В окрестностях Ржева и Зубцова, где бои в Великую Отечественную шли больше года, особенно остро чувствуешь, что та Война до конца так и не стала прошлым. Слишком велики были нанесённые народу и стране раны. С другой стороны, на глазах уходят последние очевидцы тех событий, и правду о них установить всё сложнее.
Тем ценнее добытое мной несколько лет назад свидетельство жительницы деревни Логвино Нины Егоровны Ивановой, подтверждающее преступление гитлеровцев на тверской земле. Логвино, по сути, стала тверской Хатынью. Здесь 6 августа 1942 года были заживо сожжены 22 мирных жителя. Если точнее – «спеклись», как говорят местные…
Впрочем, обо всём по порядку.
Впервые о преступлении нацистов было написано 30 августа 1942 года в газете Калининского фронта «Вперёд на врага». Однако никаких деталей этого преступления в той заметке не было. Видно, что писалась она с главной целью: сильнее мотивировать бойцов Красной Армии мстить врагу и освобождать родную землю. Надо заметить, что летом 1942 года в ходе военной операции, которую позже назовут Ржевской битвой, нашим войскам ценой огромных потерь и усилий порой неделями приходилось буквально выдавливать немцев на считанные километры.
Вот несколько фраз из заметки о преступлении в Логвино (фотография её перепечатки ниже). «Немецкие банды, бешено сопротивляясь, отступают под ударами Красной Армии на Ржевском направлении. Осатаневшее зверьё подвергает наших жителей мучениям, не поддающимся описанию. Мы приводим здесь акт, скупые строки которого свидетельствуют о страшной трагедии, разыгравшейся в одной из наших деревень: 6 августа 1942 года во время отступления фашистских войск из деревни Логвино Зубцовского района в погребе гражданина Нечаева Алексея Тимофеевича спрятались от обстрела 22 человека.
При бегстве фашистские изверги заперли погреб и зажгли дом, в котором погибли нижепоименованные граждане деревни Логвино».
По заметке видно, что у фронтового корреспондента не было времени и возможности в деталях разбираться в произошедшей трагедии. Из последней приведённой фразы может показаться, что мирные жители погибли именно в горящем доме.
Твёрдой уверенности, что именно немцы целенаправленно сожгли жителей Логвино, у их односельчан, положа руку на сердце, не было. Дом мог загореться и от залетевшего в деревню снаряда и даже от случайной трассирующей пули.
Это понятно, в том числе из интервью, которое дал мне, в тот момент (2019 год) корреспонденту ФАН, Николай Владимирович Нечаев 1932 год рождения. Он родился в Логвино, однако в 1940 году его семья переехала в Ленинградскую область на место службы отца. Вернулся Николай Владимирович в родную деревню в сентябре 1944 года. Деревни как таковой не было. Из 28 домов уцелел только один. Выжившие логвинцы обитали в шалашах и землянках, как впрочем, и жители большинства окрестных деревень. О произошедшей трагедии двенадцатилетний подросток узнал из рассказов родных.
«Рядом с сожжённым домом, в погребе которого погибли 22 человека,огород был, - вспоминает Николай Владимирович. - Немец зашёл морковки надёргать. Увидел тётю Варю, чем-то она ему не понравилась, может резкое что-то сказала. Затолкнул её в погреб и накладку на двери заткнул – гвоздём или замок повесил. А там уже люди прятались, потому что обстрел шёл. Погреб был из камня стёсанного сделан. Дверь дубовая, металлом окованная. Выйти они не могли, такую дверь не сломаешь».
В этом основательном доме на восемь окон, вспоминает Николай Иванович, до революции жили два брата – крепкие зажиточные крестьяне. Один из них сдал своих коров и лошадей в колхоз, и его не стали «раскулачивать». Позднее даже председателем выбрали. А второй брат вынужден был бежать в Ленинград.
