Лето подходило к концу. Посыпавшиеся с деревьев яблоки лежали прямо под ногами, и детвора, вдоволь наевшись, использовала их в виде снарядов. Взяв с земли подгнившее яблоко, Матвей с силой швырнул его в крышу беседки. Но никто из взрослых не сделал мальчику замечание. Двор был пуст, и Матвей напрасно уже час слонялся под яблонями, надеясь, что кто-то из друзей выйдет на прогулку. Вдруг мальчик заметил в траве пушистый белый хвостик...
- Кыс-кыс-кыс! – позвал он. Но котенок уже скрылся за ближайшим деревом. Матвей подкрался к яблоне, старясь не спугнуть животное. Но за деревом никого не было. Пушистый белый хвост теперь выглядывал из-за соседнего ствола.
- Котенька, не бойся! – попросил мальчик. Однако пугливый зверек в два прыжка отскочил от него, и теперь выглядывал из-за столбов с веревками, на которых сушилось белье. Обычно это место стерегли бдительные старушки. А сегодня даже они попрятались по квартирам от августовской жары, бросив чистые простыни и пододеяльники на произвол судьбы. Котенок пробежал под рядами белья с жалобным мяуканьем.
Матвею вдруг показалось, что пушистик зовет его за собой. Дает немного приблизиться, и убегает, уводя все дальше со двора. Это было забавно. Надо же, какой умный котенок… Но что он хочет мне показать?
- Котик, ты меня куда-то ведешь? – спросил Матвей. Котенок утвердительно мяукнул в ответ. Он пробежал мимо ржавых помойных баков, наполнявших воздух запахом тухлятины, мимо зарослей кустарника, мимо соседских домов… Наконец котенок выбежал к трухлявому деревянному бараку, на котором белой краской когда-то давно было выведено отчаянное «Дом расселен дважды!!».
Видимо, крик души все-таки дошел до адресата. Здание давно пустовало. Окна в нем были темные и грязные, а в некоторых не было стекол, и они зияли черными дырами. Из-под крыши дома свисали наполовину оторвавшиеся подгнившие доски. Деревянная пристройка сильно накренилась, и казалось, что она вот-вот упадет.
В нем ничего не скрипело, не стучало и не шуршало, поэтому Матвей не испытывал страха. Это было всего лишь старое здание, мимо которого он много раз пробегал с друзьями. Правда обычно дверь дома была закрыта, а сегодня она оказалась распахнутой, и маленький белый котенок, оглянувшись и внимательно посмотрев на Матвея, забежал в подъезд.
После недолгих раздумий мальчик шагнул за ним, и тут же поежился от холода и сырости. В голове встревоженный голос мамы советовал избегать пустырей, безлюдных мест и полуразрушенных зданий... Но Матвею очень хотелось понять, что именно котенок хотел ему показать.
- Мы пришли? – уточнил мальчик, обращаясь к животному. Но котенок вдруг исчез, словно растворился в воздухе. В сердце заполз противный липкий страх.
Это ловушка, подумал Матвей, и в ту же секунду чьи-то сильные руки схватили его, крепко зажав рот, и потащили во мрак...
- О, городские пожаловали! – громко сообщил Сергеич, мутным взором пытаясь сфокусироваться на Марине. Та бодро вышагивала по пыльной деревенской дороге, ведя за собой семейство. До ближайшего поселка Кудряковы доехали на автобусе, а дальше шли через лес, по-городскому нарядные и чистенькие.
На Марине было красное платье в белую горошину, и соломенная шляпка с алой лентой. На ногах – изящные босоножки. В руках она несла букет полевых цветов. Именно так, в ее представлении, и должна была выглядеть дачница. За Мариной следовал муж – солидный полноватый мужчина в белых брюках. Пыхтя и обливаясь потом, он волок огромные сумки с продуктами. За ним вприпрыжку бежали дети – два мальчика лет шести, в одинаковых матросских костюмчиках с бескозырками. Семейство с любопытством глазело по сторонам, вдыхая густой аромат разросшейся до неимоверных размеров крапивы, сухой травы и навоза. Лениво лаяли сонные от жары собаки, с кудахтаньем разбегались всполошившиеся куры, а любопытные местные жители, побросав свои дела, стояли у изгородей. В такой глуши приезд дачников – уже событие.
