Теперь Родиону хотелось всё время проводить с девушкой, ласкать и целовать её.
В общем, всё шло замечательно, как обычно, пока в конце лета не приехал её сводный брат.
— Представляешь, Родька, мы не виделись с ним пять лет! А теперь в нашем распоряжении целых две недели! – рассказывала девушка, – ты теперь уж все про меня знаешь, поэтому не скрою, что моя мама вторая жена у отца, а вот от первой Серёжка.
Брат Вики, жил в другом городе, на дальнем Востоке. В городе Благовещенске. В среднюю полосу России приезжал редко. Он уже заканчивал медицинский институт, готовился работать в хирургическом отделении. В отличие от Вики, он была брюнетом, в остальном, они были похожи: те же глаза , та же ямочка на круглом подбородке.
Сергей был веселым авантюристом. Только читал не художественную литературу, как Родька, а специальную докторскую.
Как-то Вика пригласила его на сеновал к Макарским, и, когда Родька начал рассказывать очередную историю, Сергей откровенно зазевал.
Родион сразу понял, что подлинного интереса у него нет и не стал заканчивать повествование. Он пригласил Болговых покататься на катерке, отец с недавнего времени, разрешил ему это. Он обучил сына управлять судном ещё прошлым летом, но вот в самостоятельное пользование отдал только в нынешний сезон.
Такое путешествие было воспринято ребятами с воодушевлением. А вот на сеновале теперь парень проводил время один.
Вначале казалось, что ничего между ними не изменилось. Вика и Родя вместе ходили в лес за ягодами, вместе купались в реке, вместе помогали своим родным. Однако, с каждым днём они всё реже встречались.
Вскоре их свидания сузились до утреннего купания и часовых вечерних прогулок. Где они успевали целоваться и обниматься.
В одну из таких прогулок Вика заявила:
— Родя, не обижайся на меня. Я не на минуту не забываю о тебе. Но ты пойми, мы с Серёжей не виделись очень давно, и нам хочется наговориться. Так, что остаток лета, я проведу с ним.
В последний день, который она решила посвятить Родьке, девушка попросила о прогулке на катере. Родион воспользовался им без ведома отца. Усадил туда Вику, и они уплыли далеко по реке. Остались одни, им никто не мешал. Всю ночь они наслаждались друг другом. Признавались в любви, обещали никогда не забывать их чувства, вспоминали, какие прекрасные дни провели вместе, даже вспомнили, как купались первый раз голыми, когда ходили собирать землянику. На рассвете парень проводил её до ворот дома.
А потом девушка пропала, не звонила, не приходила.
Дни стали скучными. Родьке было очень грустно без Вики. Его душевное состояние не осталось незамеченным отцом с мачехой.
Даже Антон Ильич понял, что его сын страдает. И уже несколько дней ходил озабоченным. Думал как помочь Родька.
Он не мог дождаться конца рабочего дня. Голова раскалывалась на две части, как ореховая скорлупа при ударе. Как же он не удержался вчера. Перепил. Хорошо хоть, что сегодня пятница, можно на завтра отпроситься у сменщика. Отлежаться в выходной, компоту попить Нинкиного, и поправить так здоровьице. А то их бригадир, ох, как не любит пьяниц. Ворчит: «Самый пик, уборка, а вы все не напьетесь, дуете водяру как чокнутые». «Рассчитаю к едрёне фени! Лентяи! Всю бригаду развалите. У меня не богадельня, чтобы всех алконавтов содержать!»
Пожаловавшись сменщику, Макарский всё же улизнул с работы и сразу решил заглянуть в магазин за «лекарством».
Голова гудела как улей. С похмелья и от назойливых мыслей. Последнее время столько проблем на навалилось. Сын ходит печальный, Нинка терроризмом занялась и в мире обстановка накалилась. Разрешением какой из задач заняться первоочередно, мужчина так и не решил.
Стоять в магазине было тяжело. Голова раскалывалась. Одно желание было в этот момент. Поскорее купить, добраться до дома, выпить его, расслабиться, поспать. А уже завтра подумать обо всем.
От мыслей Ильича отвлёк шум в очереди. Он не понял причину негодования толпы. Попытался вникнуть в суть конфликта. Оказалось, что большинство сельчан возмущались «поведением» приезжей старушки.
Она никак не могла отыскать в сумке кошелёк, чем задерживала очередь. Ей не хватало денег заплатить за продукты, которые она положила в корзину.
Толпа возмущенно галдела, а бедная женщина растерялась, заплакала.
— Томка, — вскинулся Ильич, — сколько нужно, повтори пожалуйста сумму, которую нужно отдать за продукты этой женщины.
— А тебе какое дело?
— Я тебя прошу назвать сумму! Я оплачу.
— Твою ж дивизию, благодетель явился. Ты свои долги оплати!
— Цыц, баба!
Томка всё же назвала ценник и Ильич заплатил.
— Всё оплачено, — сказал он отдавая старушке её корзинку.
— Господи! Спасибо большое. Скажите, как мне возвратить вам деньги?
— Ничего не надо возвращать.
— Сынок, спасибо тебе родной, за помощь! Пусть у тебя и у всех членов твоей семьи будет здоровье, любовь, счастье, взаимопонимание и радость!
— И вам большое спасибо на добром слове. Здоровья вам! И наплюйте на этих грубиянов, на Томку. И этих… в магазине.
— Конечно, постараюсь, — у женщины появились слёзы на глазах.
Вероятно, ей не впервые приходилось слышать подобное обращение в свой адрес, а то, не дай Бог, и похуже чем сегодня. Особенно в автобусе, где приходилось дольше, чем молодым, задерживаться у входной двери, чтобы поднять свои больные ноги на ступеньки.
Она взяла у Макарского пакет с продуктами, погладила его по руке и сказала:
— У тебя, сынок, всё будет хорошо и со здоровьем и в семье. Ты добрый и сердцем чувствуешь чужую боль. Не ранишь словами человека, а своей душевностью делаешь его счастливым. Сыну только помоги, а то он по стеснению своему останется без второй половинки, что судьбой ему дана.
— Спасибо! А как? — удивился Макарский.
— А вот что на ум тебе завтра придет, то и сделай!
—Слушаюсь и повинуюсь, — улыбнулся Ильич.
Утром, бодрый и довольный собой, Антон Макарский «нарисовался» перед семьёй.
— Так хватит квасить, нужно девку «захватить»— начал он «с места в карьер».
— Как это? — удивилась Нина.
— А давай-ка мы её проучим, эту фифу! — продолжил Ильич. Очень просто! Сынок, бабьë, оно на жалость падкое. С помощью неё можно их в себя влюбить. Вот именно из жалости зарождается у них чувство, сродни материнскому и они уже не могут без того, кого приручили жить.
— Вот те на! Твою ж дивизию, — всплеснула руками Нинель, — я оказывается живу со знатоком женских душ. Ну, надо же, и не знала!
— Нинка, ты сюда не лезь. У тебя роль своя будет. Молчи и делай всё как я скажу! Если Родьке счастья желаешь.
Интересно ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка ;)