Начало здесь: https://dzen.ru/a/ZShPvGlcjgPIqVg-
Глава 1
Дорога была вся в ухабах и лужах после лившего всю ночь дождя. Влад чертыхался каждый раз, когда раздавался скрежет днища по камням вздыбленной грунтовки.
- Зато какая там красотища! Вот увидишь, - будто оправдываясь, он с улыбкой поглядывал на жену, сидевшую рядом и своего малютку сына, сладко спавшего у мамы под грудью.
- Давай поосторожнее, - ответила она и перевела взгляд на ребенка, - а то Ваню разбудишь.
Влад притормозил перед очередной колдобиной, но это не помогло – клиренс машины не позволял проезжать такие препятствия без последствий. Раздался звук от удара об очередной камень.
- Черт!
- Влад, не ругайся! Ты же знаешь, я не люблю, когда поминают лихо!
Влад демонстративно прикрыл рот. Вера и правда была слегка суеверна и старалась не призывать потусторонние силы неосторожным словом. Влад сам ни во что такое не верил, но жене не перечил. С меня не убудет, думал он, к тому же скоро сын подрастет, так что за лексиконом нужно следить.
Дорога тем временем сколько ни вилась, а все же подошла к концу.
- Смотри, - кивнул Влад, - сейчас эту горку одолеем, и ты увидишь.
Машина взбиралась вверх по длинному пологому склону. Дорога, окаймленная с двух сторон белой порослью молодых березок, разрезала холм ровно посередине. Когда они добрались до вершины, и перед ними открылся вид на долину внизу, Вера неосознанно подалась вперед. От представшего перед ее взором пейзажа захватывало дух.
- Смотри, а там Пограничное!
По другую сторону долины на крутом взгорке, у которого река делала резкий поворот, белела ярким пятном на зеленом фоне церквушка. Ее золотые маковки весело поблескивали в лучах утреннего солнца. Вкруг нее тут и там веселым хороводом сквозь кроны деревьев пробивались, словно грибные шляпки, красные крыши домов. Легкий ветерок поднимал небольшую рябь на поверхности реки и солнечные блики своим буйным танцем, вызывали в сердце непонятный восторг и чувство сопричастности с чем-то высоким и чистым.
Влад прижался к обочине, заглушил двигатель и вышел из машины. Вера с ребенком на руках последовала за ним. Отовсюду раздавалось многоголосье июльского поля, песня которого после монотонного рокота мотора, казалась райской музыкой. Шум листьев, щебетанье птиц, стрекот цикад, дуновенье теплого ветерка, запах разнотравья – все это пьянящей волной накрыло Веру и, в купе с непревзойденным видом, привело к тому, что сердце стало вдруг как-то трепетно биться, готовое, словно юркая птичка, выпорхнуть из груди. Она прижалась к мужу, и сама не заметила, как слезы выступили на ее глазах.
- Ты был прав, - прошептала она, - места красивее я не встречала!
В этот момент, то ли это непривычный запах трав вызвал зуд, то ли яркое солнце забралось в маленький носик крошечного мальчика, но тот вдруг открыл глазки и громко чихнул. Но не заплакал, и не стал искать утешение у мамы, как делают обычно младенцы в его возрасте, а повернул голову в сторону долины и стал с интересом ее изучать.
- Смотри, Ваня, - Влад повел руками, словно обнимал весь мир до самого горизонта, - это теперь твой дом!
Через пятнадцать минут машина пересекла долину и проехала мимо свежепокрашенного знака «Пограничное». Преодолев еще один подъем в горку по дороге, зажатой между двумя склонами оврага, заросшими сиренью и акацией, они добрались до первых домов, которые словно утята утку окружили церковь, и почти сразу оказались в центре села.
- Еще чуть-чуть, - сказал Влад.
Вера с интересом разглядывала место, пытаясь угадать, в каком именно доме им предстоит жить. Ваня, сидя у мамы под мышкой, тоже с удовольствием глядел по сторонам. Они обогнули угол покосившегося забора и чуть было не наехали на старушку с сухой веткой вместо клюки, изрядно отполированной за долгие годы сморщенными узловатыми пальцами своей хозяйки. Старухе на вид было лет сто, но из-за угрозы попасть под колеса она прыгнула в сторону так резво, будто под юбкой у нее прятался племенной скакун.
Влад приоткрыл окно:
- Извините!
Бабушка помахала ему клюкой и прошамкала беззубым ртом:
-Еждют тут всякие! Жнаю я вас!