В последние годы все отчаянно бежали из Ленинки в город, и народу тут почти не осталось – лишь пара десятков старух, один бойкий старичок, владелец идеальных грядок с помидорами, да пьющий Сергеич, отправленный сюда в ссылку после развода с женой.
- Здравствуйте-здравствуйте! Кто это к нам пожаловал?! – поприветствовала Кудряковых пожилая женщина в черном платке. Из-под грязного клетчатого передника торчал халат, из-под халата – растянутые штаны, а на ногах были толстые полосатые носки и резиновые галоши. Марина Кудрякова невольно приподняла бровь и удивленно посмотрела на этот странный наряд. Старуха поймала ее взгляд, и поморщилась.
- Очень рады вас видеть! Приходите в гости по-соседски! – залепетала Марина, пытаясь сгладить неловкость. Но в глубине души чувствовала – произошло что-то очень нехорошее. Нельзя было злить эту грязную бабку.
- Приду, конечно, приду! Яичками вас угощу свеженькими! Какие же вы все нарядные, чистенькие! – пропела бабка. И, скрипнув калиткой, удалилась вглубь фазенды.
- Ой, что сейчас будет… - заплетающимся языком прокомментировал случившееся Сергеич.
- А что сейчас будет?! – с вызовом спросила растревоженная Марина. И тут же почувствовала, как нога ее проваливается в вязкую жижу. Через секунду женщина уже лежала в щедро унавоженной луже. Муж помогал ей подняться, а Сергеич в голос хохотал над этой неприятностью.
Марина встала, отряхнулась, и резко прибавила шаг, надеясь поскорее дойти до дома и переодеться.
Две глуховатых старухи, сидящие у завалинки, громко переговаривались между собой, комментируя последние новости, словно это была передача в телевизоре.
- Это кто это ее так? Клавка? Помидориха?
- Да кто же еще? Она…
- Вот ведь пакость какая, вот что значит мужской руки в доме нет! – выругалась Олеся, услышав грохот в комнате дочери. Всю мужскую работу, включая подвешивание полок, матери-одиночке приходилось делать самой, и не всегда получалось хорошо. Вот и сейчас полка, кажется, сорвалась со стены, и рухнула вниз вместе со всем, что в ней было…
Лучше попросила кого-нибудь, например мужа сестры, Маринки, подумала Олеся.
Женщина вошла в комнату дочери. Ну, так и есть. Полка действительно лежала на полу, хорошо хоть стекла в ней не было, а то собирала бы осколки. Вокруг в беспорядке валялись книги, карандаши… и портрет дочери Кати. Этот безвкусный портрет ей никогда не нравился, но такие а висели у всех, так принято было. Олеся взяла портрет в руки, повертела, осмотрела со всех сторон. Странное беспокойство охватило ее при взгляде на эту обычную, казалось бы, вещь. Убрать бы его подальше, ну хотя бы в фотоальбом…
Женщина разогнула края алюминиевой рамки, достала фотографию и ахнула. Между портретом дочки и картонным задником обнаружился «подклад» - зловещие фотографии могил, крестов и памятников.
Олеся занервничала. Материнское сердце чуяло, что с дочерью может случиться беда. И эта беда напрямую связана со зловещим содержимым рамки.
- Катя! – позвала она, высунувшись в окно. – Катя! Катенька!!!
Дочь не отзывалась. Среди играющей во дворе детворы ее не было.
***
- Вы Матвея не видели? – спросила Катя у ребят. Еще с утра она в окно видела товарища гуляющим по двору, и бросающим яблоки. А теперь куда он запропастился? Странно все это…
- Может, родители не пустили? – предположил Артем. И сам не поверил в сказанное. С чего бы добродушным родителям Матвея наказывать его?
- В прятки будем играть? – Предложила Маша. - Чур, я важу.
Ребята радостно согласились. Маша начала отсчет, закрыв лицо ладошками.
- Десять, девять, восемь, семь…
Раздался стук ног по асфальту.
- Шесть, пять, четыре…
Топот становился все глуше и вовсе исчез.
- Три, два, один…
Во дворе стояла странная тишина. Казалось, что не только коты и собаки, но даже мухи дремлют, забившись в тенек.
