- Людмила, принеси, пожалуйста, еще воды! - просит Рита.
- Рита, - напряженно говорит Давид и оборачивается, - тебе плохо?
- Сама не знаю, что со мной происходит... - признаюсь я, ведь, помимо Грозного, здесь больше никто не постарается мне помочь. - У меня в животе... странные ощущения...
- Больно?! - он внезапно встает. - Людмила! - орет он к экономке. - Вызывайте скорую помощь!
И Смирнова тоже встает. Он вздыхает и сочувственно гладит меня по плечу. Но его притворный доброжелательный вид длится недолго. Сестренка просто уходит в свою комнату, чтобы заняться своими делами.
С каждой секундой мне становится все хуже. Ощущения напоминают схватки... или мне так кажется. Скорая помощь приезжает быстро, через десять минут. Фельдшеры осматривают меня и настаивают на госпитализации, пока Давид звонит своему врачу, у которого я наблюдалась во время беременности.
Грозный сопротивляется тому, чтобы меня увозили в государственную больницу, он не верит "бесплатным" врачам. А бригада торопливо помогает мне лечь на специальную каталку и отвозят в ближайшую больницу.
Резь в животе только усиливается, а перед глазами начинает мутнеть. Я плохо воспринимаю все, что происходит вокруг меня. Грозный остается ждать в коридоре, пока меня осматривает врач в белом халате.
- Что со мной? - спрашиваю я.
- Похоже, у вас роды, - отвечает врач, несмотря на свою усталость, с добрым тоном. - Я возьму еще кровь на анализы.
Схватки постепенно усиливаются. Стараюсь не кричать, стараюсь быть тихой, но очень больно. У меня первые роды, опыта нет.
Две медсестры помогают мне выйти из кабинета и выйти в коридор, где на скамье сидит потрясенный Грозный. Вижу его, но ноги подкашиваются. Но я не могу себе позволить это, я хочу, чтобы моя малышка оставалась со мной как можно дольше, ведь после рождения Давид заберет ее.
- Она рожает?! - словно читает мысли Грозный. - Но я не готов, чтобы моя дочь появилась на свет в этом месте.
Врач вздыхает, но не собирается уговаривать олигарха.
- Тогда напишите отказ, - бранно ругается Грозный от нервов.
А во мне растет дикая паника, хочется просто завыть. Если сейчас Давид увезет меня в клинику, где все можно купить и договориться, то шансы остаться со своей доченькой рядом снизятся до нуля. Никто из персонала коммерческого роддома не будет слушать меня.
— Нет! — вскрикиваю я. — Я не выдержу вторую транспортировку! Давид… — я скрючиваюсь от новых схваток. Отдышавшись, с трудом продолжаю: — Я буду рожать здесь… — говорю я, иронично улыбаясь.
— Превосходно, Рита, просто превосходно! — отвечает Давид, саркастически насмехаясь.
— Да, и пожалуйста, не сиди со мной в палате. Я хочу быть одна!
Говорят, что нет ничего сильнее любви. Ах, как они ошибаются. Гордость, предательство, страх — всегда будут сильнее любви.
Легко наклонившись, я снова придерживаю живот. Мой взгляд магнитно притягивает Давида. Я растворяюсь в нем, как тогда... в первый день нашей встречи. На мгновение я погружаюсь в холодную глубину его серых глаз.
— рита, ты смотришь на меня так, будто прощаешься, — хмурится Грозный.
— Ты придумал, — я отвечаю.
Это последнее слово, которое удается мне произнести.
Через несколько секунд медсестры уводят меня в родильную комнату. Сначала в санитарную комнату, где мне дают казенную одежду, заставляют снять лак с ногтей и выполнять необходимые гигиенические процедуры.
Общие палаты заняты, поэтому, по разрешению главврача, меня помещают в одиночную, и, что удивительно, абсолютно бесплатно. Добро может случаться и безвозмездно. И для этого не нужно иметь много денег, как у Грозного.
В обычной городской больнице он не имеет власти. По крайней мере, персонал не льстит мужчине, а может и противостоять ему.