Владу ничего не оставалось, как извиниться еще раз, но старуха уже не слышала его и продолжила свой путь что-то бурча себе под нос. В зеркало заднего вида Влад увидел, как бабушка остановилась и пристально провожает их взглядом, ее губы продолжали шевелиться.
- Вот ведь, старая ведьма, - подумал про себя Влад.
И тут коробка-автомат внезапно понизила передачу. Машина взревела и дернулась вперед. Влад от неожиданности чуть не потерял управление, и едва успел затормозить, чтобы не съехать в канаву.
- Что это было? – спросила испуганная Вера.
- Не знаю, - ответил Влад, а про себя подумал, что может и правда нужно следить не только за словами, но и за мыслями.
- Придется съездить в сервис – проверить коробку, - добавил он.
Влад вырулил на дорогу. Машина вела себя нормально. Они поехали дальше и через минуту припарковались у небольшого бревенчатого дома, обшитого вагонкой, с которой листами сходила давно потрескавшаяся голубая краска. Наверху вместо демонтированной крыши несколько мужиков устанавливали новые стропила и дружно стучали топорами. Вокруг дома тут и там между мусором от старой кровли был разложен строительный материал: рулоны рубероида, кровельное железо, изоляционные пленки и утеплитетель.
- Молодец, Николаич, - сказал Влад, заглушив двигатель, - работают на славу.
К машине тем временем приближался пожилой мужчина в рабочей робе. Он только что заглушил бензопилу, которой отпиливал балки в размер. На штанах и повидавших многое ботинках висели густо пахнущие смолой завитки стружек. Он обтер руки об бока рубашки, пригладил непослушные, черные волосы почти без признаков седины, и пожал подставленную Владом руку. Ладони у него были теплые и шершавые от мозолей, словно язык теленка.
- Приветствую, Владислав! – поздоровался он первым, - а мы вас после обеда ждем. Вот хотели успеть стропила поставить, чтоб дом повеселей смотрелся.
- Я и так вижу, что вы тут не дурака валяли, Сергей Николаевич, - ответил Влад все еще держась за руку строителя, которую тот не отпускал, - а это моя Вера, - указал он на подошедшую с ребенком на руках жену, - и мой сын – Ваня.
- Кто тут у нас такой хорошенький, - Николаич показал козу ребенку, какой глазастик! Забодаю, забодаю, забодаю.
Ваня смутился от такого напора и ткнулся носом в плечо мамы, закрывшись от незнакомого дяди, но тот продолжал козой щекотать его по животу. Ване было и жутко и весело одновременно, и, в конце концов он, оторвавшись от мамы, захохотал на радость Николаичу и своим родителям. Наигравшись с ребенком прораб с Владом начали обсуждать свои дела, а Вера решила сперва осмотреть участок.
Дом стоял у самого края деревни на крутом берегу реки. С одной стороны участок боком примыкал к соседнему дому, а второй стороной к оврагу, по которому весной в реку сливались талые воды. Задней стороной участок обрывался крутым склоном прямо к реке. Вид оттуда открывался замечательный. По ту сторону берег был низкий и по весне затапливался. Там, в пойме, находили себе приют тысячи диких птиц: утки, цапли, удоды и журавли. На горизонте пойма заканчивалась пологим подъемом, заросшим соснами и ельником. Куда ни взгляни, нигде не было заметно следов деятельности человека: Пограничное словно и правда стояло на границе между миром людей и природой, которая благодаря раскинувшемуся здесь заповеднику не пострадала, оставшись такой же дикой, как и тысячи лет назад. Стоило пересечь соседний овраг и оказываешься в глухом девственном лесу, полном животных, трав, запахов и неизведанных троп на пятьдесят километров во все стороны. Заповедник охранялся от посещений людьми. Местных было немного и все друг друга знали, но иногда появлялись браконьеры, желающие добыть краснокнижных косуль и другой дичи, водившейся здесь в изобилии. На местных лесники смотрели сквозь пальцы, и разрешали тем ходить за грибами и ягодами сколько заблагорассудится. Лишь бы не заблудились.
А такое здесь иногда случалось, особенно с приезжими. Особенно с теми, кто по незнанию уходил далее засечной полосы. Лесники, и те без лишней необходимости не заходили за полосу, прорубленную под линию электропередач лет пятьдесят назад. Линию тогда так и не достроили: лишь изредка на ней попадались дожившие до наших дней столбы, а деревья почему-то так заново и не отросли, навсегда оставив шрам на зеленой коже леса, видимый с высоты птичьего полета. Даже лес за полосой отличался – становился более темным и густым. Люди знали, хотя это и не было рациональным знанием – за полосой таилась опасность.