В этот момент Катя, стараясь не шевелиться, пряталась за мусорными баками.
С этого наблюдательного пункта ей был хорошо виден посеревший от времени пустой деревянный дом. Как ни странно, дверь в подъезд была открыта. И в сумраке подъезда даже была видна фигура какого-то мальчика. Матвей, ты, что ли?
Интересно, почему приятель вдруг решил залезть в это старое здание один вместо того, чтобы играть со всеми? В этот момент фигура поманила Катю к себе. Девочка удивилась, но подошла поближе.
- Матвей, ты чего?
Мальчик не стал ей отвечать, а вместо этого скрылся в черном нутре подъезда. Катя подошла ближе и вдохнула аромат заплесневелой сырости. В этот момент в голове вдруг возникла мысль: нужно уходить! Уходить и немедленно, не выясняя, было ли то, что заманило ее сюда, Матвеем. Но девочка не успела что-то предпринять. Из холодной пыльной темноты выскочило НЕЧТО. Грубые мужские руки прижали тряпку к ее лицу.
- Помогите… - успела прохрипеть Катя перед тем, как потеряла сознание.
Ребята честно искали ее около получаса, заглядывая под каждый куст. А потом грустно разошлись по домам. Был же уговор – за пределы двора не выходить… Вот пусть сама себя и ищет.
Маша с друзьями расположились на небольшой самодельной лавочке в кустах. Повод для собрания был печальным – куда-то запропастились Матвей и Катя.
- Что-то странное опять происходит в нашем дворе! – обозначила свою позицию Маша. Как председатель «Ассоциации подпольных гномов», она была весьма озабочена.
Что такое «Ассоциация подпольных гномов»? О, ничего особенного. Так они называли свою шайку из пяти друзей, товарищей по двору. Дело в том, что из двери, ведущей в подвал, кто-то вырезал маленький квадратик железа. Скорее всего, это сделали, чтобы справиться с вечной сыростью. И вот над этой небольшой дырочкой какой-то шутник мелом написал «Ассоциация подпольных гномов». Теперь отверстие напоминало вход, о котором знает лишь некое тайное общество. Ребятам идея так понравилась, что они решили оставить название себе.
Маша неспроста считала себя главой этого объединения. Во-первых, она пользовалась авторитетом среди ребят. Во-вторых, многие во дворе, включая взрослых, всерьез верили в ее магические способности. А некоторые даже называли «Верховной», что девочке, впрочем, не очень нравилось. Вот и сейчас их беседу прервала мама Кати, растрепанная и какая-то совершенно безумная. Ее голова высовывалась из кустов.
- Верховная, прошу, умоляю тебя! Помоги мне найти дочь!
Маша поморщилась, в который раз услышав это странное обращение. Почему некоторые бабушки во дворе, и вот эта несчастная женщина называют ее Верховной, хотя она самый обычный ребенок без особых способностей? Да, год назад она чудесным образом вылечилась от грозного заболевания. Да, смогла разгадать тайну одного проклятья. Но это не делает ее особенной!
- Прекратите, пожалуйста, меня так называть! – попросила женщину Маша.
- Я прекращу, только если ты пообещаешь мне помочь.
Маша сейчас согласилась бы на что угодно, лишь бы незнакомка перестала смотреть на нее с надеждой. Поэтому она опрометчиво пообещала любую помощь и про себя выдохнула, когда женщина, немного угомонившись, заговорила о деле.
- Катя сегодня пропала! Ее нигде нет! – всхлипывая, объяснила женщина.
Маша растерялась. Это все очень печально, конечно, но что она может сделать? Причем тут вообще она? Надо в милицию идти.
- Я знаю, ты можешь! Ты сильная, ты можешь! – твердила женщина. – Я тебе сейчас ее фотографию дам. А ты к себе прислушайся, может, быть в сердце что-то шевельнется.
Женщина достала из сумки фото. С фотографии смотрела Катя, милая десятилетняя девочка, с трогательными золотыми косичками, завязанными крендельком, и огромными голубыми глазами...
