В пещере жил дух. Нет, пожалуй, не дух - ведь это не так страшно. В пещере жило некое Существо. В облике человека, но не человек. Майе казалось, что она узнала это в самый первый раз, когда ее привезли к бабушке в далекую сибирскую деревню. Сколько ей тогда было? Три года?
Начало здесь:
Мама была против:
— Зачем тащить Майку через полстраны, в такую глушь? Она - кроха. Мало ли что случится…. Там ещё, пойди, до врача доберись.
Хотя речь шла – минуточку – о ее маме, бабушке Майи.
— Ладно тебе, — папа, как всегда, был беззаботен, — Она крепкая девочка! Зато какое путешествие, сколько впечатлений!
И был поезд, и несколько дней пути. Маленький резиновый пупсик, чьи наряды Майя упаковала в спичечные коробки. Верхняя полка, плывущие за окном пейзажи, покачивающаяся подушка, и особые сны, когда из одного – чуть проснувшись – проваливаешься в другой. Никогда больше Майя не спала так крепко, как в дороге.
Потом год за годом родители привозили ее бабушке, несколько дней наслаждались воздухом – настолько чистым, что с непривычки кружилась голова. Шли на речку, но вода в ней была холодной, это вам не южные моря. Пытались собирать грибы, но безбожно путались в съедобных и ядовитых, бросали эту затею – и возвращались в свою городскую жизнь, пообещав Майе приехать за ней к концу лета.
Бабушка Анастасия не сдувала пылинки с городской внучки, не пыталась ей угодить. Майя мигом вливалась в компанию ребят – сверстников, что играли не деревенских улицах. И, набегавшись за день, жадно, как волчонок, ела и рассыпчатую кашу, и грибную похлебку, и картофельные лепешки – всю эту нехитрую бабушкину еду. А, став постарше, даже научилась у бабушки готовить прозрачные леденцы на палочках, то грошовое лакомство, которое так ценится детьми во все века.
Но Майя, едва ли не с самого начала стала осознавать, что жизнь в этой деревне отличается от привычного отдыха других ребят – в селах, у своих бабушек. Во-первых, здесь лес вокруг стоял такой густой, и тянулся на такие расстояния, что все – и дети, и взрослые – понимали: с ним шутить нельзя. В тайге не составляло никакого труда заблудиться, а в холодную пору – и замерзнуть за считанные часы. Тут можно было провалиться в одну из рек, нешироких, но чертовски глубоких – с обрывистыми берегами и быстрым течением. Не выберешься ведь без помощи! Да и с помощью еще неизвестно как обернется. А еще здесь реально было забрести в болото, никак не обозначенное на карте. Встретиться с медведем или волками.
Но самым загадочным – в всяком случае для Майи – были пещеры. Одна из них особенно манила – как местных жителей, так и приезжих. Но войти в нее можно было только с воды. И, как ни странно, это природное препятствие кое-кому сохранило жизнь. Не каждый добирался на лодке до скалы,, стоявшей над рекой. Вход в пещеру был лишь чуть выше уровня воды. Это – летом. Зимой в ту глухомань никто не отваживался забраться, а весной пещеру полностью затапливал паводок.
Если же вы были достаточно упёрты и обзаводились лодкой, то могли доплыть до черной зияющей пасти, войти внутрь, и обнаружить там череду невысоких камер, которые соединяли меж собой – лазы. Представьте этакие бусы наоборот, где вместо бусин - как раз пустоты. Каждая следующая камера была меньше предыдущей, а еще к поверхности из них тянулись узкие «колодцы», недоступные для человека, и «органные трубы» - воронки, промытые водой. Было тут и немного сталактитов, но не особенно живописных - о них и говорить не стоит.
Но в шестой, предпоследней камере вас ждало подземное озеро. Вроде бы совсем небольшое, метра четыре. Но не стоило пытаться пройтись по нему, как по луже. На дне озера был еще один ход - и он резко уходил в глубь, в седьмую камеру, полностью затопленную. И вот там-то, согласно местным легендам, хранились сокровища.
Один раз сюда приезжали спелеологи, попробовали добраться до седьмой пещеры с аквалангом, но помучились, и решили не рисковать – слишком узок длинный ход, легко застрять в нём, вода мутная, очень опасно.
— Да и вряд ли там есть что-то интересное, — говорили они местным ребятам, которые жадно их расспрашивали, и так надеялись, что в «Семёрку» все же хоть кто-то да проникнет.
В легенды о сокровищах спелеологи не верили напрочь.
— Ага, — скептически сказал один из них, Роман, — Откуда им тут взяться, подумайте сами. Раньше ни телевизора, ни интернета не было, вот народ и придумывал себе занятие - искать клады. А че? На халяву обогатиться совсем-таки неплохо. У нас, где я живу - тоже чего только не нагородили – на Волге, имею в виду. Там и клад Стеньки Разина в ста разных местах закопан. И инопланетяне геомашину запрятали в Жигулевских горах. Крутая штука - может тебя в другие галактики перемещать. И ледяная пещера где-то есть, там мамонты стоят окоченевшие. И древняя амеба под Волгой лежит, а внутри нее есть подземный ход с одного берега на другой. Слушайте больше!