Но Вера пока об этом даже и не подозревала. Она набирала в грудь свежий ветер, дующий с стороны реки, и чувствовала, как вместе с ветром в нее вливается ощущение причастности к этому месту. Словно электрическая волна сквозь ноги уходит в землю и там превращается в корни, словно Вера росла на этом берегу маленькой тонкой березкой, а теперь окрепла и стала полноценной хозяйкой этого места.
- Да, - вздохнула она, посмотрев на Ваню, - я теперь тут хозяйка!
И вместе с этими словами в ее голове включился привычный поток мыслей, который неотступно преследует женщин, где бы они не находились, состоящий из забот, волнений и думушек. Столько всего нужно сделать, столько всего успеть – и не перечислишь. Первый день на новом месте и так волнителен, а если на руках годовалый ребенок, а у дома разобрана крыша, то вдвойне.
Вера повернулась от реки и пошла к дому.
Влад с прорабом ходили вокруг деревянных балок и что-то обсуждали. Рабочие на крыше прекратили стучать топорами и тоже вставляли свои пять копеек в разговор. Вере было не до того. Она попросила Влада принести вещи из машины, а сама вошла в дом. Нужно было накормить Ваню, а потом привести дом хоть в какое-то подобие порядка.
Через пол часа Вера начала разбирать вещи, которые они привезли с собой на машине. Здесь было самое необходимое и важное: документы, фотоальбомы, шкатулка с драгоценностями, подгузники и пеленки, белье, детское питание. Грузовик со всем остальным ожидался не ранее следующего дня. Для начала нужно было прибраться: стереть пыль, помыть окна и полы, но оказалось, что про это-то они и не подумали. Вера поискала в доме и чулане, но так и не нашла ничего подходящего: ни ведра, ни таза. Она вышла на улицу, чтобы спросить у прораба, где бы ей разжиться захудалым ведром.
Строители тем временем спустились с кровли и устроили обеденный перерыв прямо на деревянных досках от будущей кровли. Кроме Сергея Николаевича их было еще двое: один мужик – Петр, моложе прораба лет на десять, а другой совсем еще мальчишка – его сын Вася. Влад и Николаич обсуждали сроки окончания работ и погоду. Влад переживал, как бы не было дождя, но прораб его успокоил, что к вечеру обрешетят и настелют влагозащитную пленку – от дождя спасет. А назавтра закончат с утеплителем и через день все основные работы завершат. Останутся только карнизы и сточные желоба, но дождя уже можно будет не бояться.
- Сергей Николаевич, - обратилась Вера, - где бы мне ведро или тазик найти – полы помыть нужно?
- А ты к соседям зайди, - Николаич кивнул на дом напротив, - успели познакомиться с ними или еще нет? Вон и хозяйка как раз идет.
Вдалеке ковыляла та самая старуха, что обругала Влада по приезду. Влад покачал головой:
- Не привелось, пока!
- Ага, - ухмыльнулся Вася, - та еще баба Яга!
- Цыц ты! – шикнул Петр на сына, - помолчал бы лучше. Ядвига Александровна ее зовут.
Было видно, что Петр серьезен и не на шутку разозлился на сына.
- Ну а что? Что за имя такое – Ядвига? – не унимался Вася.
- Молчи говорю! – повысил голос Петр.
Старуха тем временем поравнялась со всеми.
- Доброго здравия, Ядвига Александровна, - поздоровался с ней Николаич.
- И тебе не болеть, коль не шутишь, - ответила Ядвига, а сама тем временем смотрела мимо прораба прямо в глаза Васе. Тот хоть и храбрился, но долго выдержать ее взгляд не смог и отвел глаза.
- Вот соседи ваши появились, - продолжил говорить Николаич, - хотят познакомиться!
- Уж видались небось? - то ли спросила, то ли ответила Ядвига и перевела взор на Влада.
Влад смутился и представился:
- Владислав, а это моя жена – Вера.
Вера включилась в разговор и попросила:
- Ядвига Александровна, не могли бы вы нам помочь по-соседски и одолжить на время ведро или тазик?
Старуха перевела взгляд на Веру. Глаза у нее блестели черненькими угольками из-под морщинистых век, и пронизывали насквозь словно колючие иголки. Будто на тебя смотрит маленький хищный зверек из породы куньих, готовящийся к атаке. Вера поежилась, но глаза не отвела.