Маша взяла фотографию в руки, и вдруг почувствовала невероятное отвращение, как будто карточку кто-то измазал грязью или землей. В голове почему-то возник образ свежей могилы. А потом появилась старуха. Морщинистая, седая, скрюченная, она хищно улыбалась беззубым ртом. И казалось, что все это как-то напрямую связано с исчезновением Кати и Матвея. Хорошо, что Люба и Артем тут, и с ними ничего не случилось.
- Люб, будь осторожнее! – попросила мама, потрепав девочку по волосам. – А то по двору какие-то слухи нехорошие ходят. Вроде как двое детей пропало, ты ничего про это не знаешь?
- Катю я недавно видела. Мы в прятки играли. Она хотела получше спрятаться, может быть до сих пор там сидит, ждет, когда ее найдут. Матвея вроде тоже видели с утра, он яблоками в беседку кидался. Гуляет, наверное, где-то, а мне теперь что, не гулять? Можно я покатаюсь на велике? Пару кругов вокруг дома, и все…
- Только пару кругов? Ну, беги. Только возвращайся поскорее…
Мама отпустила Любу с тяжелым сердцем. Как только девочка закрыла за собой дверь, в тишине квартиры вдруг отчаянно зазвонил телефон. Это мама Кати Олеси сообщала про подклад в фотографиях. Просила проверить, нет ли и у них чего-то подобного.
Женщина сняла со стены аляповатый детский портрет в алюминиевой рамке. Отделила картонную вставку позади фотографии… И обнаружила фото чьих-то ног. Вряд ли эти ноги принадлежали живому человеку… На душе стало беспокойно и тягостно.
В этот момент Люба почувствовала, что ее велосипед будто сошел с ума. Или это она сама сошла с ума.? Руки не слушались, в глазах двоилось… Велосипед вдруг перешел на самоуправление, разогнался, и на бешеной скорости вылетел на оживленную трассу. Следующее, что увидела девочка – это больничный потолок и склоненное над ней лицо мамы…
***
Артем спал плохо и все время просыпался. Чем больше он ворочался, стараясь не вглядываться в блуждающие по комнате тени, тем больше ему казалось, что из углов вылезает всякая нечисть. Для беспокойства были веские причины. В один день бесследно исчезли двое его друзей, товарищей по «Ассоциации подпольных гномов». А третья приятельница – Люба, была сбита автомобилистом на проезжей части. Хотя зачем ей вообще понадобилось выезжать на проезжую часть?
Они с Машей вдвоем остались. На милицию надежды мало, родители всегда так говорят. Значит, нужно срочно что-то придумать, вдруг опасность нависла и над ними? Даже не вдруг, а точно. Артем не мог доказать это логически, но точно знал. А еще он знал, что злая ведьма следит за ним. Ее зловещая тень медленно двигалась в темный угол вдоль кресла. Родителей беспокоить не хотелось – еще назовут трусом…
В это время кто-то забарабанил в оконное стекло. Артем сначала испугался, но потом разглядел знакомую фигуру. За окном, на козырьке подъезда, стояла Маша. Она прижала палец к губам. Мол, молчи. А потом поманила мальчика к себе, мол, нам с тобой о многом нужно поговорить.
Артем быстро оделся, бесшумно открыл окно, благо скрип задвижки перекрикивал работающий в комнате родителей телевизор, осторожно спрыгнул на козырек и легкой невесомой тенью сбежал вниз по крыше подвала. Маша теперь стояла метрах в десяти от него, и манила за собой. Артем снова сделал несколько шагов навстречу. Маша снова отдалилась. Было похоже, что она зачем-то играет с ним. Парень решил, что непременно выяснит, зачем девочка сбежала из дома в такой поздний час. Должна же быть на это какая-то причина. Темное здание заброшенного барака не пугало его. А зря…
***
Мама Матвея, Наталья Ивановна Чижко, весь день не находила себе места. Она уже оставила заявление в отделе милиции, и сама вместе с мужем прочесала все дворы – толку не было. Спать она легла только под утро, и то только потому, что нужно было быть в форме на случай внезапного возвращения сына. Или опознания… Не дай бог! Сон ее был неглубоким и прерывистым. Ей снилось ее собственное сердце, внезапно выпрыгивающее из груди и превращающееся в гигантский компас. Проснувшись, она долго не могла понять, что это значит. Но компас словно стоял перед глазами.
