Выдающийся химик и композитор, внесший заметный вклад в каждую из этих областей, был внебрачным сыном дворянина из старого княжеского рода. По родословным книгам его отец, князь Лука Степанович Гедианов, происходил по прямой линии от князя Гедея, который еще при Иване Грозном пришел из Орды и был наречен при крещении Николаем. Род Гедиановых по женской линии предположительно происходил от князей Имеретинских. Мать Александра Порфирьевича – Авдотья Константиновна Антонова – была дочерью солдата и жила по соседству. Внебрачное происхождение маленького Саши приходилось скрывать. В метрике он был записан на Порфирия Ионовича Бородина, дворового человека князя, считался племянником Авдотьи Константиновны и называл ее тётушкой, хотя прекрасно знал, что она его мать. В дальнейшем, после смерти отца, мальчику пришлось столкнуться с известными трудностями: дворянин по крови, но не по документам, Саша учился дома, а не в гимназии. Однако прилежно обучаясь на дому, любознательный мальчик мог намного больше времени посвящать самообразованию, музыке и чтению научных книг, чем его сверстники, учившиеся в гимназии.
Среди множества интересов с самого детства Саша выделял музыку и химию. С малых лет музыка захватила мальчика: его мать неплохо играла на гитаре, а по воспоминаниям родных, он любил слушать военные оркестры, в которых его привлекало разнообразие инструментов и общее торжественное звучание. Окружавшие мальчика дворовые люди, их быт, песни позволили ему тонко прочувствовать национальный колорит и заложили прочный фундамент для создания оперы «Князь Игорь», «Богатырской» симфонии и других произведений на русскую тему. К четырнадцати годам Бородин уже владел тремя инструментами и даже сочинил концерт для флейты и фортепиано.
С десяти лет мальчик серьёзно увлёкся химией. Ей впоследствии он посвятил всю жизнь, сделав ряд фундаментальных открытий. Первые же опыты проводились дома. Друг его детства Михаил Щиглев вспоминал: «Не только его собственная комната, но чуть ли не вся квартира была наполнена банками, ретортами и всякими химическими снадобьями. Везде на окнах стояли банки с разнообразными кристаллическими растворами».
Мать, видевшая такое рвение сына к знаниям, приняла решение отправить его в Медико-хирургическую академию. Однако попасть туда Александру Порфирьевичу оказалось нелегко, поскольку для этого ему надо было принадлежать к свободному сословию. Благодаря хлопотам матери молодой человек был записан в Новоторжское третьей гильдии купечество, а протекцию для поступления отыскали через знакомых*1 .
После окончания академии Бородин успешно работал врачом-ординатором Второго военно-сухопутного госпиталя, а позднее был ассистентом знаменитого химика Н.Н. Зинина, читал лекции по химии, с 1857 года был уже доктором медицины и спустя два года прошел стажировку за границей. В Германии он познакомился со своей будущей супругой – Екатериной Сергеевной Протопоповой, которая также увлекалась музыкой.
Конец 1850-х – начало 1860-х годов были для Бородина периодом знакомств с Д.И. Менделеевым, М.П. Мусоргским, М.А. Балакиревым и другими видными деятелями того времени. В 1862 году Александр Порфирьевич вошёл в Балакиревский кружок «Могучая кучка», где познакомился с Н.А. Римским-Корсаковым, В.В. Стасовым и Ц.А. Кюи. Под их влиянием окончательно сформировался вектор развития музыкального творчества А.П. Бородина – как последователя М.И. Глинки и приверженца русской национальной школы. Вершиной творчества Бородина стала опера «Князь Игорь», которую он писал почти двадцать лет. Уже будучи членом «Могучей кучки», Александр Порфирьевич сочинил 1-ю и 2-ю симфонии, музыку к опере «Млада», романсы «Море», «Спящая княжна», «Песня тёмного леса», которые ныне являются великолепными образцами народно-эпической музыки*2 .
Всю свою жизнь учёный-композитор провёл как бы в двух мирах – мире науки и мире музыки – и в обоих значительно преуспел. Однако находились не только ученые – ревнители научных трудов композитора Бородина, но и столь же горячие приверженцы музыки химика Бородина, считавшие, что если бы он отказался от противоположной стези, то в другой преуспел бы больше.
Но Александр Порфирьевич не хотел выбирать что-то одно. Его вполне устраивало существовавшее status kvo. В науке, приносившей доход, он был востребованным профессором, одним из организаторов Высших женских врачебных курсов и редакторов журнала «Знание», членом-учредителем Русского химического общества. Музыка же для него всегда была важным, но второстепенным занятием. Сам он признавался: «Нужно заметить, что я вообще композитор, ищущий неизвестности; мне как-то совестно сознаваться в своей композиторской деятельности. Оно и понятно. У других она – прямое дело, обязанность, цель жизни, у меня – отдых, потеха, блажь, отвлекающая меня от прямого моего настоящего дела – профессуры, науки <…>»*3 .
Значительное время Александр Порфирьевич уделял работе со студентами Военно-медицинской академии. Некоторые из них, несмотря на высокое звание академии, позволили увлечь себя модной революционной пропагандой, согласившись на участие в покушении на императора. И после убийства Александра II Бородину пришлось участвовать в их защите от преследований. Неспокойная обстановка в академии стоила немало здоровья Бородину, в последние годы он жаловался на боли в сердце.
Жизнь композитора оборвалась внезапно – на пятьдесят четвертом году, в разгар масленичной костюмированной вечеринки. Для научного и музыкального сообществ, близких и, конечно, для обожавших Бородина студентов его уход был настоящей утратой.
Несмотря на то, что долгое время вклад Александра Порфирьевича как в науку, так и в музыкальную культуру был сильно недооценён, – в конце концов, он занял в каждой из областей своё почетное место. Сегодня любому химику невозможно представить науку без открытого Бородиным способа получения бромзамещённых кислот и «реакции Бородина–Хунсдиккера», а музыканту – историю музыки без Могучей кучки и ее русской национальной школы, приверженцем которой был композитор. Вероятно, не были бы созданы и известные нам произведения А.К. Глазунова, А.Н. Скрябина и И.Ф. Стравинского, развивавших свое творчество под влиянием его музыки.
* * *
В РГАЛИ имеется небольшой одноименный фонд учёного-композитора − № 706, который насчитывает 25 единиц хранения за 1861 – 1886 годы и представлен письмами, стихотворениями и газетными вырезками со статьями о А.П. Бородине. Фонд был передан в ЦГЛА (РГАЛИ) из Государственного литературного музея в 1941 году и даже через пять лет состоял всего из одной единицы хранения. Остальные документы фонда были переданы в архив в 1948–1949 годах. Сергеем Александровичем Дианиным, который приходился сыном приёмной дочери композитора, и поступили на хранение в 1950 году.
Документы, относящиеся к деятельности композитора, также отложились в личных фондах музыковеда В.А. Киселева, академика живописи Ю.Ю. Клевера, композитора и педагога М.Ф. Гнесина, а также в коллекции музыковеда Л.И. Рабиновича.
Ек. Стенчикова, ведущий специалист РГАЛИ
#РГАЛИ,#ЦГАЛИ,#ГЛМ,#юбилей,#Бородин,#АлександрПорфирьевич, #Гедианов, #КнязьИгорь, #МогучаяКучка.
__________________________________________________________________________________________
*1 Ильин М., Сегал Е.А. Александр Порфирьевич Бородин. 1833-1887. – М.: Мол. гвардия, 1953. – 519 с. – (Жизнь замечательных людей).
*2 РГАЛИ. Ф. 706. Оп. 2. Д. 1.
*3 Там же.