Он такой милый, когда спит… Мне бы удрать оттуда побыстрее, потому что в доме ощущалось ещё чьё-то присутствие, кроме Лопатина и домового, а я стояла перед кроватью, держа плюющегося землёй бесёнка за шкирку, и зачарованно смотрела на ауру человека, с которым недавно изменила Власову. Вот как раз из-за ауры Антона это и произошло. Он же родился поцелованным природой, как и мой сын. Это не магия, а просто как очень сильный врождённый оберег. Дар, но не колдовской. Пустота в моей душе была предназначена для природной силы, которой в этом человеке было хоть отбавляй. Одно потянулось к другому, но я ведь тогда ничего не понимала, поэтому и произошла подмена понятий - моя душа жаждала силы Антона, а подсознание сочло это зовом плоти. Мы просто идеально совместимы энергетически, и никаких других причин для того взрыва эмоций и чувств не было.
- Ой! Чертёнок! - прозвенел рядом со мной звонкий девичий голосок, и кто-то дёрнул за штанину. - Можно его погладить?
Я отвела от Лопатина зачарованный взгляд, опустила его и осознала свою ошибку. Надо было удирать из этого дома сразу, а теперь на меня снизу вверх смотрели озадаченный домовой Добромил и очаровательная девочка лет пяти. Светлые кудряшки, доверчивый взгляд больших голубых глаз, пятнышко зелёной акварельной краски на щеке… И магия. Мощное облако неконтролируемой колдовской силы, с которой девчонка вряд ли умела справляться.
- Ну погладь, - разрешила я ошарашенно и протянула к ней руку, в которой была сжата шкура анчутки. - Только осторожно, а то он психованный. Видишь, как трепыхается?
- Это потому, что ты ему больно делаешь, - сердито посмотрела на меня малявка, погладила мелкого беса по его кривым рожкам и подозрительно осведомилась: - А ты кто?
- Ведьма, - сдуру ляпнула я первое, что пришло в голову.
Она вздохнула, уселась на край кровати и посмотрела на меня уже разочарованно.
- Это плохо.
- Почему? - уточнила я, чувствуя себя как-то неуверенно и глупо.
- Потому что добрые феи и злые ведьмы никогда не дружат, - пояснила девочка.
- А, то есть ты добрая фея, - поняла я.
- Ну да, - пожала она загорелыми плечиками и поправила бретельку симпатичного жёлтого сарафанчика. - А ты злая, потому что обижаешь чертят.
Фрол выплюнул на пол очередную порцию земли и согласно закивал, проявляя солидарность с этой малявкой. Я бы сняла с него намордник, сотканный из магии земли, но он ведь тогда разболтает, кто я, а мне это не нужно. И отпускать его нельзя - удерёт.
- Ну, раз мы с тобой всё равно не подружимся, то я, пожалуй, пойду, - наконец-то сообразила я, что пора бы и честь знать, пока не состоялось знакомство с другими, менее добродушными представителями рода мизгирёвских ведьм.
Подумала о местном кладбище, под которым была спрятана только что разрушенная мной ведьмовская сокровищница, и переместилась туда - нужно же было до конца разобраться в том, что я натворила. Конечным пунктом перемещения выбрала могилу Серафимы. Исчезла с глаз доверчивой девчушки, появилась в заданной точке, но осмотреться или хотя бы прийти в себя не успела, потому что хлёсткий магический удар немедленно сбил меня с ног. Падая, я инстинктивно разжала руку, и анчутка всё-таки удрал. Самозащита сработала на рефлексах, и следующий удар пришёлся уже по защитному полю, а у меня появилась возможность повернуться и посмотреть врагу в лицо.
Это была старушка. Клавдия Никитична. Родная сестра Серафимы. Изученные мной сведения о этой ветви семейки говорили о том, что не так давно бабуля отпраздновала восьмидесятилетний юбилей. Из детей у неё были только сыновья. В следующем поколении имелась всего одна внучка Елизавета, у которой в пубертатном периоде проявился необычный дар взаимопонимания с животными. А та мелочь голубоглазая, которую я в доме Лопатиных встретила - это Людмила. Дочь Лизы и правнучка Клавдии. Самая младшая ведьмочка в роду. Единственная в этом поколении и, судя по всему, на данный момент последняя.