Женщина заставила себя плеснуть в кружку чаю, умыться. И вдруг почувствовала, как щемит в груди. Ну конечно. Ее материнское сердце – это и есть компас. По нему и нужно идти… Наташа накинула плащ, и побрела по пустынной улице. Двор еще не проснулся, и никто не мешал ей. Она покрутилась на месте, прислушиваясь к ощущениям. Сердце тянуло к веревкам для белья, потом к зарослям кустарника, потом к мусорным бакам…У серого барака сердце забилось сильнее, и она даже позвала тихонько сына. Но никто не ответил.
Только новая соседка баба Клава брела откуда-то с палочкой. Видимо, ее старческий сон тоже не крепок, вот и гуляет в такую рань.
***
Тук-тук-тук! Кто-то с силой барабанил в Маринину дверь. Да уж, только гостей и не хватало. После эпизода с бабой Клавкой Марина не доверяла местным. Но дверь все же открыла. Мало ли, может, по делу? К тому же, вот же любимый муж рядом. Разберется уж, если что-то не так.
На пороге стояла баба Фрося, сгорбленная старушка в белом платочке, опирающаяся на деревянный костыль.
- Я давление пришла померить, Мариночка. Ты же у нас врач… Заходи ко мне потом, я тебе яичек свеженьких дам…
Марина вдохнула. Как давление мерить, так все в курсе, что она – медицинский работник. А как в грязи извалять ни за что…
- Садитесь, пожалуйста! – пригласила она соседку в комнату, и достала тонометр. Зачем они вообще постоянно приходят к ней измерять давление. Ясно, что давление в таком возрасте высокое. Только вот таблетки потом они пить все равно отказываются.
- 150/90, баб Фрось. Высоковато…
- Да уж, я и чувствую. Но мне и лет-то уже… Я ведь зачем к тебе, Мариночка, пришла... Вижу тебя Клавка Помидориха обижает…
- А почему она Помидориха, кстати? – осведомилась Марина.
- Да потому, что помидоры у Яков Семеныча сглазила. Глазливая она. На что посмотрит, что похвалит, тому и конец приходит. Вот твое платье похвалила – ты в лужу и свалилась. Помидоры похвалила – помидоры на следующий день сгнили все прямо на ветках. Собаку чью погладит или кота – так животное болеть будет. К младенцам ее вообще не подпускали, конечно, после одного случая. Да сейчас уж и младенцев у нас тут нет, осталось-то пятнадцать домов. Что уж нам ссориться, что делить? Вот, доживаем все. Но женщина ты хорошая, поэтому скажу. Если в следующий раз скажет тебе что – сделай тройное крестное знамение и сплюнь через левое плечо. А потом пойди и умойся, чем найдешь, как можно скорее. Тогда не подействует. Она нам много крови в свое время попортила. А если так сделаешь, она тебя временно видеть перестанет…
- А что же вы на нее … Не надавите на нее все коллективом? – спросила Марина, придумав, как заменить слово «побить».
- О, она не так проста. И кольцо у нее на пальце не простое. Рассказала бы я тебе, от кого и при каких обстоятельствах она его получила, да жалко уши твои…Ты лучше ко мне за яичками, за медом забегай. А Клавку с сыном обходи стороной. Злые они и непорядочные. Зайдешь?
- Ладно, баб Фрось…
После исчезновения Артема, Маша испугалась не на шутку. Из всей «Ассоциации подпольных гномов» она осталась одна. И это ей очень не нравилось. С утра в квартире разрывался телефон, абонент на том конце провода кричал родителям в трубку про какой-то подклад в фотографиях.
Родители распотрошили Машин портрет, сорвав его со стены. И наши там фотографию надгробия, а еще какие-то странные надписи вроде «проклинаю дитя». Мама чуть с ума не сошла. Отец тоже нервничал, хоть и пытался казаться спокойным. Успокаивало одно – сама Маша была дома. А вот остальные…Где они сейчас, что с ними?
Когда родители ушли на работу, Маша вопреки запретам немного покружилась по двору. Дошла даже до зловещего барака, который появился в ее видениях. Но зайти в него не решилась – не стоит одной. Ребята бегали по одному, и пропали. Надо быть осторожной. Впрочем, безлюдным это место можно было назвать с большой натяжкой. Из-за угла тяжелой старческой походкой уже двигалась баба Клава. В руках у нее была огромная авоська с продуктами.