Местные были разочарованы донельзя. Спелеологи уехали, а на следующее лето Васька Фёдоров всё же нырнул на дно Шестой – и неожиданно для всех достал обрывок старинного украшения. Четыре рубиновые подвески на золотой цепочке…Как они ему попались – Бог весть. Что золото и настоящие камни, не лажа какая-нибудь – это всё подтвердилось. Подвески вроде бы передали в городской краеведческий музей, а только в экспозиции потом их никто не видел. Исчезли.
Ну и, конечно, Васькина находка на короткий срок положила начало настоящему подводному паломничеству. Когда каждый надеялся чем-то разжиться на дне, а может – чем черт не шутит – добраться и до Семёрки. Но через несколько недель случилось то, что было неизбежно при таком подходе – Мишка Киселев утонул, зацепившись за что-то в подземном - и одновременно подводном - ходе.
И с тех пор, хотя Мишку давно уже похоронили, другие ребята в этом месте нырять уже опасались. Родилась новая легенда – что клад теперь сторожит утопленник. Мол, сам погиб и других погубит. Что же касается клада – его приписывали то ли местным разбойникам, то ли тем, хитромудрым, кто скрывал часть растекшихся по миру драгоценностей Царской Семьи.
Бабушка Анастасия к разговорам про эту пещеру относилась снисходительно. Один лишь раз сказала Майе, глянув на внучку поверх очков.
— Ну, ты же у меня умная девочка, не пойдешь туда?
Майя закрутила головой, что значило «нет, конечно» - тем дело и кончилось.
Но вот в другой раз…. Тогда девочке нагорело сильно. Она впервые видела бабушку Анастасию напуганной донельзя.
Случилось это, когда ребята пошли за ягодами. Сопровождали их два неизменных родительских наказа – на болота не забредать, и глядеть под ноги. Гадюки, знаете ли… Дети тогда забрели непривычно далеко, но влетело Майе не на это. Когда все поняли, что устали уже сильно, а до дому добираться еще несколько часов – решили сделать привал. Можно было только удивляться, что городская девочка оказалась более неугомонной и выносливой, чем деревенские ребята.
Три девочки и два мальчика – устроились на отдых на берегу реки – на импровизированном маленьком песчаном «пляжике». Тут можно было и выкупаться – холодная вода смывала усталость, и перекусить. А потом ребята просто лежали, прикрыв глаза, подставив лица солнцу. Майю же заинтересовала речка – она вьется, изгибается то туда, то сюда. Так что там – за следующим поворотом?
Майя пошла, не сказав никому ни слова, да еще так быстро и тихо ушла, что никто не заметил. Девочка шла по узкому бережку – завернула туда, потом сюда, скоро полоска берега стала почти исчезать: обрыв и дальше река – и Майя хотела уже было вернуться. И тут заметила, что чуть выше на берегу – засохшее дерево, напоминает человека, воздевшего в небо руки. А прямо за этим деревом – вход в пещеру – невысокий и узкий, скорее, щель, полузаросшая травой.
Майя решилась. Она подошла, раздвинула траву, и встала «на пороге». Сзади ее спину грело солнце, а тьма впереди – дышала холодом, сыростью – и даже вроде бы ветром, который приносило откуда то из глубин. Тьма была густой, плотной, как живое существо. А у Майи с собой – ни фонарика, ни даже спичек.
И тут девочка услышала, что ее зовут ребята, причем голоса были испуганные. Майя отлично понимала почему. Она – маленькая, она – городская, она – даже не горошина, а маковое зернышко в этом лесу. Если потеряется….
Поэтому она откликнулась сразу – закричала так громко, как только смогла, и поспешила назад к ребятам. Пока добиралась – они всё время окликали друг друга. Но когда Майя вернулась – на нее накинулись разом. То, что она «дура набитая», и ее больше никто никогда с собой не возьмет – это были самые мягкие выражения. Она пробовала оправдаться, рассказывая про пещеру, но ее никто не желал слушать.
На обратном пути старшая девочка, Зоя, демонстративно вела ее за руку, но при этом никто из ребят не желал разговаривать с Майей. Бойкот, все понятно.
Ну и, конечно, дома Майя не могла не рассказать обо всем этом бабушке. Главной была обида на ребят, и девочка плакала. Но про пещеру, и дерево с воздетыми вверх ветками-руками, она тоже не забыла.
Анастасия Николаевна ахнула, схватила внучку за плечи и встряхнула так что у Майи голова мотнулась
— Никогда! Никогда больше туда не ходи! Не приближайся к этому месту! Никогда! Лучше гадюки и медведи, Господи прости….
— Бабушка, — сказала потрясенная Майя, — У тебя у самой сейчас глаза светятся как у волка….
— Это от страха. И от слез…
Бабушка отпустила Майю, села, оперлась на руку, чтобы скрыть от внучки лицо. Но Майя заметила, что она действительно плачет.
Девочка немедленно забыла обо всем, забралась бабушке на колени, и попробовала силой оторвать ее руки от лица.
— Майка, слезь, у меня колени больные…
— Скажи, чиво там такое страшное? — потребовала Майя.
— Ты не поймешь! Ты мне можешь просто поверить?
— Я пойму…
И тогда бабушка сдалась, и рассказала то, что было действительно похоже на страшную сказку. Может, другие и не знали её. Но бабушкина семья жила в этих краях всегда. Прадеды и прабабушки, и их прадеды и прабабушки… Никто из их рода не помнил других мест и не покидал этих. Мать Майи - первая отсюда уехала. И вот все эти пра, и прапра, и прапрапра знали, что эта пещера как нить клубка – тянется далеко-далеко под землей. Никто не дошел до ее конца. Потому что там на пути – и обрывы, и обвалы, п подземные ручьи. Шестая и Седьмая пещеры это просто детская песочница по сравнению с этой.
Но если кто-то доберется до самого конца – увидит там огонь. Огонь загорается, если в самой глубине, в исходной точке - появляется живая душа. Белое его пламя возносится ввысь не просто так. Пока оно горит – живой может говорить с мерт-выми.
Предки не просто верили в священный огонь, они считали это - столь же достоверным, как то, что по утрам встает солнце, а за зимой приходит весна. Но никто даже не пробовал добраться до потаенных глубин. Это - путь для особенных, для героев, куда уж простым смертным...
А потом одна из женщин решилась туда войти. Никто уже не помнит, как ее звали. Она была вдовой. Ее единственного ребенка украли, а может, он заблудился в тайге. И мать ринулась в эту пещеру, находясь в том отчаянье, когда уже просто мечтаешь наложить на себя руки. Но это грех, и надо, чтобы это сделал кто-то другой.
Женщина была уверена, что ее ребенка уже нет в живых, и хотела – если ей это будет позволено свыше – еще раз поговорить с ним перед собственной см-ертью.
Никто не сомневался в том, что женщина не выйдет из пещеры. Но прошло время, может год, а может, два – и охотники заметили у входа - высокую фигуру в черных лохмотьях – остатках траурного платья. Волосы у женщины были тоже черные – длинные и спутанные. Охотники решили, что увидели то ли призрака усопшей, то ли духа горы – и в испуге бежали.
Но позже Женщину видели еще многие, и кое-кто осмелился заговорить с ней. Она никогда не появлялась, если люди шли специально для того, чтобы увидеть ее. А потом снова стояла у входа в пещеру и смотрела прищуренными глазами на свет, от которого, наверное, давно отвыкла.
Как стало известно, что женщина теперь умеет колдовать? Она склонилась над стариком, который заблудился, и изнемог от голода и раны, полученной на охоте. Склонилась, и шептала что-то, и старик твердил, что это ему не привиделось – ее жесткие черные волосы, касались его лица.
И он встал, и обрел силы, чтобы добраться до людей. С тех пор ее так и звали – реже Колдунья, чаще - Черная женщина. К ней ходили, когда отчаивались получить исцеление другим способом, или если изнемогали от душевной тоски, так что жизнь казалось постылой.
Не всегда ее удавалось увидеть, и никто не стал бы искать ее в глубине пещеры, но когда Черная женщина выходила – она помогала. И люди жили еще долго после того, как она произносила над ними свои слова.
Люди старались отблагодарить ее. Кто-то нес ей одежду, кто-то вышитый цветной пояс, нож или что-то из еды. Но из рук в руки ей никто ничего не передавал. Она подходила лишь к тем, кто был на пороге смерти, чья душа уже витала между мирами.
Люди оставляли свои подношения на большом камне. Иногда они исчезали на другой же день, а иногда лежали долго – и тогда их забирал кто-то другой.
Но годы шли, и все понимали – что Колдунья, если она еще из плоти и крови – неизбежно состарится и сама уйдет в мир теней.
И тогда одна женщина принесла ей ребенка. Свою маленькую дочь, которую она родила от заезжего цыгана, и много претерпела от этого позора.
— Возьми мое дитя, - взмолилась она, — Все равно моя дочь не нужна никому, она отверженная. Пусть она со временем сменит тебя, и продолжает делать добрые дела.
Потом несчастная говорила, что это был единственный случай – когда Черная женщина вышла – и взяла ребенка у нее из рук.
Но страшное началось именно после этого.
— Бабушка, — Майя готова была умолять, — Расскажи, что было дальше!
— Не к ночи об этом вспоминать, — твердо сказала Анастасия Николаевна, — Завтра. Соберусь с силами и расскажу. Но ты обещаешь мне, что никогда-никогда больше не подойдешь к тому месту. Забудешь, что оно вообще существовало.
Продолжение следует