Десять минут я слышу настойчивый спор за дверью палаты, о том, как Давид, наперекор моим желаниям, пытается ворваться внутрь. Но сестры в белых халатах не пускают его. А потом тишина...
Я скулю, кусая губы. Мне больно идти, но лежать тоже не могу. Я подпрыгиваю на специальном резиновом мяче, иногда склоняюсь, держась за железную спинку кровати.
Я вздрогнула, когда дверь палаты распахнулась, но успокоилась, увидев акушерку, которая также является главным врачом. Большая удача, что именно она взяла на себя ответственность за мои роды.
— Сейчас я вас осмотрю, лягте! — она приказывает.
— А где Давид Сергеевич?.. — шепчу я, полная опасений, как будто боюсь, что Грозный услышит.
— Не имею понятия, — говорит она, — он ушел куда-то. — И она приставила свою стетоскопическую трубку к моему животу.
На моем языке крутятся сотни слов, которые я мечтаю сказать хоть кому-то, кто может помочь сохранить моего ребенка, кто не позволит отнять его от меня. Но я почти приняла свою участь, день ото дня убеждаясь, что все, с кем мне приходится общаться, слепо подчиняются Грозному.
— Татьяна Николаевна, — читаю я ее имя на значке, — вы знаете, кто этот Грозный?
Миловидное лицо женщины мрачнеет. — Великолепно. Я должна вам признаться, что лично я не считаю Давида Сергеевича порядочным бизнесменом, как это пишется во всех газетах. Для меня он просто дьявол во плоти. В прошлом он с себе образованной тиранической жестокостью захватил завод, на котором работал мой муж. Он оставил десятки людей без работы. Толя… — с грустью в глазах вспоминаю, — Толя не выдержал этой большой потери и, погрузившись в горе, умер. Теперь я осталась совсем одна… И я должна признать, что разрушительным фактором для жизни является не только алкоголь, но и ваш муж! – говорит она и смахивая рукавчик своего платья,- но это не так важно, как мне кажется. Такая тема не самая лучшая для будущей мамы. Главное, чтобы ты думала о ребенке. И я размышляла о нем. Сердце и душа переживают все изменения, схватка за схваткой. К разрушительным наслаждениям, симпатиям и заслугам Давида я отношусь снисходительно. Они уступают свое место беспокойству и страху, с которыми я думаю о том, что олигарх может отнять у меня дочку. Отель, в котором я так сладко проводила время под руководством Грозного, уже не имеет значения. Но, к счастью, я догадалась разорвать эту фиктивную сделку, и успела продать квартиру.
— У Давида Сергеевича есть планы забрать ребенка у меня. Вы, оказывается, тоже его знаете, какой он человек. Всю беременность Грозный держал меня практически в заточении. У меня есть записи в телефоне, которые подтверждают мои слова! - говорю я, встряхиваясь.
— Пожалуйста, вы должны успокоиться, милая.- медсестра понимающе говорит и настраивает меня на спокойствие, сидя на кровати.- Но как я могу вам помочь? Ведь это уже должностное преступление.
— Придумайте что-нибудь против Грозного. Если у него не будет ребенка, я стану не нужна для него, и он забудет о нас с дочкой. Я наконец смогу обрести свободу. Я перееду в другой город и начну жить спокойно. Только я и моя дочка, вы понимаете?
— Но ваш ребенок на самом деле абсолютно здоровый, и ваши анализы безупречны - произносит она сомнительно.- Я понимаю, что вы очень несчастливы..
. — Поймите меня правильно! - я сажусь на край кровати и волнуюсь, прокручивая стетоскоп в руках.- Я могу сказать, что роды прошли неудачно, и что дальше? Кто гарантирует, что Грозный не свалит всю свою ярость на больницу? А если он начнет меня преследовать?
— Он этого не сделает. Давид не псих или маньяк. Он сторонник фактов. Я пообщаюсь с ним после родов и скажу, что если между нами больше ничего нет, то он должен оставить меня. Поверьте, у Грозного и так масса проблем. Он встанет, отряхнется и найдет другую девушку, которая сможет ему родить ребенка.
— Это очень рискованно, Маргарита Сергеевна,- она покачала головой.
- Но я тоже ненавижу Давида всем сердцем... ах...
продоление следует...