- Девочка моя, не поможешь мне донести сумку? Я старенькая, большая… – елейным голосом попросила старушка. Но Маша чуть не отшатнулась, услышав ее. Что-то было в старухе неправильное, отвратительное, но что именно – сразу и не скажешь.
- Мне мама не разрешает! – попыталась отвертеться Маша. И прибавив шагу, направилась в сторону родного дома. Но старуха догнала ее с необычной для своего возраста прытью.
- Вот так ты к пожилым людям относишься?
С этими словами она вцепилась Маше в руку. На пальце ее сияло необычное, выполненное из темного серебра и какого-то голубого драгоценного камня, кольцо.
***
Двор гудел на все лады, обсуждая странное происшествие. Оказалось, что в домах всех четырех пропавших детей родители обнаружили таинственный подклад в портретах. Разжав алюминиевые рамки, взрослые извлекали из них весьма неприятные вещи. Фотографии надгробий, кладбищ, крестов… Очевидно, что кто-то колдовал, таким образом массово то ли сводя детей с ума, то ли наводя на них порчу… Единственной из тех, кто пока никак не пострадал от странных подкладов в портретах, была Маша. Но поскольку во дворе ходили слухи о ее сверхъестественной силе, все почему-то решили, что на просто сопротивляется дольше других.
Сначала люди не верили, слишком уж странно выглядела начавшая этот разговор мама Кати – растрепанная, помятая, с «вороньим гнездом» на голове. Уж не тронулась ли она умом от горя? Но когда «подклад» подтвердили четверо других, жильцам стало не до шуток. Все пытались вспомнить, как вообще в домах появились эти зловещие фотографии, да все не получалось. Пока дядя Витя, папа Артема, не вспомнил, что фотографии эти недорого делал фотограф Евгений. Правда, во дворе его никто не видел несколько дней, что наводило на определенные подозрения. Усилиями коллективного разума вспомнили, что он недавно перевез из деревни свою мать Клавдию. Милую старушку, бесконечно хвалившую все, за что цеплялся ее взгляд. Все-то ей нравилось: и собаки, и кошки, и волосы у девушек, и красивые наряды…
- Вы ерундой заняты, вместо того, чтобы обезвредить кольцо! Мне Марина все про кольцо рассказала! – закричала вдруг Олеся. И убежала, патлатая, бледная, в халате, застегнутом не на ту пуговицу.
- Бедная, бедная женщина, сколько на нее свалилось! – покачали головами соседи.
Маша тоже участвовала в диалоге, рассказав о странном поведении старухи. Практически единогласно решили, что старуха тут однозначно замешана. Или она сама хватает жертв (что очень вряд ли, учитывая ее почтенный возраст). Или заманивает их для сына, что куда более вероятно. Кто-то выкрикнул, что старуху надо ловить на живца, то есть на Машу. И обезумевшие родители почему-то с этим согласились, забыв даже уведомить о своем решении милицию. Милиции во дворе почему-то не доверяли – предпочитали решать все сами. Машины интеллигентные родители, находящиеся в трансе от всех происходящих событий, нехотя согласились, с тем условием, что они будут следить за дочерью из-за угла.
***
К полудню Маша уж нарочно прогуливалась между бараками, ожидая ведьму. Сердце ее бешено колотилось. Встреча не предвещала ничего хорошего.
Баба Клава не заставила себя ждать. Она появилась буквально минут через десять, с той же авоськой, что и с утра. Из авоськи торчали те же продукты. Что же она, даже молоко не доставала, удивилась Маша. В глазах старушки теперь не просто вспыхнул хищный огонек, в них горел яростный огонь, разгоравшийся с каждой секундой.
- Девочка, Машенька, помоги мне донести сумку! Я такая старенькая! – вновь фальшиво заканючила она. Многочисленная группа поддержки, прячущаяся в соседних кустах и за углом, настыла в напряжении, готовая каждую секунду растерзать старуху. Но для начала надо выведать у нее хоть что-то.
- Помогу! Что же не помочь?! – решительно отозвалась Маша. – Но что-то мы в одном дворе живем, а я ничего о вас не знаю. Давайте я вам сумки донесу, а вы мне все расскажете пока? Ладно? Куда нести-то?
