Валентина, почтальонка небольшой живописной деревеньки, раскинувшейся на берегу озерка, подошла к аккуратному домику, выкрашенному зеленой краской и принялась громко звать его хозяина:
– Гриша! Григорий!! Гриша!!! Да где ты там запропастился? Гри-и-иша!!!
Она так голосила, что на шум стали выглядывать другие соседи, а из-за дома появился пожилой мужчина с топориком в руках и остановился, разглядывая кричавшую во весь голос почтальонку.
– Ну что ты так голосишь, Валентина? – хмурясь, спросил он. – Всю округу на уши поставила. Тебе что, заняться больше нечем?
– Ты, Иваныч, прежде чем ворчать, выслушай сначала. Беги скорее в сельсовет, председатель меня за тобой послал. Внук у тебя нашелся, Гриша! Васькой зовут!
– Сдурела баба! – отмахнулся от нее Григорий Иванович. – Какой внук? Какой Васька? Не было у меня отродясь никакого внука! Откуда ему взяться?
– Да ты сам, что ли с ума сошел? – всплеснула руками Валентина. – А Татьянку-то забыл? Дочку свою! Вот, поди, она Васю и родила. В общем, не морочь мне тут голову, иди в сельсовет и там разбирайся. А мне еще пенсию разносить надо.
Она развернулась и пошла прочь, а Григорий, растерянно посмотрев ей вслед, с силой воткнул топорик в подвернувшийся под руку пень и направился к калитке, даже не подумав сменить домашнюю одежду.
Соседки, свидетельницы разыгравшейся сцены, тут же принялись обсуждать случившееся:
– Как же это он про своего внука не знает? – с недоумением разглядывая удалявшуюся фигуру Григория, спросила Наталья, рыжеволосая женщина лет тридцати пяти.
Ей охотно ответила Петровна, местная сплетница, всегда знавшая все и обо всех в таких подробностях, как будто была ясновидящей:
– Ты, Наталья, у нас человек новый, всего лет десять как между нами живешь, вот тебе и невдомек. А я хорошо помню Гришку и жену его Люську совсем еще молодыми. И дите их, Татьянку, тоже. Малая она совсем была, годик может, не больше.
– Подожди, Петровна, – перебила её Наталья. – Григорий Иванович всегда один жил, не зря же его бобылем прозывают. Вечно сердитый, поздоровается и все, лишнего слова никогда никому не скажет. Кто ж с таким жить будет?
В разговор вступила Нина Андреевна, юркая старушонка, жившая напротив Григория.
– Эх, Натальюшка, – вздохнула она. – Так он ведь не всегда таким был. Правильно тебе Петровна говорит, в молодости Гриша был очень хорош собой. Сколько девок за ним убивались, а он выбрал себе Люську-парикмахершу и всё тут. Других ему и не надо было. Красавица она была, Люся. Глаза зелёные, а волосы чёрные, как вороново крыло. И фигурка, всё при ней. Вот Гриша и свихнулся. Добивался её долго, ухаживал. А когда она согласилась стать его женой, такую свадьбу закатил, что вся деревня три дня гуляла. Жила с ним Люся, как за каменной стеной. Ни в огород он её не пускал, ни за хозяйством следить. Сам всё делал, подарками её баловал, как ни идёт домой, так с букетом. То полевых цветов нарвёт, то и в городе какие купит. Что и говорить, завидовали ей наши бабы, с ними-то мужики так не нянчились. И выпить любили и руки распустить могли. А Григорий – ни-ни. Ветру не давал на свою жену дохнуть, а уж когда она ему дочку родила, тогда и вовсе человека, счастливее Григория, во всей округе не было. А жизнь досталась ему нелёгкая.
Нина замолчала, переводя дыхание, и вместо неё рассказ продолжила Петровна.
- А потом, я уже говорила, их дочери едва год исполнился, как Люся сбежала от Гриши. Записку ему написала, что полюбила другого и чтобы он её не искал. Среди ночи ушла, Гриша спал и ничего не знал об этом.
- А кого же она полюбить могла? - удивилась Наталья.
- Люся по прическам мастерица была, в городе у нее клиенты бывали. Часто она туда ездила, невестам помогала на свадьбу собраться. Да и так, если кому надо. Дочку на Гришу оставит или на его мать, а сама фьють и все. Говорила, что клиентов терять не хочет. А сама с каким-то городским Люська спуталась. Как уж у них это получилось, так никто и не узнал. В общем, бросила она Григория и умоталась к своему любовничку. Гриша, конечно, разыскал её, на соперника драться бросился, избил сильно. За это полгода в тюрьме просидел, а когда вышел, хотел снова отыскать жену и дочку, но куда там, как их найдёшь? Уехали они. Вернулся домой, стал жить один, какое-то время даже пил, но на нём ведь была ещё престарелая мать, вот он и взял себя в руки, но больше так и не женился, и дочь свою уже никогда не видел.
- Надо же, - удивлённо проговорила Наталья, - а я и не знала, что у него всё так было. Даже жалко теперь его стало. Прожил одинокую жизнь, ни тебе радости, ни тебе тепла...
- Ничего, - улыбнулась Петровна, - зато теперь под старость лет Бог ему за все страдания внучка послал. Вроде как и смысл у Григория появится, чтобы подольше пожить. Мальца-то надо на ноги поставить.
