Предлагаем совершить путешествие во времени – перенестись в Москву 7 ноября 1918 г., окунуться в атмосферу празднования 1-й годовщины Октябрьской революции. Еще не начались ужасы гражданской войны, еще художники авангарда «на коне» – они превращают осеннюю Москву в громадную выставку своих работ, размещая панно на исторических зданиях столицы. Садитесь в агитационный трамвай на Страстной площади и – в путь!
Все, что вы увидите и прочтете, почерпнуто из исторических источников: фотографий, эскизов, воспоминаний. Одно из самых интересных свидетельств оставлено немецким журналистом Альфонсом Паке.
Он был первым немецким журналистом, допущенным в Россию после выхода страны из Первой мировой войны. С июля по ноябрь 1918 г. Паке написал для «Франкфуртер цайтунг» большое число мелких заметок и более двадцати статей, репортажей и очерков, которые в марте 1919 г. с минимальными поправками вышли отдельной книгой под названием «В коммунистической России. Письма из Москвы». В данной публикации используются цитаты из последней написанной им в России статьи – «Скованный город».
Празднования начались на Красной пощади с участием высших руководителей страны, которые участвовали в церемонии открытия мемориальной доски в память павших за дело революции.
Владимир Маяковский, посвятивший этому событию стихотворение, увидел в Гении Победы женщину:
И лунным пламенем озарена мне
Площадь в сиянье, в яви в денной…
Стена – и женщина со знаменем
Склонилась над теми, кто лег под стеной.
Из воспоминаний Коненкова:
«Я передал ножницы Владимиру Ильичу. Он разрезал красную ленту. Когда раскрылся занавес, заиграл военный духовой оркестр и хор Пролеткульта исполнил кантату, написанную специально ко дню открытия. Автором музыки был композитор Иван Шведов, слова написали поэты Есенин, Клычков и Герасимов.
Под звуки кантаты все собравшиеся у Кремлевской стены в молчании внимательно рассматривали мемориальную доску…»
Ленину Мемориальная доска не понравилась, видимо, он ожидал чего-то более реалистического.
На церемонии открытия одна московская старушка спросила у Коненкова: «Какой святой икону ставят?». Скульптор ответил: «Революции». «Такую святую слышу в первый раз.» - «Ну что ж, запомни!»
В воспоминаниях представитель Верховного главнокомандования при немецкой дипломатической миссии в Москве майор Карл фон Ботмер писал:
«…Во время прогулки нашим глазам предстала картина “красного” города, стены Кремля наполовину исчезли под красными полотнищами. Особенно на Красной площади, где похоронены павшие во время революционных боев и где состоялись главные праздничные действия. Глазу некуда деться от красок цвета крови».
Альфонс Паке:
«Седьмого ноября, в день бракосочетания идеи и хаоса, массы идут на историческую Красную площадь перед Кремлем. Они приходят сюда в строгом порядке из всех частей города.
Они приходят с багряно-красными кумачевыми полотнищами, на которых белыми буквами выведены приветствия революции, с расшитыми знаменами из темно-красного бархата, с деревянными щитами и бумажными эмблемами.
Среди марширующих колонн движутся грузовые платформы; лошадей, в них запряженных, ведут комические фигуры, которые, подобно представителям еще не забытой эпохи, одеты в настоящие генеральские мундиры, в зеленые шитые золотом фраки дипломатов и белые брюки. На этих платформах стоят женщины в старинных национальных костюмах из московских музеев или солдаты с ружьями на изготовку.
По улицам движутся группы женщин, фабричные рабочие, а среди них войсковые части в серых шинелях, в папахах и со сверкающими штыками. Броневики, высокие и узкие, разнообразнейшей конструкции, окрашенные в защитный цвет, фиолетовые пулеметы...
Массы с пением движутся вперед. В уши врываются звуки «Интернационала», который непрерывно играют оркестры. Точно шум океана, нарастает веселый говор десятков тысяч людей, сливающихся и вырастающих в сотни тысяч. Бурлящая, кипящая, движущаяся масса…»
«Город шумно и весело, наперекор облачному небу, празднует годовщину революции. Люди карабкаются к красным рамам домов, укрепляя яркие транспаранты. На громадных полотнах нарисованы в рубенсовском стиле фигуры мужчин с молотом, серпом и пучком колосьев в руках. Футуристические аллегории висят среди колоннад. Над толстыми колоннами бывшего императорского театра, на широкой площади развеваются красные полотнища». (А. Паке)
Из очерка А. Паке:
«Деревянный забор незаконченного дома неподалеку дает дощатую поверхность, тянущуюся до соседней улицы…Художники извели целые чаны красок, они действовали кистью и метлой с безудержным размахом. Они рисовали стройных юношей, марширующие толпы, вращающиеся колеса, жерла пушек, призматически вырывающиеся один из другого снопы света, а над черным железным чудовищем со сверкающими глазами-фонарями надпись: «Революция – паровоз истории».
«Старые ларьки этой улицы тоже выдержаны в общем тоне: их раскрасили рисунками игральных карт, волнистыми лентами, японскими кубиками, букетами тюльпанов – белыми и желтыми, зелеными и красными, как киноварь, темно-синими, голубыми и лиловыми узорами, так что они выглядят как выставка работ детского художественного класса. Даже старые скромные фасады мелкобуржуазных домов с их покинутыми рыбными лавками тоже должны были подчиниться этой деспотии красок; они испещрены желтыми полосами, как почтовые кареты, красно бурыми, черными и зелеными» (А. Паке)
Альфонс Паке:
«В эти ночи театры бесплатны. В них показывают инсценировки мятежных стихов Верхарна. В простых костюмах из мешковины, наспех разрисованных так, что они создают некоторое подобие исторических костюмов, представляют сцены из французской революции. Под звуки Шопена и венских вальсов танцовщицы-босоножки, появляясь между стоящими в кадках пальмами, демонстрируют свою славянскую грацию перед партером, заполненным мужчинами, одетыми по-пролетарски – в шерстяные рубахи и кожаные куртки…»
Наркомпрос рекомендовал при организации праздников широко использовать различного вида театрализованные зрелища:
«Театры в этот день должны давать свои спектакли исключительно на открытом воздухе. На площадях, на перекрестках улиц, площадках парков воздвигаются подмостки. На фурах привозят передвижные сцены, грузовой автомобиль уже может служить помостом для труппы актеров. Тут же, на площадях, воздвигаются балаганы с их пестрой и шумной программой, цирки, устраиваются раешники, клоуны, балагуры, шуты, жонглеры, танцоры: все должны жить новой жизнью... все должны вовлечь зрителей, которые должны принимать участие в том, что творится на подмостках этих балаганов».
Были разработаны эскизы костюмов для праздничного карнавального шествия.
Альфонс Паке:
«Над тенями огромного прошлого – оргия взбесившегося искусства, сказочный триумф анилиновых красок. Но жизнь, непонятная на каждом шагу, снова течет по какому-то установившемуся руслу. Ненавистный век наживы в самом деле убит, прежнее трусливое филистерство, прежняя всезнающая буржуазия разбита своими вчерашними рабочими. Дико и призрачно возникают величайшие проекты, в бесконечное ничто врастают невидимые башни раскрепощенной, идеальной воли. Народ еще колеблется, он бежит, чтобы прокричать о своей воле, в церковь и вырывается оттуда, не докончив молитвы, и бежит за красными знаменами. Из гудящих автомобилей воздеваются руки к небу: и старый бог, сидящий там наверху, стал большевиком!»