- А что ж не помочь, - после паузы вдруг сказала Ядвига, и как будто даже подобрела, - погодь, милая, щейчас дочку с ведром пришлю.
И, повернувшись, посеменила прихрамывая к своему крыльцу. Вера было пошла за ней, но та ее остановила и велела ждать здесь.
- Ни здрасьте, не прощайте, - ухмыльнулся Вася, когда за Ядвигой закрылась дверь.
- Молчал бы уж! Не язык, а помело, - в сердцах сказал его отец.
- А что вы так реагируете, Петр.. не знаю как вас по отчеству? – не удержался Влад.
- Можно просто Петр, - ответил мужчина, кивнул на сына и продолжил, - ну его, молодо-зелено. Сам не знает, что мелет. Не простая это старуха. Много с ней всяких историй связано. Колдунья она, и не любит, когда с ней шутят.
- Ну ты это перегнул, - перебил Николаич, старуха она и правда с прибабахом, но уж точно не колдунья. Промышляет травками разными, заговорить может, если корова никак не отелится, ну или радикулит там человеку подправит. Знахарка в общем.
- Я и говорю - Баба Яга, - ухмыльнулся Вася.
Петр гневно посмотрел на сына, а потом сказал, обращаясь к Николаичу:
- А помнишь Семена Рыжего?
Николаич крякнул:
- Да все это байки, не более!
- Ага, ты это поди Семену расскажи, а? Пойдешь? – Петр с вызовом посмотрел на прораба, - Нет? Потому что на кладбище Семен уж лет как двадцать и хоронили его в закрытом гробу совсем уже и не рыжим, а вовсе седым, хоть парню двадцать пять лет отроду было.
- Ну с чего ты это взял? – прервал его Николаич, - сам же сказал, что в закрытом гробу, откуда ж ты тогда про волосы узнал?
- Оттуда, - Петр заводился все больше, - люди говорят!
- Вот именно, что говорят, чего не знают, - прораб тоже начал выходить из себя.
- Так что там за история была, - вклинился в их спор Вася, - с этим вашим рыжим и Ядвигой?
- Да не с Ядвигой в общем-то, а с дочкой ейной Марьей, - ответил Петр. Ей тогда было лет двадцать, и девка надо сказать – писанная красавица. Ухлестывали за ней всей округой, да Марья всем от ворот поворот давала.
- Постой, - перебил его Влад, - получается, этой дочке сейчас под сорок, а матери на вид лет сто – не меньше, что-то тут не срастается..
- Ей лет восемьдесят – не больше, - сказал прораб, - просто после той истории с Рыжим скрючило ее чуток, ну и злой стала. Я помню, когда ребенком был, она сама не хуже Марьи красавицей была.
- Ну и что там с Рыжим вышло? – напомнил Вася.
- Ну так вот, - продолжил его отец, - Марья, значит, ходила по деревне. Женихи к ней свататься за сто верст приезжали, да только без толку. А тут появился Семен. Он в Объедово – это в пятнадцати километрах отсюдова – в колхоз агрономом после института устроился, а Марья, значит, дояркой там работала. Ну вот он и влюбился в нее по самые помидоры, етить их.
- Это понятно, - вздохнул Сергей Николаевич и его щеки слегка покраснели, - Марья - женщина и сейчас видная!
- Начал он за ней приударять, а она ни в какую – в глазах огонь, а в сердце лед у бабы, - продолжил Петр, - он уж и так и этак с ней. Всё, говорит, для тебя сделаю, только выходи за меня, а она смеется, а в глаза так серьезно смотрит и отвечает: «Не видать тебе меня, как своего вершка. Семен исхудал весь, злой как черт. Не спит, не ест. С утра, как на посту в Пограничном ее встречает, отвозит в Объедово, мотоцикл у него был – «Иж» с коляской. Вечером привозит обратно. И все сторожит – вдруг выйдет на улицу. До луны бывало сидит – все ждет. Ему уж мужики на работе говорили: «Забудь ее!». А он упрямый!
- Да, - вздохнул прораб, - давно я его не вспоминал, а сейчас вспомнил, и как живой он передо мной встал.
- А дальше-то как же? – спросила Вера.
Всех так увлек рассказ Петра, что не терпелось услышать продолжение. И даже Николаич, который в общем-то всю эту историю знал – слушал с интересом.