Не получив ответный удар, старушка, видимо, сочла себя победительницей в первом раунде - сдвинула назад сползшую на глаза косынку и начала собирать энергию для следующей атаки. Колдовскую энергию, не природную.
- Лежачего не бьют! - выкрикнула я и на всякий случай отползла за ближайший гранитный памятник.
Она замерла, сощурилась подслеповато, похлопала себя по карманам, выудила из одного очки и нацепила их на нос.
- Ой. Прости, - прозвучало виновато. - Обозналась.
Она не очень сильная. Точно не сильнее меня. Даже слабее правнучки. Способности ограниченные. Зато к этому возрасту бабулечка наверняка полностью их освоила и отшлифовала имеющиеся навыки до идеального блеска. Я не могла предугадать, что встречу здесь другую ведьму, а Клавдия Никитична явно кого-то ждала, поэтому и напала на меня сразу же. С её объёмом дара против более сильного противника только на эффект неожиданности и приходилось рассчитывать.
Поскольку навредить мне эта добрая женщина больше ничем не могла, я покинула своё укрытие, поднялась на ноги и отряхнула испачканную кладбищенской землёй одежду.
- Интересно, кого вы здесь ожидали увидеть, - проворчала сердито. - Не Евдокию ли?
- Её, - подтвердила Клавдия Никитична. - А ты почём знаешь? Ты кто такая?
- А вам Антон разве не рассказывал, кому он монету вашей сестры отдал? - ответила я вопросом на вопрос.
Старушка открыла рот, рукой нащупала короткую лавочку и села.
- Ты? Это ты? Но он по-другому тебя описывал. Хотя… А, ну да. Ну конечно.
- Угу, - кивнула я и подошла ближе. - Оборотная магия. Ваша сестра заговорами пользовалась, но у других были к этому более обширные способности. Её дар…
- Дар? - горько усмехнулась Клавдия Никитична. - Ты всерьёз считаешь, что это дар? Это повинность, девочка. Дар безвозмездно достаётся и не принадлежит никому, кроме тебя, а в нашем роду никогда так не было.
- Послушайте… - неуверенно начала я. - Не знаю, насколько верны мои выводы, но, кажется, я кое-что в вашем наследии сломала. Вы, наверное, на Евдокию думаете, но это я сделала.
Я должна была признаться. Чувствовала, что должна. Неважно, какие гадости и глупости творит эта Дуся, но каждый должен отвечать за свои поступки, а не за чужие. Судя по всему, прямолинейность и совестливость как-то незаметно просочились в комплект того, чем я обзавелась прошлой ночью, поглощая чужие способности. Не то чтобы это плохо, но над самоконтролем придётся поработать.
- Сломала? - непонимающе уставилась на меня старушка. - Как сломала?
- Я провела в ваш фамильный тайник болотника и дала ему книгу, которая лежала на аналое. Он её открыл, и тайник, кажется, разрушился,- пояснила я.
Клавдия Никитична сняла косынку и явила моему взору облачко мелких седых кудряшек. Её очки окончательно сползли на кончик носа, подкрашенные брови сомкнулись в одну линию над переносицей, а взгляд стал задумчивым.
- Так вот оно что… - произнесла старушка тоном, от которого мне стало не по себе. - То-то я чую, что изменилось что-то. А ну присядь-ка. Потолкуем с тобой немного.
Она сдвинулась на край лавочки и похлопала по ней рядом с собой. А я не знала, как на это реагировать. Виновата, да. Натворила что-то непонятное, последствий не вижу и не осознаю.
- Что стоишь-то? - усмехнулась бабуля. - Садись. Не бойся, ругать тебя не стану. Мне до тайника того никогда дела не было, я там даже не была ни разу.
- Я в курсе, - кивнула я. - Ваше имя есть в списках, но без номера полочки.
- Какой полочки? - не поняла она.