- Да вот сюда, в этот дом! – старуха глазами указала на барак. Маша постаралась, чтобы ее лицо казалось невозмутимым или лишь немного расстроенным.
- Тогда, выходит, я ничего не успею услышать о вас? – с грустью сказала она.
- Услышишь, Машенька. Непременно услышишь! – отозвалась старуха, поднимая полы халата и садясь прямо на ступеньки деревянного крыльца. – Садись рядышком.
***
Все началось еще пятьдесят лет назад, в деревне Ленинка. Большое тогда это было село, а сейчас ничего от него не осталось. Домов пятнадцать, не больше. Да ну не суть. Короче говоря, однажды в молодости умирала у нас в селе ведьма.
Ты, наверное, думаешь, что все это предрассудки. Суеверия. Но это не так, совсем не так. К той ведьме народ приезжал со всей области. Иногда такие машины бывали… Большие начальники за ней приезжали, увозили на пару дней куда-то… Бог его знает, что она там делала для них. Видимо, убирала врагов, соперников. Может, женщин им привораживала, хотя при таких возможностях зачем приворот… Но о том, что за деньги она делала, она не жалела.
Жалела о лишь о том, что в молодости накуролесила. Тогда же знаешь, запрет на аборты был. Подсудное для врача это было дело. А в селе куда бечь? Ну, к ней и бежали. Она что-то ворожила там втихаря. А потом женщина, свободная от бремени, жила свою жизнь дальше. И вроде поговаривали, что не из материального интереса она это делала. Для удовольствия. Она одинокая была, бездетная. Денег не брала потому что. Ее вроде как из-за этого муж бросил. Ну вот и мстила она через то неповинным младенчикам…
Так вот, долго она умирала. Мучительно. Все казалось ей, что эти дети перед ней стоят. А дар принять у нее было некому. Наследников то нет… Так кричала, я аж на улице слышала. Зашла к ней в избу, там все нараспашку. Она лежит, желтая вся, исхудавшая раза в два, кожа до кости. Воды просит.
- А потом взмолилась – прими, говорит, дар. Тебе же лучше будет, власть у тебя будет над живыми неописуемая. Это ведь не только по крови можно. Еще по согласию.
- Я бы приняла, а потом что делать мне, - спрашиваю. – Так же мучительно как ты умирать?
- Нет, говорит, это не обязательно. Есть ритуал специальный, можно смерть оттягивать долго. Не бесконечно, конечно, но долго. Может там другие будут уже обезболивающие, лекарства… И не больно тебе будет умирать. А больно – так ищи наследницу заранее. Передашь ей, и дело с концом.
- А что же ты не нашла наследницу?
- Да вот не любит меня народ. Не доверяет. Все младенцев вспоминает. Пять невинных младенцев.
- А за что ты их, спрашиваю, на что тебе эти невинные души?
- А это и есть, говорит, ритуал. Пять невинных душ. Дети или младенцы. Я ведь умирала тогда, болела сильно. Только никому не говорила. Потому муженек-то и ушел, а вовсе не потому, что бездетная. Исцелилась я через ритуал, много лет еще жила. Только вот души эти, они приходят ко мне. Молю тебя, ты уж дар мой прими. И еще кое-что… на память…
- И вы согласились? – спросила завороженная рассказом Маша.
- Согласилась. Теперь, как видишь, ищу наследницу.
Маша внутренне даже немного выдохнула. Быть потенциальной наследницей приятнее, чем потенциальной жертвой. Однако это не отменяло того, что ее друзья пропали. Вот о чем следовало бы расспросить старуху.
Маша задумалась, пытаясь сформулировать вопрос правильно. Так, чтобы не спугнуть преступницу раньше времени. И при этом получить информацию. Но тут из сумрака вышел Евгений. Тот самый фотограф, от которого семьи получили странные фотографии «с подкладом».
- Все кончено, Машенька! – зловеще сказал он.