- Однажды, - вновь заговорил Петр, - в выходной это было (Семен все выходные в Пограничном проводил, летом даже ночевать домой не уезжал) сидит он значит, как обычно, на своем мотоцикле – Марью ждет. А она возьми, да выйди на крыльцо с корзинкой. Он к ней: «Марья то, Марья сё, куда мол собралась? Она говорит: «За грибами в лес». «Возьми меня с собой!». Она отнекиваться, да только толку никакого. Семен, что репей, прицепился, и за нею в лес идет. Что там было точно, никто не знает, только говорят, что не удержался Семен, очень уж она манка была для него – поймал он там ее и силой взял.
Слушатели дружно вздохнули.
- А потом, после всего, как сделал свое черное дело, осознал Семен, что натворил и давай прощенья просить. А Марья платье поправила, подняла глаза свои и только сказала: «Пропади ты пропадом! Иди уже! И чтоб больше тебя я не видела!» Семен расстроился, идет плачет. Вышел из лесу, это как раз тут было – Петр показал на опушку леса, которая находилась вплотную к участку Ядвиги, - вышел значит, а Ядвига у самого края леса стоит и смотрит на него так, будто уже все знает, что с ее дочкой случилось. Семен так и застыл перед ней, ноги ватные – идти отказывают. А Ядвига стоит словно столб соляной и смотрит на него, не отрываясь. Так жутко Семену стало, он даже про Марью забыл, бежать бы, да ноги не идут.
Петр сделал паузу, чтобы набрать воздуха перед финалом рассказа. Все, замерев, ждали продолжения.
- И тут Ядвига руки из-за подола высвободила, а у нее там кол деревянный, острый что копье, и пошла на него. Семен взвизгнул, в панике перекрестился, и ноги тут вдруг ожили. Он как заяц от лисы бросился в лес и бежал до тех пор, пока из легких не начал раздаваться надрывный свист вместо дыхания.
Петр остановился словно дальше и рассказывать нечего.
- И что? – не понял Вася.
- А всё, - вместо Петра ответил Николаич, - больше Семена никто живым не видел. Сгинул он в лесу.
- Искали его потом две недели, - продолжил Петр, - все никак не находили, пока собак не привезли, да и те в какой-то момент заскулили, а дальше идти отказывались. Стали смотреть и нашли. Метров пятьсот собаки не дошли. Болотина там – ряска, кочки, топь. Озерцо небольшое, а посередине остров. И вот на этом острове он лежит. Весь выпотрошенный, глаза вороны выклевали и седой. Следователи сказали потом, что заблудился, долго ходил, обессилел, и это волки его. Только не поверил им никто. Голова у Семена на лоскуте кожи висела, будто срезали чем острым, да и помер он почти сразу, как заблудился - это мне знакомая из морга, где вскрытие делали, сказала по секрету. Так что не волки это, а похлеще что-то!
- Марью и Ядвигу даже увозили – допрашивали, а им то что? Все видели – они из деревни никуда не уходили, как Семен пропал, так что с них подозрения сняли.
- Петь, ну вот с чего ты это все взял, - возразил прораб, - ты сам там был? Видел, как Ядвига колом Семена стращала? Или может свечку держал, когда они с Марьей вместе в лесу были?
- Не держал, но люди говорят!
- Люди, люди, тьфу ты, - Николаич непотребно выругался, люди соврут – не дорого возьмут. Ты факты подавай, есть у тебя факты?
- Нету, - Петр изрядно смутился, - но вот люди..
- Брось ты, - перебил прораб, - а у меня вот есть факты. Например, ты говоришь нашли его на острове посреди озера. А нет в заповеднике озера никакого и никогда не было, я сам у лесников спрашивал – это тебе факт один, второе, есть ведь официальные бумаги – расследование велось, вскрытие делось. Если надо, можно в архив сходить, все бумаги поднять.
- Да врут они все, - парировал Петр, - больно уж история темная, и про озеро врут. Ты разве не слыхал про деревню, что в этом озере целиком потонула, когда оно ни с того, ни с сего вдруг появилось? Село Березово – триста дворов сразу как не бывало!
- Да и это враки, - отрезал Николаич, - ты это озеро видел? А кто-нибудь видел?
- Пап, - неожиданно подал голос Вася, - нет там никакого озера. Я сам на спутниковых снимках смотрел – сплошной лес!
Повисла пауза. Петр переводил взгляд с бригадира на сына и потом обратно.
- Да ну вас! – махнул он рукой, - ты же знаешь, Николаич, что лес этот непростой. Сам ведь рассказывал, как пацаном за засечную полосу ушел и еле вернулся?
