Татьяна Владимировна.
Как только Татьяну Владимировну пригласил к телефону администратор гостиницы, она сразу поняла, что случилось что-то ужасное. «Алешка», - толкнулось сердце в страшном предчувствии. «Татьяна Владимировна, это врач. В вашего Алексея попал осколок. Он потерял много крови. Мы сделали переливание, у него четвертая группа, но отрицательный резус-фактор. Смогли найти донора, не дожидаясь вашего мужа. Сейчас состояние стабилизировалось. Он спит». – Татьяна Владимировна не чувствовала в своих руках телефонную трубку. «Жив, - билось у нее в голове, - жив».
- Он жив, - сказала она вслух одереневшими губами.
- Жив, будет жить ваш герой. Он мальчишку собой закрыл, спас. Бойца вырастили, - засмеялись на том конце провода. – Выпишем через пару недель, как все заживет.
Татьяна Владимировна медленно положила трубку и повернулась к администратору.
- Мой сын жив, – сказала она. И, прижимая руку к груди стала медленно оседать на пол.
И только потом, уже в поезде, спешно обменяв билет и договорившись со второй сопровождающей класс учительницей, она вспомнила про то, что сказал врач о группе крови. Горестно усмехнувшись, Татьяна Владимировна с тоской подумала о муже. «Еще одна боль. Бедный Максим…», - отстраненно мелькнула у нее в голове.
Вбежав по ступеням в приемный покой, Татьяна Владимировна бросилась к первому попавшемуся человеку в белом халате.
- Алеша Мельников, - с замиранием сердца произнесла она.
- Вы мама? – утвердительно спросил человек. – Второй этаж, двадцать первая палата. Халат наденьте.
Алешка встретил маму слабой улыбкой и тарелкой каши на коленях, которую его безуспешно пыталась уговорить съесть нянечка.
- Сыночек, - Татьяна Владимировна, стараясь быть строгой, без сил опустилась на колени у кровати. – Как же ты меня напугал, сыночек…
Разговор
Татьяна Владимировна, после целого дня в больнице с довольным Алешкой, устало зашла в квартиру. В детской свет был уже погашен, видно Мишка лег спать. Максим Сергеевич сидел за столом. Перед ним стояла пока непочатая, но уже открытая бутылка водки.
Он, осунувшийся и сутулый, не мигая смотрел на свои руки, неподвижно лежащие на столе.
- Максим, - негромко позвала его Татьяна Владимировна.
Максим Сергеевич поднял голову и медленно перевел взгляд на жену.
Его губы дрогнули в попытке что-то сказать. Но так и не произнеся ни слова, он вновь перевел взгляд на свои руки.
- Максим, - твердо сказала Татьяна Владимировна, - пойдем прогуляемся и поговорим. Я не хочу, чтобы Мишка слышал наши взрослые разговоры.
- Мишка, - невесело усмехнулся Максим Сергеевич. - Мишка…
Нехотя поднявшись и стараясь не давать нагрузку на натруженную за день протезом ногу, он с трудом пошел за женой. Татьяна Владимировна, морщась от жалости к мужу, тихо шла за ним. Но нельзя было, чтобы этот разговор услышал Мишка. Никак нельзя.
Максим Сергеевич и Татьяна Владимировна в молчании шли по плохо освещенной осенней аллее и, наконец, остановились у скамейки, заваленной сухими кленовыми листьями.
- Садись, - предложила Татьяна Владимировна мужу.
Он, отказываясь, качнул головой и устало посмотрел на жену.
- Максим, - с трудом начала Татьяна Владимировна, не глядя ему в глаза. – Как только ты ушел на фронт, нас тут же начали бомбить. Сразу была организована эвакуация. Дети из детдома, школьники. Ты знаешь, что я собирала детей, договаривалась с директорами школ и детского дома. Накануне нашего отъезда перед тем, как бежать на вокзал, я на несколько минут вышла из дома. Отошла к Лиде за молоком для Алешки… Ему же только годик был тогда… А Алешку дома оставила ждать. Лида же близко жила, через улицу. Дети уже собирались у школы и я спешила.
Тут Татьяна Владимировна остановилась. Было видно, что говорить ей стало немыслимо тяжело. Но собравшись, она продолжила:
- Лиду потом убили. Вскоре. А тогда… Я взяла банку с молоком и пошла к нашему дому. Ты же помнишь его? А его уже не было. И Алешки не было... Была только воронка. Дом деревянный был. Разлетелся мгновенно.
- Я… потом… - говорить было трудно. Но переждав спазм в горле, Татьяна Владимировна продолжила. – Я искала Алешку. Там ничего от него не осталось. Совсем ничего. Но меня ждали дети... Эшелон ждал. Я пошла к детям, а потом на вокзал.
Татьяна Владимировна замолчала. Она по-прежнему не смотрела на мужа.
- В группе из детского дома был малыш. Чуть старше Алешки. Такой же курносый. Веселый. От меня не отрывался. Как увидел, так и повис. Еще ходил плохо. Я, чтобы документов не оформлять никаких, договорилась с воспитателями детдома, мне отдали его без разговоров. Понимаешь? Сразу отдали.
Максим Сергеевич молчал. Татьяна Владимировна подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее, а из его ввалившихся глаз катятся слезы.
- Я тебе не сказала, прости. Я виновата, Максим. – Татьяна Владимировна растерянно поправила рукой свои растрепавшиеся седые волосы. – Я не уберегла нашего Алешку. Понимаешь? А еще боялась, что другого Алешку ты не примешь...
Татьяна Владимировна замолчала.
Ветер тихо шуршал опавшими листьями на темной аллее. Два измученных человека стояли недалеко от скамейки. Ссутулившийся мужчина крепко обнимал хрупкую, совсем еще не старую женщину с седой головой.
Конец.
Спасибо за ваше внимание, дорогие читатели!
Друзья, буду рада видеть вас также и в своем телеграм-канале Семья и психология