Я всё-таки решилась присесть рядом с ней и пояснила:
- Там стеллажи были и полки именные, на которых магические предметы лежали. Когда первый раз входишь, надо книге каплю своей крови отдать, и тогда на стеллаже появляется новая пронумерованная полка. Последняя появилась для меня, а предпоследние были созданы для Серафимы и Евдокии.
- Сима говорила что-то такое, но я мимо ушей пропустила, - призналась Клавдия Никитична. - У неё дар раньше моего проявился, и наша тётка сразу её туда поволокла. Мать-то уже умерла к тому времени, не объяснив ничего, а тётка объяснила. Симе это уже положено было, а мне вроде как заранее перспективу обрисовали. Ну я и сбежала подальше от этого всего, пока была такая возможность. Сестра всё уговаривала принять судьбу, не противиться, а я своей жизни хотела, а не по чужой указке.
- Я знаю, что вы поссорились ещё в молодости, - сообщила я. - У меня ведовские способности есть, так что можете о своём прошлом не рассказывать, я его и так вижу. И внучку от Серафимы подальше держали, и правнучку оберегали.
- Так и было, - подтвердила старушка с печальным вздохом. - А теперь вот приезжаю сюда и разговариваю с могилкой безответной. Даже не простились толком.
- Сестра вас всё равно не узнала бы, - сообщила я. - Она на собственную целительную силу понадеялась и деменцию до такой степени запустила, что себя помнить перестала. Мужа она тоже не узнавала. В последний момент прояснения вспомнила, что надо дар колдовской на этом свете оставить, чтобы в загробном мире покой обрести, а о том, что заговорённый предмет полагается в хранилище отнести, забыла. Евдокия приходила к ней незадолго до смерти. Видела, что Серафима перестала быть ведьмой и умирает, и спрашивала, на что дар снят, но с вашей сестрой уже бесполезно было разговаривать. Она перед самой кончиной старику своему шепнула, что монетку заговорённую нужно отдать первому, кто его в этом селе о Лисьем Логе спросит. Я раньше думала, что в этом какой-то смысл был, а это просто из-за помутнения рассудка было сказано. Но вы-то правду знали. Просто не захотели с этим всем связываться. И на поминках потом старику сказали, чтобы он все вещи покойницы сжёг, а не раздал. Вы только не обижайтесь на меня, пожалуйста. Я с новыми способностями пока ещё не освоилась, но в них точно не входят деликатность и умение держать язык за зубами. Сама уже не рада, честное слово. Говорю раньше, чем обдумать свои слова успеваю. А вы магию не различаете, да? Только чувствуете?
- Что-то вижу, что-то чувствую, - неопределённо пожала плечами Клавдия Никитична. - А что?
- Да просто удивилась, что вы оставили свою маленькую феечку без присмотра.
- За ней Антоша приглядывает, - возразила старушка.
- Антоша спит безмятежным сном младенца, - усмехнулась я. - А девочка играет с домовым, который окольцован чёрной магией очень неприятной ведьмы.
Очки всё-таки соскользнули с её носа. Бабулечка поймала их, нацепила обратно, изрекла многозначительное «Етить!» и умчалась с кладбища в направлении деревни с далеко не старческой скоростью.
Интересная женщина. Я год назад в магию с головой окунулась сразу, у меня знакомство с этой стороной действительности по-другому состоялось, но почему-то думалось, что все ведьмы обладают относительно одинаковой способностью видеть и чувствовать колдовство. Знала, что это не так, но всё же… С Беленой у нас способности в этом отношении более-менее совпадали. И Мария тоже видит магию как естественную составляющую этого мира. Серафима не видела, поэтому я и искала в комплект к её дару способности ведуна. И Клавдия Никитична не видит. Только чувствует. Вдобавок она ещё и близорукая, потому что обладает очень скромными целительскими способностями. Все ведьмы разные. И дар у всех разный, и проблемы, и цели в жизни. Мне эта забавная старушенция точно не враг, но и не помощница - Мария её в два счёта в порошок сотрёт. Одно только радовало - Клавдию Никитичну мой варварский поступок в отношении ведьмовской сокровищницы не расстроил нисколечко.