- Было дело, - Николаич сразу посерьезнел, - но одно дело, когда пацан в пятнадцать лет наложит в штаны, подумав, что потерялся в лесу, про который все детство страшилки травили, и совсем другой коленкор, когда несуществующие Березовы в несуществующих озерах пропадают!
- Березино, - раздался мелодичный голос из-за спин споривших.
В пылу разговора никто не заметил, как к ним подошла соседка Марья. Она спокойно ловила на себе ошалевшие взгляды мужчин, к которым давно привыкла, и, улыбаясь, всем своим видом показывала: «Знаю я вас всех насквозь, все, о чем думаете или намереваетесь подумать. Только мне от вас и ваших думушек ни тепло, ни холодно». Рядом с ней, держа за дужку пластиковое ведро, стояла черноглазая девчушка лет двух-трех. Она вертела головой, оглядывая поочередно всех взрослых и совсем забыла, зачем мама просила помочь ей отнести ведро.
- Отдай тетеньке, - сказала дочке Марья, когда поймала ее вопросительный взгляд.
Девочка, умильно переступая ножками, проволокла по земле ведро и поставила его около ног Веры.
- Спасибо, - Вера улыбнулась девочке, - какая ты у нас помощница. Потом подняла глаза к Марье и тоже сказала «спасибо».
- Меня Вера зовут, а это мой муж – Влад, будем знакомы!
Влад кивнул головой в знак приветствия. Вася тем временем как завороженный не сводил глаз с Марьи.
- А что за Березино? – вступил он в разговор.
Марья перевела взгляд на Васю и несколько долгих секунд смотрела на него, не отвечая. Вася почувствовал, как волосы на спине встают дыбом от чего-то среднего между возбуждением и страхом.
- Березино – так называется деревня, что у озера с островом посреди находится, - наконец произнесла Марья.
- Нет там никакой деревни, - обрубил Николаич, - и не было никогда, хоть тресни! Сказки все это!
Марья загадочно улыбнулась, потом взяла дочку на руки и пошла к дому. Напоследок она еще раз поймала взгляд Васи. Уголок ее рта немного приподнялся в едва заметной улыбке.
Все молчали и ждали, пока она не скроется за дверями своей избы.
- Странная она все-таки девка, - первым проговорил Петр, - а ты что лыбишься, - ругнул он сына, - тоже мне ловелас нашелся!
Разговор после ухода Марьи перестал клеиться, и Николаич объявил, что пообедали, пора и честь знать. Вера, захватив ведро, вернулась в дом, а вместе с ней и Влад. Работы еще было много.
- Интересные у нас соседи, - сказал Влад, когда они остались наедине, но Вера проигнорировала его слова. Что-то внутри нее предупреждало, что нужно поостеречься и быть осторожными даже на словах.
- Я думаю, что все это ерунда. Познакомимся поближе, и увидишь, окажутся наши соседи обычными людьми.
Влад кивнул.
- И дочка у нее не сильно Вани старше – еще играть вместе будут. Как ее хоть зовут, даже не спросили?
- Не спросили, - на автомате ответила Вера. Сама она задумчиво укладывала в кухонный ящик красивые старинные серебряные ложки, что передавались в ее семье из поколения в поколение.
На сердце лежала непонятная тревога. Хоть она и успокаивала мужа, но саму себя уговорить не могла. Новые знакомые вызвали у нее жуткий неподотчетный страх, который отпустил ее только тогда, когда она прижала к груди проголодавшегося Ваню.
Остаток дня прошел незаметно. На крыше уже давно перестали стучать, и на землю потихоньку начали спускаться сумерки, когда новоселы наконец-то позволили себе отдохнуть. Ваня уже спал и супруги накрыли небольшой стол, чтобы отметить новоселье. Но едва початое вино так сморило их уставшие организмы, что ужин остался почти нетронутым.
В то же время, когда новые соседи ложились спать, в дверь дома напротив постучали. На улице было уже темно. Через минуту послышался скрип половиц, и в засветившемся проеме появилась Марья. Яркий свет ослепил привыкшие к темноте глаза гостя, заставив зажмуриться, и на секунду ему показалось, что перед ним стоит Ядвига, но, проморгавшись, Вася понял, что ошибся.
- Пришел, значит? – улыбаясь, спросила Марья.
Вася кивнул, не отводя от нее вожделеющих глаз.
- Что стоишь? Заходи, раз пришел – не приучена я гостей на пороге держать, - Марья посторонилась, пропуская его внутрь.