- А что же с его Люсей и Татьянкой случилось? - прижала ладонь к щеке Нина Андреевна.
- Померли, наверное, - сообразила Петровна. - А иначе кто бы ему отдал ребёнка?
Женщины постояли, посокрушались ещё немного, потом разошлись, а Григорий в это время сидел перед председателем и качал головой:
- Ну какой внук, Михаил Ильич? Нет у меня никакого внука. Даже если по крови я ему дед, чужие мы. Ни он меня, ни я его ни разу не видел, да и Татьяну помню, только когда она в пелёнках была. Ай, да зачем я тебе это всё рассказываю? В общем, не нужен мне внук. Жил я один, один и помру. Бывай, Михаил Ильич, и больше меня не тревожь по этому вопросу.
- В детдом ведь ребёнка отдадут, - покачал головой председатель. - Сам подумай, мальчишка-то при чём? Мать в аварии погибла, Людмила твоя горя не перенесла, только и успела сообщить твой адрес. А пацану всего шесть лет. Как он из семьи да в приют? Об этом подумай.
- Я всё сказал! - не оборачиваясь, сказал ему Григорий и ушёл, сильно хлопнув дверью.
А через две недели шёл по деревенской улице и вёл за руку вихрастого синеглазого мальчишку, с интересом озирающегося по сторонам.
- Батюшки, Иваныч! - поприветствовала его Петровна, - это и есть твой внучок? Васенька? До чего же на тебя похож, просто вылитый.
- Ага, - усмехнулся Григорий, - как вилка на бутылку. Ладно, Петровна, не тарахти. Лучше молока нам принеси от своей Зорьки. Видишь, Вася какой худой. Буду его откармливать. Что уж теперь.
– И то верно! – согласилась Петровна, а потом не удержалась и спросила: – А с Люсей-то что? И с Татьянкой?
– Не твое это дело, старая, – сердито сказал Григорий и вместе с внуком скрылся во дворе своего дома.
Вася, несколько недель после смерти бабушки проживший у своих соседей в городской квартире, пришел в настоящий восторг от настоящего деревенского дома дедушки и радостно воскликнул, увидев сразу двух котов, вальяжно развалившихся на кровати.
– Я здесь спать буду, с ними, ладно? – спросил он у деда.
– Ну, вообще-то, это мое место,– усмехнулся Григорий. – Привык я к нему, так что извини. А вот котов можешь забирать. Этот, серый, Васька, как и ты. А рыжего так и зовут – Рыжий. Запомнил?
Мальчик кивнул и с удовольствием стал играть с котами. Григорий тем временем потушил картошку с мясом, пожарил яичницу с колбасой и позвал внука обедать. Но Вася едва притронулся к еде и отодвинул тарелку:
– Спасибо, я не хочу. Тут лук, а мне лук не нравится.
– Вот что, милый мой, – строго посмотрел на мальчика Григорий. – Я специально для тебя готовить не собираюсь. Не хочешь, не ешь. Проголодаешься, не будешь разбирать, где лук, а где морковка.
– Можно я пойду во двор? – спросил Вася, сползая со стула.
– Иди, только от дома никуда не уходи, – сказал Григорий. Он тоже не стал есть, аппетит почему-то пропал, а к горлу подступил тяжелый ком. Ну как он будет справляться с этим мальчишкой? Разве он знает, как нужно воспитывать детей? Нет. Всю жизнь он прожил сам и не думал, что когда-то что-то изменится, а тут такое.
Вдруг с улицы послышался крик и какой-то грохот. Григорий выскочил во двор, но Васи нигде не было.
– Вася! Вася, ты где?!
Григорий заметался в поисках внука, выскочил на улицу, но мальчика не увидел. Он торопливо вернулся во двор.
– Вася!!!
– А?!– послышался откуда-то глухой голос.
Григорий побледнел и бросился к колодцу:
– О Господи! Вася, ты там???
– Там! – снова донеслось до него. И только тут Григорий увидел, что металлическая бочка не стоит на своем месте, а лежит под кустом смородины. Он заглянул в нее и увидел кучерявую макушку внука.
– Вася! Ты зачем туда залез?! – удивился он.
– Эхо слушал.
– Ох, Вася…
С этого дня «Ох, Вася…» то и дело вырывалось у Григория, потому что внук словно испытывал его на прочность: испортил саженец молодой вишни, сделав из него рогатку, утопил в колодце ведро, залез на дерево, а спуститься сам не смог, выпустил на улицу всех кур, а двух кабанчиков – в огород. А еще привел домой бродячую собаку и скормил ей целую кастрюлю лапши. И напоследок разбил окно, когда хотел залезть на чердак, но не удержал лестницу.
Григорий терпел до последнего, но, в конце концов, не выдержал и раскричался на внука:
– Зря я взял тебя к себе. Ты же не человек, а вредитель какой-то, хуже колорадского жука! Я думал, что у нас все будет по-хорошему, а ты просто вымучил меня! Вот что я тебе скажу, Вася, если тебе не нравится жить со мной, то я тебя держать не буду. Отвезу обратно и дело с концом. Завтра утром и поедем! А сейчас иди спать!