют иллюзии об общих предках и общая ненависть к соседям…»
А Бернард Шоу ему оппонирует: «Здоровая нация так же не замечает своей национальности, как здоровый человек – позвоночника».
В Древнем Риме «нациями» назывались группы варваров, поселившихся на территории Рима и имеющих общее происхождение. Иными словами, те, которые не принадлежали к populus romanus – римскому народу.
Патриции (лат. patricius, от pater — «отец») – дословно это люди, «знающие своих отцов», т.е. потомки тех, кто основал Рим.
Для любого человеческого сообщества естественным является принцип кровного родства и наследования. Расширение круга лиц, имеющих определённые права, всегда давалось очень болезненно. Так, 6-й царь Древнего Рима Сервий Туллий заменил родовые трибы (племена) территориальными и ввёл плебеев в состав римской общины, что в итоге закончилось для него смертью.
В Средние века «нациями» называли большие группы людей, механически соединённые друг с другом исключительно территориальной принадлежностью. Самый яркий пример использование этого термина - знаменитый Констанцский собор (1414 – 1418 г.г.), осудивший Яна Гуса.
Собор был созван антипапой Иоанном XXIII по наущению Императора Сигизмунда I Люксембурга с целью положить Великому западному расколу, продолжавшемуся с 1378 года, и тем самым, восстановить единство церкви (causa Unionis). Иоанн, бывший пират, неаполитанец Балтазар Косса, надеялся таким образом стать единственным законным главой католического мира. 5-го ноября 1414 года он открыл собор, на котором первоначально присутствовали лишь его сторонники. Гус, хотя и имевший от Императора охранную грамоту, прибыл на собор чуть раньше, намереваясь изложить свои взгляды совету. Три недели он проповедовал в гостинице, но потом был арестован.
24-го декабря в Констанцу прибыл Сигизмунд. Он был рассержен нарушением охранной грамоты, но ничего не сделал для освобождения Гуса. После консультации с некоторыми влиятельными богословами, Император объявил новый регламент, согласно которого голосование епископов отныне будет производиться не индивидуально, а блоками, «по нациям».
Четыре «нации» включали Англию, Францию, Италию и Германию, а к немцам причислялись поляки, венгры, датчане и скандинавы. Голосование было в значительной степени инициативой английских, немецких и французских членов с тем, чтобы помешать итальянским епископам составлять большинство. Испанские депутаты (от Португалии, Кастилии, Наварры и Арагона), первоначально отсутствовавшие, присоединились к совету на двадцать первой сессии, составив по прибытии пятую нацию.
Появление национальных государств (а с ними и национальностей) часто связывают с окончанием Тридцатилетней войны 1618 – 1648 годов и заключением Вестфальского мира, когда Священная Римская империя потеряла ряд территорий как на своих окраинах (Швейцария), так и в самой Германии.
Современное понятие «нация» оформилось в конце XVIII – начале XIX вв. и было связано с событиями Великой Французской революции.
Если быть точнее, то «французская нация» появилась лишь тогда, когда возникла необходимость поставить «под ружьё», на защиту Отечества не парижан или бургундцев, не жителей Шампани или Гиени, а именно французов дабы вступиться за достижения революции.
И опять мы приходим к выводу, чем «нации» обязаны своим появлением войне.