Вася зашел в дом под взглядом улыбающейся Марьи. Дом был небольшой и состоял из двух комнат и кухни. Из сеней дверь вела на кухню, большую часть которой занимала беленая русская печь. Марья прижала палец к губам, показав на пристроенные к печи полати и Вася понял, что там спит Ядвига. На полатях раздался звук, как будто кто-то перевернулся во сне на другой бок. Марья кивнула на дверь, ведущую в одну из комнат. Вася, осторожно наступая на предательски скрипящие половицы, открыл дверь, и вдруг почувствовал, как Марья обхватила руками его сзади и затолкала внутрь спальни. Вася вдыхал терпкий запах ее волос, рассыпавшихся по его плечам, ощущал трепетания губ на своей шее. Потом почувствовал легкий толчок в спину и упал на стоявшую вплотную к двери кровать. В темноте Вася едва что различал. Но тут в окно пробился первый робкий лучик от вышедшей из-за облаков луны, и Вася увидел ее. Марья стояла прямо перед кроватью совершенно обнаженная. Никогда даже в своих самых потаенных фантазиях он не мог и представить такой красоты. Ее кожа в лунном свете отливала какой-то неестественной белизной. Марья сияла, словно была выточена из отполированного мрамора руками искусного резчика, и притягивала словно магнит. Вася осматривал ее и не мог остановиться, а Марья не спешила, осознавая производимый эффект, и наслаждалась вниманием. Наконец, он поднял взор и посмотрел в ее фосфоресцирующие в темноте глаза.
Это продолжалось долго, очень долго. Когда Вася уже не мог сдерживаться и взорвался в первый раз, она накрыла его своим телом, как одеялом, и продолжила высасывать из него соки, как дерево выкачивает последнюю каплю воды из обезвоженной солнцем пустыни. По телу Васи пошли энергетические волны, которые дали ему силы продолжать дальше. И так повторялось раз за разом, пока взмыленная Марья, едва дыша, повалилась на кровать рядом с ним. Луна уже скрылась, и наступило самое темное время ночи, когда единственный свет идет от сверкающих на небосклоне звезд. Обессиливший Вася проваливался в сон, но почувствовал, что Марья, успевшая накинуть на себя платье, его тормошит.
- Тебе пора, - она всучила ему в руки одежду, - одевайся. Пока на улице темно. Тебя никто не должен увидеть.
Вася послушно оделся и, прежде, чем уходить, хотел на прощание еще раз поцеловать Марью, но та ему не далась.
- Иди, иди!
Она проводила его до дверей, а сама вернулась в комнату, достала из ящика свежее белье, перестелила постель, разделась и легла. Еще минут тридцать она не могла заснуть – от кровати, не смотря на свежие простыни, пахло мужчиной, и это мешало. Наконец, в ранние сумерки, когда над горизонтом появляются первые проблески рассвета, она заснула. В доме было жарко, и она выбралась из-под одеяла, и спала, как есть – нагишом. Когда взошло солнце и осветило своими лучами спальню, стало заметно, что кожа спящей женщины на глазах теряет свою гладкость и упругость. Вместо здорового розового цвета, она начала принимать серо-желтушный оттенок. На ней появлялось все больше морщин, которые становились все глубже, и вскоре все тело покрылось ими. Груди, живот и ягодицы обвисли, волос на голове осталось совсем ничего, и они все как один сверкали сединой. Сквозь приоткрытые от ночного дыхания губы виднелось несколько желтых одиноко торчащих зубов. Не прошло и получаса после восхода, когда от женщины, с которой Вася провел несколько самых лучших часов в своей жизни не осталось ничего. На кровати лежала в сонном забытьи абсолютно нагая Ядвига. Старушечье тело спорадически вздрагивало с каждым вдохом, аккумулируя и перераспределяя полученную от Васи энергию. Этой энергии должно было ей хватить надолго.
Наутро Влад проснулся от звука подъезжающего грузовичка. Еще не было и восьми, а Николаич с помощниками уже были на месте. Влад, едва успев одеться, поспешил их встречать. Выйдя из дома, он застал такую сцену: Петр на чем свет стоит ругает Васю, а Николаич в сторонке хохочет во все горло.
- Давай, открывай глаза, - ругался Петр, - всю ночь где-то шлялся, как тот кобель, а теперь глаза разлепить не может.
Вася и правда сидел на штабеле с досками с каким-то отрешенным видом и едва понимал, что происходит.
