предыдущая часть
Джемма очень любила эти часы. Их было немного, но три раза в неделю ее оставляли в покое. Правда, было условие - одиночество должно быть полным. Абсолютным. Джемма должна была уйти одна на берег моря - туда дорога была неблизкой, шла вдоль ущелий, прятавшихся за огромными соснами, там стоял небольшой домик, похожий на птичье гнездышко, и там Джемма проживала свою “терапию одиночеством”. Сколько часов ей было прописано в этот раз, она не знала, эта запись появлялась в ее планшете только после того, как она закроет за собой дверь, и она ждала ее каждый раз с нетерпением, ей хотелось побольше. В этом домике, пропахшем свободой, соленой водой, нагретым песком и сосновой хвоей она по-настоящему перезагружалась, многое начинала видеть иначе, часы проведенные наедине с собой меняли ее сознание и душевный настрой. И иногда ей казалось, что вот эта терапия - ошибка ее тюремщиков, эта методика заводила ее не туда, куда они хотели. В ней зарождалась свобода. Все меньше и меньше становился ее страх перед Крейном, все более зоркой становилась душа, и эта черная страсть, которую они пытались зародить в ее теле к Лье таяла, растворялась в пропитанном солнцем воздухе, ее впитывал песок, как нечаянную грязь, а потом смывала вода.
Но они не понимали этого… Из раза в раз в ее планшете появлялось слово “Одиночество”, это означало, что пора идти, так было и в этот раз…
Джемма уложила вещички в сумку, затянула белокурые кудри платком, подошла к Реа. Реа была единственной, кто понимал, что происходит. По теории она должна была доложить хозяевам, но она молчала.
- Идешь? Опять отправляют? Ну-ну…
Джемма любила эти часы… Она любила даже дорогу туда, узкая тропка виляла между огромных сосновых стволов, сосны прижимались к ущельям, и там, в темных провалах гудел ветер, звуки менялись, то нарастая, то затихая, Джемма иногда останавливалась и слушала эту музыку. Ей было не страшно… В последнее время она вообще разучилась бояться, люди намного страшнее, чем этот ветер, чем эти ущелья и сосны - они честны и доброжелательны, в отличие от людей.
Когда Джемма подошла к дому, солнце уже начало клониться к закату, и чудной домик, и вправду похожий на гнездо, которое огромная птица свила в развилке огромных сосен, красиво освещался оранжевым светом, сияя небольшими окошками, как звездами. Вход был высоким, не достать, но лестница оказалась уже опущена, ждала гостью, и Джемму это удивило. Так было впервые, обычно лестницу надо было опустить, для этого существовал специальный рычаг, спрятанный в густой листве колючего кустарника, цветущего едко пахнущими розовыми цветами.
Джемма задумчиво потрогала рычаг - его кто-то отжал, причем отжал недавно, как правило механизм сам возвращал его на место в течение получаса. Можно бы было испугаться, конечно, но Джемме было все равно, он решительно поднялась к крыльцу, открыла дверь и нырнула внутрь.
В домике было темно и тихо. Полное одиночество - именно то, что ей рекомендовано, сгустилось вокруг звенящей тишиной, Джемма, как обычно почувствовала облегчение и покой, щелкнула выключателем, открыла планшет. “Сутки” - это было написано на главной странице, так много времени ей еще не давали и это вызвало полный восторг. Она скинула с себя тесноватый спортивный костюм, в одном белье пробежала по комнате, распахнула окно и втянула в себя пахнущий огурцами и арбузом запах моря. Потом разделась полностью, вскочила в кабинку игрушечного лифта, похожего на плетеную корзинку, и, перебирая руками плетеный из стеблей лианы канат, опустилась прямо на песок. И легла на пышную накатившую волну, зажмурив глаза от удовольствия.
Сколько она плавала, она не знала, впрочем она здесь никогда не чувствовала времени, да оно и шло здесь по другому, то сжимаясь, то расширяясь. Немного озябнув, несмотря на теплую воду, Джемма выскочила на берег, поискала глазами халат, поняла, что она его забыла, и попрыгав, как девчонка, стараясь стряхнуть с себя воду, бросилась к кабинке. И вздрогнула от неожиданности - в кабинке стоял Лье…
…
- Я обалдел сначала, Дже. Сколько раз тут был, всегда, как сыч один. А тут - нате! Затейники!
Они уже отошли от первого ошеломления, справились со смущением, стараясь спрятаться друг от друга в тесном пространстве кабинки - Лье тоже был без одежды, еле доехали, сгорая со стыда - и теперь сидели на крошечной веранде, пили какао, которое сварила Джемма, ели пирожные и пытались осознать ситуацию.
- Затейники… Это ты прав, Лье. Ты же понимаешь, что они нас сюда вдвоем для этого самого отправили. Ты же не ребенок.
- Ты знаешь, как это называется, Дже? На случку! Они нас направили на СЛУЧКУ! Как дрессированных макак. Я не удивлюсь, если в том шампанском, что в буфете есть все для нашего полного одурения.
Дже встала, подошла с изящному буфету игрушечного размера, достала бутылку, покрутила ее в руках.
- Давай я вылью…А? Прямо в окно!
Лье улыбнулся, протянул руку, чтобы забрать бутылку, и в этот момент в грянувшей тишине Заката раздался протяжный стон. Как будто среди сосен металась раненная птица и искала помощи.