Как вы назовете телефон, когда он зазвонит в вымышленном мире? «Мобильник» и «сотовый» устарели, «смартфон» — почти тавтология, а «телефон» — настолько навязчив, что кажется, будто это слово пронзительно звучит со страницы, в тот момент, когда вы его вводите. Возможно, это происходит потому, что мы читаем художественную литературу отчасти для того, чтобы отвлечься от своих телефонов, или же оттого, что телефоны, пусть даже вымышленные, кажется, требуют слишком много нашего внимания. Телефоны, те, что мы держим в руках, настолько являются частью нашей жизни, что мы прикасаемся к ним так же часто, как и к нашему лицу. Но телефоны в художественной литературе требуют ловкости рук: если персонажи используют их так, как диктует реализм, они будут для нас такими же навязчивыми на странице, как за обеденным столом. Так как же авторам справиться с этой задачей?
Удивительно, как часто многие писатели-фантасты-реалисты обходятся без телефонов, как без туалета и оплачиваемой работы. Д.М. Кутзее, как известно, написал Полу Остеру (в книге Here and now, подборке их писем за 2013 год), что он не готов «писать романы, в которых люди ходят повсюду с персональными электронными устройствами. Ведь если «каждый имеет доступ в большей или меньшей степени и поддерживает связь с другими персонажами, то к чему тогда все эти заговоры?» Он также посетовал на влияние мобильников на «роман о супружеской измене», хотя, конечно, Салли Руни доказала, что бояться было нечего.
«Если вы хотите написать о современном существовании, вы не можете отказаться от смартфона. Это огромная часть жизни людей», — говорит Джем Калдер, чей дебютный сборник взаимосвязанных историй Reward System исследует до мельчайших подробностей отчужденность, которую создали смартфоны. Пока одни авторы выбирают время или место, чтобы быть подальше от мобильны технологий, Колдер утверждает, что точно так же, как «город [может быть] персонажем, смартфон может заявить о себе». Писатель с удовольствием помещает телефон на страницу, даже когда он ничего не делает. Он простаивает рядом с раковиной, соскальзывает с комода на кровать и отрешенно включается в руках, которые «не владеют смартфоном». Колдер, чьи персонажи заставляют протагониста романа Патриции Локвуд «О таком не говорят» казаться отключенной от сети, подмечает, что в Reward System он непрестанно использует термин «смартфон», нежели «телефон». «Мне нравится, что между человеком, поднимающим трубку, и вами возникает небольшое трение, и вы можете прочитать, какого это», — говорит он. Это имитирует «неловкость физического взаимодействия при поднятии устройства», своего рода сознательное прерывание, дискомфорт.
«В страшном истории Стивена Кинга «Мобильник» сигнал, передаваемый по телефонной сети, превращает тех, кто его слышит, в убийц».
В моем новом романе Speak to Me, рассказчик рассматривает телефон своего партнера как третью сторону в их браке. «Между прочим, я хочу забрать его телефон не потому, что считаю, что у Курта роман», — говорит она. Телефон здесь — третья сторона, и я хочу забрать его, чтобы Курт не смог его получить». Она называет телефон «Венди» и пытается положить конец происходящему раз и навсегда. Аналогичным образом Саба Самс рассматривает телефон как «персонажа, который может появиться, когда он служит какой-то цели» в своем сборнике рассказов Send Nudes 2022 года. Рассказы повествуют о множестве молодых женщин, которые соединяются, разъединяются и определяют себя с помощью своих телефонов в руках. В книге Snakebite, состоящей из рассказов о дружбе по принуждению, телефон блестяще символизирует характер: «У Лары был один из тех телефонов-кирпичей, которые можно было уронить с любой высоты, и он выжит. Он был помят по краям». Выбор телефона-кирпича, кажется, говорит все о том, какой сильной, непривилегированной, но доминирующей личностью является Лара.
Конечно, телефоны могут как передавать сюжет, так и бросать ему вызов. Точно так же, как Кутзее беспокоился о романе о супружеской измене, другие сетовали на влияние на триллеры и криминальную фантастику на то, что герои всегда находятся в зоне доступа. Но и нестационарные телефоны создают свои возможности. В романе «Мобильник» Стивена Кинга, опубликованном в 2006 году, страшная история построена на идее, что сигнал, передаваемый по телефонной сети, превращает тех, кто его слышит, в убийц. В романе «Исчезнувшая» читатель впервые слышит голос пропавшей Эми в ее «быстром темпе» на голосовой почте, и эта дистанция и неуловимость помогают усилить напряжение.
В домашних драмах, таких как драмы Элизабет Страут и Тессы Хэдли, телефоны существуют главным образом для того, чтобы совершать и принимать звонки. Роман Late in the Day Хэдли начинается со звонка на стационарный телефон, и звонок — объявляющий о смерти, раскрывает четверку друзей этой истории. Аналогичная история происходит во второй половине романа, когда смартфон остается без ответа, тем самым определяет геолокацию начала внебрачной связи.
Книга Дженнифер Иган «Время смеется последним» получила высокую оценку за «радикальный язык текста».
Но в художественной литературе наблюдается своего рода реалистическое отставание смартфонов, как будто романы всегда стараются не отставать. Возможно для того, чтобы поиграть с этим анахронизмом, Страут приводит замечание Люси Бартон в ее романе «Ах, Вильям!»: «Я годами не видела телефонов-раскладушек». Лишь в сиквеле романа «Люси у моря» герои по-настоящему осваивают мобильные технологии, используя телефоны для отправки текстов, разговоров по громкой связи, прослушивания музыки. В нем в два раза больше упоминаний о мобильных технологиях, чем в книге «О, Уильям!», вышедшей всего годом ранее и хронология которой продолжается; но это уже пандемия. В художественной литературе мобильные технологии тоже помогают персонажам выжить.
Сэмс считает, что многие писатели предпочитают не учитывать эти технологии, потому что они привязывают произведение к определенному времени, и [авторы] беспокоятся о дате публикации их работ. Даже писатели, которые когда-то были в авангарде беллетристики мобильных технологий, теперь, похоже, привязаны к своему времени. Романы Руни наполнены персонажами, которые отправляют электронные письма — способ общения, который кажется таким же молодежным, как Facebook. Книга Дженнифер Иган «Время смеется последним», привязанная к определенному времени публикации, для ее «радикального языка текста», как его назвал один рецензент, Иган развернула в завершительной главе: («гд дети тм бдщее»). Но роман Иган была опубликована в 2010 году, через три года после выпуска первого iPhone, и, хотя его фрагментированная и взаимосвязанная структура меняется с развитием технологий, по мере продвижения книги в будущее сами телефоны становятся в основном диковинками, фантастическими творениями, которые складываются до размеров мятных леденцов или картофельных чипсов.
Конечно, в то время как Кутзи сетовал на «гамму межличностных знаков и сигналов», которые авторы теряют, когда используют мобильные технологии на своих страницах, другие позволили открыться новому миру интерьера. По мнению Колдера, различные регистры, которые персонажи используют в текстах, дают доступ к «своего рода диалогу, который является почти предречевым ... полусознательным мыслям, которые, как вы могли бы утверждать, немного ближе к их внутреннему содержанию. Смартфон озвучивает это почти промежуточное пространство».
Легко испытывать ностальгию по историям, написанным до изобретения смартфона. Насколько иначе могла бы выглядеть литературная история: Одиссей достаточно легко нашел бы дорогу домой, Холден Колфилд не бродил бы по Нью-Йорку от телефона-автомата к таксофону, и не было бы посредника в «Посреднике». Но, возможно, пришло время оценить, что мобильные технологии могут привнести в художественную литературу. Кроме того, как указывает Колдер, в романе 1966 года «Планета Роканнона» Урсула Ле Гуин создала «ансибль», систему связи, которая работает быстрее скорости света. Если бы смартфоны никогда не были созданы, их, вероятно, изобрели бы романисты.
Пола Кокоцца
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