- Посмотри на него, - обратился Петр к прорабу, - как он работать будет? Еще свалится, сломает себе чего-нибудь.
- Дело молодое, понятное, - отвечал Николаич, - сами такие были.
- Может кофе? – вступил Влад, обращаясь к Васе. Тот благодарно покивал головой.
Пока Влад занимался на кухне, случилось еще одно событие: к дому Ядвиги и Марьи подъехал гость. Сначала раздался громкий рокот, шедший со стороны въезда в деревню. Рокот все усиливался, пока не появился его виновник. Это был мотоциклист, оседлавший черный, блестевший хромированными деталями и спицами чопер, двигатель которого и рычал, как банда взбесившихся львов. Неожиданное появление байкера привлекло внимание не только строителей. На шум повыходили жильцы и других соседних домов. Даже Вася неожиданно для себя почувствовал, что просыпается. Мотоциклист остановился у крыльца марьиного дома, заглушил двигатель и спешился. Это был высокий черноволосый мужчина лет сорока. Его лицо было грубо слеплено из отдельных частей, и едва бы могло считаться красивым, но тем не менее оно гипнотически притягивало взгляд и мужчин, и женщин. Причем первые испытывали чувство, близкое к зависти, а у вторых бывало начинали подрагивать колени. Мужчина был могуч и широк в плечах. На нем были одеты кожаные штаны и куртка, с нашитыми на них металлическими пластинами и клепками, из-за чего наряд походил скорей на доспех воина, чем на прикид байкера. Длинные волосы были зачесаны назад и заколоты серебряной шпажкой с головою волка на конце. Через лоб от линии волос до правой брови тянулся тонкий с зазубринами шрам. Байкер взглянул на строителей и как раз вышедшего с чашками кофе Влада, кивнул головой в качестве приветствия, и пошел к Марье, которая уже ждала его у дверей. Вася с ревностью следил, как Марья, улыбаясь также, как накануне ему, провожает гостя внутрь.
- Это кто такой? – неприязненно спросил он, ни к кому особо не обращаясь. Сон как рукой сняло.
- Может хахаль? – предположил Николаич, - дочка ж у Марьи не от Святого Духа поди?
Предполагаемый хахаль провел в доме пару часов. Все это время Вася изводился от ревности и потому делал все невпопад, за что справедливо получал порцию критики как от отца, так и от прораба. В какой-то момент Василий всерьез подумывал, а не пойти ли и не нацарапать гвоздем на блестящем боку мотоцикла матерное слово, но этим планам помешало появление Марьи и его гостя на крыльце. Марья вышла его проводить. Черный байкер сел на мотоцикл и обратился к Марье:
- Значит договорились, да?
Марья покивала головой. Вид у нее был не очень довольный. Когда ее знакомый завел мотоцикл и уехал, она повернулась к дому и закрыла за собой дверь, даже не удосужив своим вниманием Васю, который разве что дырку в ней не просверлил своим взглядом. Вдруг Вася почувствовал себя нехорошо. Что-то черное и зловещее подкатывало к его горлу, как будто зловонная живая жижа искала выход и готова была вот-вот вырваться наружу. Он побледнел, неожиданно вскочил с места и ринулся в сторону с видом человека, которому подожгли пятки. Едва добежав до ближайшего куста, он упал на колени и его обильно и громко вырвало.
- Сука! – простонал Вася, сам не понимая, к кому обращает этот возглас. Еще один позыв настиг его тут же, не дав отдышаться, и из него вырвалась фонтаном новая порция рвоты. Изо рта и носа капала тягучая черная субстанция. А потом вышло еще что-то, что едва его не задушило. Вася вытер рот рукавом, открыл глаза и увидел, как в траве копошится что-то липкое, похожее на гигантского слизня с черными блестящими боками. Вася в ужасе подскочил на месте и на подгибающих ногах потрусил к дому.
- Даа, Василий Петрович, - сдерживая смех, сказал прораб, - ты сегодня не работник! Поезжай домой!
- Отравился что ли? – с тревогой спросил Петр.
- Не знаю, наверное, - ответил Вася, - поеду я и впрямь, пап?
-Конечно, если что маме позвони.
Вася сел велосипед, который лежал в кузове грузовика, и попылил прочь из Пограничного. Влад смотрел ему вслед и не знал, что видит его в последний раз. Следующие два дня, по словам Петра, Вася провалялся в постели, а потом работы с кровлей закончились, и встретить его Владу была уже не судьба.
Продолжение здесь: