В Торе, а позже и в Библии — в 17-й главе Первой книги Царств — рассказана легенда о том, как израильтяне во главе с царём Саулом противостояли войску филистимлян в долине Эла.
Утром и вечером сорок дней кряду филистимлянин Голиаф вызывал на поединок любого израильтянина, чтобы без битвы двух армий определить сторону-победителя. Древнейшие рукописи — свитки Мёртвого моря, созданные в III веке до н.э.; текст Септуагинты, то есть греческого перевода Торы, и текст Первой книги Царств, датируемый I веком н.э., — описывают Голиафа как богатыря ростом больше двух метров, а в Масоретском тексте средневековой Торы он — трёхметровый великан. Саул, первый царь Израиля, тоже был на голову выше самого высокого израильского воина, но даже он не решался вступить в схватку с Голиафом...
...зато пятнадцатилетний пастух, который принёс еду своим братьям-воинам, услышал вражеский вызов и "сказал Давид Саулу: пусть никто не падает духом из‑за него; раб твой пойдёт и сразится с этим Филистимлянином".
Саул предложил Давиду свой меч и доспехи, но они оказались слишком велики и тяжелы для юноши, к тому же пастух не умел обращаться с оружием профессионального воина. Его привычным оружием были палка и праща — ременная петля для метания камней. Давид сказал Голиафу: "Ты идёшь против меня с мечом и копьём и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа" — и метнул камень в лоб гиганту. Тот рухнул, и Давид отрубил ему голову его же мечом. Филистимляне обратились в бегство.
В Торе и в Библии эта история рассказана с подробностями, и у неё множество смыслов: от того, что настоящим царём может быть только помазанник Божий, а не тот, кто смог взять власть, — до того, что истинно верующий в Единого способен победить язычника, даже если силы несопоставимы и нет надежды на победу.
Скульптурное изображение Давида, которое создал из мрамора Джованни Лоренцо Бернини в 1623-1624 годах, украшает сейчас римскую галерею Боргезе.
Авторы четырёх знаменитейших статуй библейского персонажа — Донателло, Верроккьо, Микеланджело и Бернини — по-разному представляли себе Давида и преследовали разные цели. Скульптура Бернини занимает не только пространство, на котором стоит: она словно электризует и пронизывает энергией расстояние до невидимого Голиафа. Активные пластические отношения с окружающим пространством — это и есть отличие нового стиля барокко от скульптуры двух предыдущих столетий.
Давид у Бернини не самодостаточен, он связан и с соперником, и со зрителями. Скульптор показал мгновение перед тем, как Голиаф будет сражён камнем из пращи Давида. В динамичной композиции даже зрители чувствуют присутствие огромного и страшного, закованного в доспехи вражеского богатыря — там, куда смотрит герой. Давид предельно напряжён; жилистое тело скручено, как пружина; глаза сощурены, губы закушены...
Джованни Бернини было двадцать четыре года, когда он ваял Давида, и лицо будущего царя Израиля — это автопортрет скульптора. Работа над статуей заняла всего семь месяцев.