«Погреб, где люди прятались, стоял чуть в стороне от дома. Там больше всего было людей, потому, что он самый глубокий и надёжный казался, - рассказал мой собеседник. – Как дом загорелся, жар пошёл, солома во дворе вспыхнула, камни в погребе раскалились, люди кричать стали, задыхались. В соседнем доме немного слышно было. У дяди Сергея была сестра Надя, сильно заикалась. Она хотела побежать, открыть щеколду на двери, но дядя Сергей не пустил её, обстрел шёл. Убьют тебя, говорит, я сам пойду, а его тоже жена не пустила».
По словам Николая Нечаева, никто из родных не мог точно сказать, из-за чего загорелся этот дом. Поскольку во время боёв большая часть домов в Логвине сгорела от попадания снарядов.
23 человека в тверской деревне погибли из-за того, что немецкий солдат запер их погребе и поджог дом. Тогда это была «обыденная» немотивированная жестокость немецких оккупантов.
«Они спеклись даже, не задохнулись, – вспоминает Нечаев рассказы родных, - Потом, когда вытаскивать их стали, мою крёстную тащили, так у неё рука оторвалась. У дяди Алексея была макушка разбита, видимо бился в дверь, пытался открыть».
И ещё одну страшную подробность той трагедии припомнил Николай Иванович.
«В Логвино была Настя, от природы немая или от горя, когда брат её в Финскую войну погиб, онемела. Из своих крестьян на эту Настю никто не зарился, от немца, что ли, в положение попала. И прямо там, в погребе во время пожара и родила. Получается того родившегося младенца ни в каких списках-то погибших и нет…»
Казалось бы, за давностью лет установить другие подробности той трагедии было уже невозможно.
Однако благодаря помощи заместителя главы Зубцовского района Аллы Виноградовой, мне удалось встретиться с Ниной Егоровной Ивановой, которая в возрасте четырёх лет оказалась в Логвине и её детская память сохранила подробности того страшного дня 6 августа 1942 года.
Причём до сих пор местные краеведы и историки почему-то не догадались записать воспоминания очевидицы. Можно сказать, что нам лишь благодаря не случайному, конечно, стечению обстоятельств удалось восстановить полную картину того, не имеющего срока давности преступления гитлеровцев.
«Войну помню, как будто вчера всё было, - рассказывает Нина Егоровна. – Мы приехали в Логвино к бабушке незадолго перед войной, да так там и остались потом. В тот день, когда обстрел начался, меня крёстная позвала в погреб, но мне там стало плохо: затемнило, плохо пахло, пить захотела. Я заплакала, хозяйка сказала, чтобы мы шли к другим соседям в погреб, когда бабушка пить меня повела. Они боялись, что немцы узнают, что они в погребе прячутся, придут и всех убьют. Вот мы и ушли в другой дом к родным бабушки».
Нина Егоровна Иванова единственная очевидица преступления нацистов в «тверской Хатыни»
Речь Нины Егоровны прерывиста, она часто повторяется, но и по взгляду, и по тому, как она говорит, часто вспоминая одни и те же детали видно, что сознание у неё ясное. Тот страшный день ярко врезался в её детскую память.
«Смотрю, по дороге идёт такой маленький солдат, немец. Поставил бутылку с зажигательной смесью под окном. Были такие бутылки на 800 миллилитров. А потом пошёл запирать погреб. Вот и поджог. Он знал, конечно, что люди там. Крёстная с девочкой моей подружкой там остались. Погреб каменный, нагрелся, там все от жары задохнулись».
Больше всего поражает будничная жестокость, с которой немецкий солдат расправился с 22 (получается с 23!) жителями Логвино. Не было найдено доказательства причастности жителей к помощи партизанам, как это случилось в белорусской Хатыни. Логвинцев уничтожили просто из-за косого взгляда, неосторожного слова или озлобленности, возникшей во время боёв, у отступающих фашистов.
Как тут не вспомнить документ, который сегодня не любят вспоминать любители порассуждать о том, как мы бы с утра до вечера пили баварское пиво, в случае победы Гитлера.