Она приехала в Мизгиревку только для того, чтобы побывать на могилках покойных родственников. От продажи дома Антона не отговаривала. Правнучку привезла с собой потому, что мама девочки Елизавета укатила на очередные гастроли с цирком, где работала дрессировщицей пуделей и голубей, а папа Алексей относился к своей одарённой дочурке предвзято и спихнул малышку на попечение прабабушки-ведьмы. В каждой семье свои странности, и не мне кого-то осуждать, но Людочку жалко. Люську. Клавдия Никитична её Люсенькой называет. Сирота при живых родителях. Почти как я, только причины разные.
«Надо будет маму проведать и разобраться, что за альфонса она себе на шею посадила», - подумала я, закрыла глаза и попросила землю показать мне, что творится внизу, под могилами, где находилось уничтоженное мной ведьмовское логово. Магию защиты я не чувствовала, что было вполне логично - своими глазами же видела, как она разрушилась. Просторные помещения с ненастоящими стеллажами тоже прекратили своё существование. А вот магические артефакты остались. И бездонная сумка, в которой всё ещё лежал пакет с моими пожитками, тоже теперь покоилась глубоко под землёй. И книги. И всё располагалось в таком порядке, будто пространство между предметами всегда было заполнено землёй. М-да, с помощью магии можно многое.
- Ну где же вы, призраки прошлого? - вздохнула я и попыталась вспомнить, что же там в этой истории случилось на самом деле.
Когда я разговаривала с анчуткой, информация лилась как-то сама, без моего желания. И в разговоре с Клавдией Никитичной тоже так было. А без собеседника заглянуть в прошлое не получалось. То ли это особенность чьего-то чужого дара такая, то ли просто нужно научиться этим управлять, но лично для меня нужные сведения всплывать никак не хотели. Ну или нужен контакт с непосредственным участником событий, а бесёнок уже куда-то упорхнул. Проще говоря, я снова оказалась в тупике сказочного лабиринта, и выход из этого тупика был только один - в обратном направлении. На кладбище я ответов точно не найду, потому что общение с мёртвыми в перечень моих возможностей, увы, не входит.
Но ведь остались и живые ведьмы-сказочницы, да? Евдокия. Случайная наследница части дара Серафимы. Нехорошая тётенька, которая делает порчи и прочие пакости. Адреса её я не знала, поэтому хотела задать целью для магии перемещения не место, а человека. Хотела, но передумала. Кладбищенская территория хоть и является местом святым, но я ведь не колдовской силой пользоваться надумала, а природной. Просто попросила землю аккуратно вытолкнуть наружу блюдо с голубой каёмочкой. По движению магии под землёй определила, что блюдо «проклюнется» метрах в десяти от меня. Прошла туда, подождала немного, а потом осталось только попросить у волшебной вещицы желаемое.
Человек - объект крупный. А блюдо тоненькое. Я переживала, что оно треснуть может, расколоться, когда будет ко мне Евдокию волочить, но посудина неожиданно увеличилась в размерах, стала гораздо толще и прочнее, поэтому моя просьба оказалась не такой уж разрушительной.
- Здравствуйте, Евдокия Иосифовна, - обворожительно улыбнулась я пенсионерке, от которой за версту веяло злобой, коварством и другими неприятными чертами характера.
Тётенька материализовалась на блюде с палкой копчёной колбасы в одной руке и ножом - в другой. Осмотрелась изумлённо, уставилась на меня глупо, а потом, видать, сообразила, что вляпалась в неприятности - швырнула в меня колбасу и нож и попыталась удрать. Не такая уж она и страшная, если честно. Гадкая - да, но ей даже до скромных способностей Клавдии Никитичны расти ещё и расти. Она даже не поняла, кто я такая - просто почувствовала магию и бросилась наутёк. Далеко, правда, убежать не получилось, потому что возраст и здоровье не позволяли. Но бежала старательно, изо всех сил.