***
Брыкающуюся Машу Евгений затащил в здание барака. Там на втором этаже уже лежали четыре связанных ребенка с кляпами во ртах. К ним же кинули и Машу, связав руки и ней. В центре комнаты стояло что-то вроде алтаря. Видимо, там их и собирались принести в жертву. Хорошо, что за Машей идет хвост из родителей, которые вот-вот ворвутся в здание…
На лестнице послышался топот ног. Разъяренные люди ворвались в помещение… и встали как вкопанные, не в силах пошевелиться. Ведьма ухмылялась, потирая кольцо на руке. Смеялся и Евгений.
- Думали, все так просто? Думали, можно остановить ведьму… палкой? Перочинным ножичком? Газовым баллончиком? Ну и глупцы… Сейчас вы увидите, как ваши дети лишатся жизни. А потом я спалю этот дом к чертовой матери, а вы не сможете пошевелиться. Полиция так и не узнает, кто во всем виноват, а мама будет жить еще много лет…
Тут Маша поняла, что дело принимает совсем уж дурной оборот. Там, среди застыших в причудливых позах родителей, ее мама и папа. Рядом ее друзья. И спасение всех только в ее руках. Вдруг она и впрямь верховная? Девочка напряглась, пытаясь мысленно остановить ведьму. Старуха удивленно посмотрела на нее.
- Ты и впрямь Верховная? Ну и дела, а я думала – брешут. Силища в тебе огромная, только остановить меня ты все равно не сможешь. Ты ведьма молодая, начинающая, а у меня 50 лет опыта, как-никак, да и мастерство не пропьешь. Ну и потом, у меня магический предмет есть. А ты на меня с чем пойдешь, с голой пяткой? Расслабилась бы уж, и смирилась. А, Машенька? Старуха потерла кольцо на пальце, и Маша почувствовала, как силы покидают ее, наваливается дремота, не дает бороться с ведьмой… Ей вдруг пришло видение. Она увидела, как потеряла сознание в больнице Люба. Как ее мама рыдала в коридоре у палаты…
Девочка поняла – конец близок. Четверо детей умрут здесь, пятый – в больнице. Старуха будет жить долго, а может быть даже и счастливо. Родителей не спасти, и ничего не вернуть… Зачем она только согласилась? Маша совсем потеряла боевой дух, но тут произошло нечто странное.
Из шкафа, находящегося позади старухи, вдруг выкатилась Олеся, мама Кати, вся всклокоченная, с безумными глазами. В один прыжок она очутилась около ведьмы, и зубами схватила ее за палец, пытаясь стянуть кольцо. Женщины покатились по полу. Ведьма яростно сопротивлялась, била родительницу по голове, но Олеся, похоже, не намерена была отступать. Зубами она сорвала кольцо с пальца старухи и проглотила его. А потом закричала:
- Маша, давай! Мочи ее, Машенька!
И Маша вдруг впрямь почувствовала, как возвращаются силы. Мысленно она схватила противную старуху за шиворот, и выкинула ее из окна. Сынок ведьмы в ужасе попытался сбежать, пока родители не очнулись. Но они уже могли двигаться, и быстро скрутили его, с трудом удерживая себя от самосуда. Родители освобождали детей, все плакали и целовались.
О старухе вспомнили не скоро – она лежала под окном и пыталась уползти. Однако было заметно, что силы покидают ее с каждой минутой. Решили ее не трогать – было видно, что конец ее близок. Евгения сдали милиции. Хоть милиционерам и не доверяли особо, но марать руки теперь, когда выяснилось, что дети живы и здоровы, никому не хотелось.
Через пару дней до Машиной семьи дошли слухи, что ведьма умерла. Без кольца она теряла силы с каждым днем.
Машу с той поры стали уважать еще больше. Настоящая Верховная!
Волновались родители только за судьбу Олеси, маму Кати. Они позвонили ей, позвали в гости. Мол, заходи. Олеся вошла, стесняясь. Волосы ее были собраны в аккуратный пучок, ресницы густо накрашены тушью. Так что с ней, кажется, все было в порядке. Она рассказала, как узнала про кольцо. Сопоставила происходящее с рассказом сестры Марины.
Улучив минутку, женщина сунула Маше что-то в руку. Девочка с изумлением опознала в этом предмете… кольцо старухи.
- Вот, вышло естественным путем. Это, конечно, не очень приятный факт, но я надеюсь, что оно тебе пригодится, Верховная! – с улыбкой сказала она.