В частности, в «Памятке немецкого солдата было написано»: «У тебя нет нервов и сердца, на войне они не нужны. Уничтожь в себе память и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, мальчик или девочка. Убивай, этим самым спасёшь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навек».
Что и говорить, своими зверствами нацисты навсегда прославили себя, как бы ни пытались некоторые «публицисты и историки» сегодня заретушировать их бесчисленные преступления.
А история с «логвинской Хатынью» получила своё продолжение в современности. Долгое время на месте гибели 23 жителей стоял скромный памятник, поставленный на средства родных. Родные же, пока были живы, и ухаживали за этим памятником. Однако постепенно логвинцы поколения Великой Отечественной умирали, их дети и внуки уезжали в города. Логвино всё больше превращалось в дачный посёлок.
И буквально пару лет назад кто-то из заезжих дачников даже попытался прирезать себе кусок земли, на котором стоял памятный знак (на месте, где был тот злополучный погреб, засыпанный после войны).
А сам знак – то ли снести, то ли перенести на общее кладбище.
Лишь благодаря инициативе неравнодушных жителей Зубцовского и Ржевского районов этого нового преступления в отношении однажды уже убитых жителей Логвино, не случилось.
Вот что рассказал мне военный пенсионер Владимир Стручалин: «Я живу в Зубцове, а в Логвино – дача. Место трагедии недалеко от моего дома. Пять внуков у меня. Стыдно стало перед ними, что захоронение оказалось в таком плачевном виде».
Стручалин вместе с местным краеведом, членом Российского военно-исторического общества Виктором Суровым стали стучаться во все двери.
Но оказалось, что по закону местные власти просто не могут выделять средства из своих скудных бюджетов на содержание в достойном виде захоронений жертв нацизма из числа мирных жителей.
«Я знаю, что в некоторых регионах, например, в Краснодарском крае, приняты законы, по которым муниципалитетам выделяются средства на содержание всех захоронений мирных жителей, погибших от рук нацистов, - рассказал Виктор Суров. – А вот у нас с этим – упущение. Сохранение памяти о таких жертвах – важное государственное дело, а занимаются им на деле энтузиасты».
Сейчас, по словам зубцовского краеведа, ведётся работа по розыску таких мест гитлеровских преступлений и составлению реестра, чтобы потом уже с ним выходить на региональные власти для того, чтобы эти захоронения приобрели официальный статус.
«У нас много мест, где найдены неизвестные прежде захоронения мирных жителей времён Войны, - рассказывает Виктор Суров. - В деревне Черкасово обнаружено 500 погибших, раздетых догола. Там, судя по скелетам, и женщины, и дети. Третий год шлём запросы во все инстанции. Везде нам отвечают, что массовых захоронений в этой местности по документам не числится. Есть и другие места, где погибли десятки мирных жителей».
Пока что на таких местах просто ставят поклонные кресты. А для того, чтобы установить историю преступлений нацистов краеведам предстоит ещё очень много работы.
А история с сохранением мемориала в Логвино получила своё счастливое завершение. На призыв зубцовских энтузиастов откликнулся депутат из соседнего Ржевского района Андрей Калашников. Он уже не один год возглавляет благотворительную акцию «От благодарных потомков…».
Он сумел организовать восстановление мемориала.
Изготовление гранитного памятника полностью взял на себя руководитель Военно-Мемориальной компании Белозёров Константин Григорьевич из Ржева. Вячеслав Рогов и Наталия Рогова из деревни Щеколдино Зубцовского района оплатили изготовление ограды для мемориала, тротуарную плитку и строительные материалы. Юрченко Людмила Викторовна из Зубцова предоставит песок для планирования территории мемориала. Администрация Вазузского сельского поселения оформила земельный участок под мемориалом в муниципальную собственность. В общей сложности Андрей Калашников и неравнодушные жители Зубцовского и Ржевского районов собрали 59 тысяч рублей. Деньги скромные, но для тверской глубинки – немалые. Главное, что потомкам удалось делом доказать, что они – не безродные Иваны, забывшие о подвиге и жертвах своего народа.
Алексей Полубота