- Что же вы, уважаемая, себя-то не жалеете? - посочувствовала я, появившись рядом, когда бедняжка остановилась далеко за пределами кладбища, чтобы перевести дух. - В вашем возрасте, Евдокия Иосифовна, и с вашей гипертонией физические нагрузки категорически противопоказаны, а вы в спринтера поиграть решили. Здоровье-то давно уже не богатырское, его беречь надо.
- Ты чего ко мне привязалась? - шарахнулась она в сторону.
- Я привязалась? - удивилась я. - Это когда это я привязаться к вам успела, если мы только что познакомились? Да вы не волнуйтесь так, у меня к вам личных претензий нет. Пока. Мне просто собеседник нужен, который имеет непосредственное отношение к местной сказочке. Вам даже говорить ничего не надо, а просто слушать.
- Да не собираюсь я тебя слушать! - презрительно бросила она и заковыляла прочь.
- Серьёзно? - спросила я вслед.
- Да чтоб мне провалиться!
- А, ну это запросто, - пожала я плечами.
Она провалилась. По самую шею. Очень неудачно, надо сказать - в непосредственной близости с коровьей лепёшкой. Одна только голова над ощипанной лужайкой торчать осталась, как у Саида в фильме «Белое солнце пустыни». Я после этого минут пять слушала в свой адрес некрасивые слова. Устала даже. Присела в паре метров от неё на травку по-турецки, подбородок кулаками подпёрла, а когда эта фурия выдохлась, поинтересовалась невозмутимо:
- Всё? Или будет продолжение?
Она разразилась новым потоком брани, но уже с проклятиями и попытками привязать к словам колдовскую силу. Этой вспышки хватило минуты на две всего.
- Если вы закончили плеваться ядом, то я, пожалуй, начну, - сообщила я. - Мне просто надо пересказать сюжет, с которым вы знакомы весьма отдалённо, поэтому попрошу не перебивать. Итак…
И снова слова сами легли на язык, а мне оставалось только слушать себя и удивляться тому, на что способны ведьмы ради достижения намеченной цели. В памяти болотника я видела настоящие его воспоминания, но он сам не знал всей правды.
В каждой версии придуманной Аннушкой сказки имелась своя доля истины. Варвара действительно была злой, жадной и завистливой. У неё было видение насчёт дочурки Жданы, да. И видение это было о том, что Варенька обретёт беспрецедентное могущество и бессмертие, если выполнит несколько условий, касающихся ребёнка, который ещё даже не родился. Не буду вдаваться в подробности, но Варвара продала душу Аннушки Дьяволу задолго до того, как девочка появилась на свет. От неё требовалось только следить, чтобы девчонка не пошла под венец с человеком, а на тридцатом году Аннушкиной жизни нужно было провести обряд чёрного венчания - это ритуал такой магический. Проводится ритуал в действующей церкви, но не священником, а ведьмой.
Всё бы ничего, но Варвара не могла провести этот ритуал, потому что от рождения была лишена возможности ступать на святую землю. Условия сделки она приняла, хотя прекрасно понимала, что не сможет их выполнить. Ну, жадность - дело такое. Она многим разум застит. И все последующие отлучки Варвары из дома были связаны с поиском способа избавиться от врождённого недостатка.
Второе её видение - тоже правда. Она предвидела, что Степан и Анна надумают венчаться, а Дьявола это разгневает, потому что обещанную ведьму-невесту отдадут какому-то там сыну купца. Возмездие ждать себя не заставит. А поскольку видение предсказывало, что вселится Дьявол в Евстигнея, Варвара начала оказывать купцу недвусмысленные знаки внимания - чтобы подобраться как можно ближе к будущему вместилищу владыки Ада и найти способ заблаговременно предотвратить вероятную беду.
Сложно ей было, бедняжке. За всеми глаз да глаз нужен. За Анной следи, Евстигнея из виду не теряй… А тот ещё и «в рубашке» родился, ему вредить нельзя. Так вот и вышло, что за Аннушкой недогляд случился. Не было между Анной и Степаном никакой любви, а вот приворот был - девчонка его назло мачехе сделала, поскольку Варвара велела в сторону купеческого сына даже не смотреть. Ребёнка нагуляла тоже назло Варваре - в подтверждение того, что не будет плясать под чужую дудку. А Варвара смекнула, что если Степан о беременности узнает, то потащит Анну в церковь точно так же, как когда-то её саму туда Афанасий поволок. Нехорошо получится. Вывод - от дитя избавиться надо, Стёпку от упрямой девчонки отворотить, а Анну наказать, чтоб не своевольничала больше.
Про то, что Варвара могла падчерицу ещё в колыбельке изуродовать и не волноваться потом о возможном появлении ухажёров, я ошиблась - невеста повелителя зла должна была пойти под венец с ним красавицей. Она и пошла, но намного раньше назначенного срока и с другим женихом. Тот день в памяти отца Никанора правильно отложился. И Аннушка с утра пораньше в церковь прибежала от злобной мачехи прятаться, и неприятный разговор с Варварой потом был у границы святой земли, и тайное венчание вечером при свидетелях, и разгневанный Евстигней с вилами. А того, что позже случилось, Никанор не помнил, потому что умер.
Дальше всё происходило почти так, как описывалось в книге, которую я читала в логове мизгирёвских ведьм. Почти. Евстигней вышел из церкви, и Варвара его убила. Начался пожар. Свидетели венчания к этому времени уже успели убежать, но не через какую-то там заднюю дверь, а через окно в подполе. Анна и Степан тоже выбрались, но они ведь не видели, что натворил Евстигней. Когда убегали, Степан повернулся и посмотрел в сторону церкви, из которой уже вовсю валил дым. Остановился, потому что увидел мёртвого отца, лежащего на земле, и Варвару, которая сама шла в горящий Храм. Сама. Никто её туда не тащил. И сгорела она прямо на ступенях. Причин убегать и прятаться после этого не осталось. Молодые вернулись и начали помогать другим селянам гасить пламя.
Тогда-то Аннушка и нашла кольцо мачехи. Надела его на свой пальчик, произнесла слова нужные и получила дар Варвары во всей его неприглядности. А к этому дару, само собой, прилагался неприятный бонус в виде запрета ступать на святую землю. Степан как раз на руках выносил из горящей церкви умирающего, но пока ещё живого отца Никанора. Увидел, что на Аннушке одежда вспыхнула, но причину понял неправильно. Позвал кого-то на помощь, и бедняжку быстро увели подальше от полыхающего строения. Её оставили приходить в себя рядом с Никанором. И Анна оказалась сообразительнее Варвары - решение, которое чёрная ведьма искала много лет, она нашла за две минуты.
В тот вечер Анна связала свою душу с церковной книгой, залитой кровью святого человека. Никанор прижимал книгу к груди, когда Степан вынес его из огня. Умирающий священник, его кровь, его забота о предмете, принадлежащем святому месту - всё это в совокупности сложилось в отличный противовес, связь с которым сводила на нет аллергию на святую землю. Поспешное решение, да, но это сработало.
Мне ли не знать, чем чреваты такие вот решения. Никанор умер, но не нашёл упокоения, потому что его чистая душа не смогла перенести богохульство, сотворённое Анной. Он был уже практически мёртв, когда она незаметно для суетящихся селян начала своё поспешное колдовство. Глаза не видели, уши не слышали, но душа почувствовала. Никанор остался привязанным к книге. Анна торопилась - наспех окружила артефакт защитой и прикопала в землю, поэтому и не почувствовала связь предмета с духом. Она забрала книгу только через несколько дней, когда священника уже похоронили.
Сочетание церковных обрядов и магии - это сложно, в тонкости вникать нужно долго, поэтому я и не поняла нюансов, но по всему выходило, что до отпевания Анна ещё могла как-то «отцепить» дух Никанора от книги, чтобы он упокоился, а после похорон это стало уже невозможно. И в то же время на какой-то период душа священника оказалась как бы… Ну… В общем, Никанор, можно сказать, отсутствовал. Этого времени хватило на то, чтобы Анна осознала свою ошибку и нашла способ сгладить её последствия. Она нашла для духа священника вместилище - лягушку. Так Белена подселяла неупокоенную душу Михаила в ёжика. Посадила лягушонка в глиняный кувшин, сосуд хорошенько закупорила и закопала в овраге.
Дальше история тоже повторяла ту сказку, которую я читала в сокровищнице - новобрачные поселились в купеческом доме, Анна родила дочку Олюшку, и практически сразу после этого у неё начались видения. Правда, видения были не жуткими, а сулящими могущество и бессмертие - прямо как у Варвары, но условия позаковыристее. Во-первых, ей нужно было отказаться от семьи, но жить рядом так, чтобы никто об этом не знал. Во-вторых, яблоньку с молодильными яблочками надо было найти. Кушать яблочки, смотреть, как рождаются и умирают потомки, и перед смертью забирать у всех родственниц женского пола их колдовское наследие. Вроде бы ничего сложного, но поскольку после рождения Оленьки магия у Аннушки осталась только чёрная, совместить её с наследными способностями «светлых» наследниц было проблематично. Вот и пришлось ведьме придумывать изощрённый способ с блендером в виде истинного анчутки. Ещё и яблоню отжать у Марии не получилось.
А Степан от тоски умер вскоре после того, как Аннушка внешность изменила. Он ведь не знал, что она рядом. Душа его приворотом с душой Анны была связана. Её душа - с церковной книгой. Церковная книга - с духом отца Никанора. Ведьма решила, что эти связи раз и навсегда решат её проблему с неупокоенным духом священника. Если выражаться образно, то она свила все связи в одну верёвку. Перепутала их. Никанор начал думать, что он Степан, и напрочь забыл о книге. Лягушка в кувшине вполне предсказуемо сдохла, а на перерождение освобождённого духа в нежить ушло несколько лет. А получившийся болотник по спутанным связям вместил в себя два духа одновременно. Проще говоря, у моего склизкого, лупоглазого, перепончатопалого друга было раздвоение личности. И когда он вылез из оврага на свободу, милая Аннушка начала банально над ним издеваться, чтобы довлела личность Степана, а не Никанора. Сначала сама отправляла несчастному весточки с мышками и паучками, а после её смерти этим занимался анчутка.
- Милейшая была женщина, - похвалила я Аннушкины достижения, обращаясь к Евдокии. - Гениальная, можно сказать. Столько лжи наворотить, чтобы потомки две сотни лет кряду добровольно своё наследие сливали, магические предметы стаскивали и целую сокровищницу отгрохали, я бы точно не смогла. А рухнуло это всё из-за деменции Серафимы, а не из-за меня. Нет, моя вина тоже есть, но если бы ваша наставница не забыла, что монетку надо в логово отнести, эта затянувшаяся сказка продолжалась бы ещё неизвестно сколько времени.
- Ты что сделала? - гневно сдвинула брови пенсионерка, что выглядело весьма забавно на её торчащей из земли голове, рядом с которой над навозной кучкой кружились мухи.
- Я? - напустила я на себя невинный вид. - Да ничего особенного. Просто отдала Никанору его книгу. Это ведь она лежала на аналое на входе в подземелье. Он её открыл и всё вспомнил. Его святая душа пересилила в нежити дух Степана, и церковная книга очистилась от всей магии. Все три души освободились. Никанор упокоился с миром. Анна тоже упокоилась, потому что её дух был с книгой связан. А Степан по приворотной дорожке отправился следом за ней. Их больше нет, Евдокия. И сокровищницы вашей тоже нет. Сказка кончилась. А если я узнаю, что ты продолжаешь людям пакости делать, то и тебя упокою без зазрения совести. Поняла?
Она вроде бы поняла, но не факт. Ну и ладно. Невелика проблема - обнаглевшую пенсионерку приструнить. Зато я наконец-то высказалась до конца и осознала, что за разрушение хранилища артефактов меня никто не накажет. Ура! Хоть какая-то радость в жизни, а то до этого всё казалось каким-то мрачным и беспросветным.
Оглавление: