- Что мне прикажете делать, Давид Сергеевич?
- Мы должны отправиться в аэропорт. Мне нужно поймать змею за хвост. Она посягнула на самое ценное в моей жизни - на мою дочь!
- Очень справедливо, господин.
Билеты для Смирновой я покупал сам лично. Они на завтрашнюю дату, но учитывая Виолетту...
После того, что она сделала, она не осмелится скрыться даже на несколько часов в России. Ей не найдется места, где она сможет скрыться.
Мы едем по шоссе на максимальной скорости, но пробка впереди откровенно бесит меня.
Я смотрю на планшет и ищу ближайший рейс. И сегодня есть рейс, который подходит Смирновой. Конечно, с пересадками и в эконом-классе, но в данной ситуации она согласилась бы лететь даже в багажном отсеке.
Проклятье! А Рита, наверное, уже находится в родильном отделении.
- Ставьте мигалку на крышу, Никита! Нам нужно добраться в аэропорт, пока моя дочь не пойдет в детский сад!
- Обычно я стараюсь не злоупотреблять своим положением. Но в данной ситуации мне все равно!
Мигающий синий проблесковый маячок позволяет нам двигаться быстрее, а другие машины уступают нам дорогу.
Я оставляю Никиту на парковке аэропорта.
Бегу, думая только о том, чтобы увидеть Смирнову.
Женская месть может быть очень жестокой и безжалостной, но посягать на здоровье не рожденного ребенка - это уже черта. Лучше бы Виолетта нашла смелость и разбиралась со мной.
Я вижу на табло в здании, что посадка на рейс уже заканчивается... Чувствую, что Смирнова уже направляется в самолет.
- Виолетта! - кричу я на весь аэропорт.
Пробираюсь сквозь толпу к рамке. Она пищит и загорается красным.
- Постойте! - внезапно из ниоткуда появляется охранник в форме с белыми перчатками. - Положите все металлические предметы в контейнер.
- С дороги! - рычу я от злости.
Но в его глазах я вижу только холод и какое-то презрение. Этот сотрудник выглядит совершенно незнакомым, но я испытываю презрение к нему. Кажется, он специально пользуется своими властными полномочиями, которые ему дала работа в аэропорту.
- Не расслышали меня? - он надменно тянет подбородок. - Ремень, часы, мобильный телефон...
- Ты потеряешь свою работу!
- Мне она не особо-то и нужна, - он широко улыбается, показывая мне золотую коронку на боковом зубе.
Этот мужчина высокий и коротко стриженный. Его лицо, выражение, жесты испускают неприязнь. Хоть мы совсем не знакомы, я испытываю к нему презрение.
Вскоре к нему подходит женщина в форме.
- Есть какие-то проблемы, Василий Андреевич?
- Просто еще один проказник, - он равнодушно хмыкает. - Если он не будет соблюдать правила, то мы вызовем полицию.
Они начинают заниматься этой неприятной ерундой с досмотром. Мне совершенно некстати все эти проверки и потеря времени.
Отталкиваясь от пары настойчивых сотрудников, я продолжаю двигаться вперед... Черт. Я слышу характерный звук уведомления на моем телефоне. Разблокировав экран, вижу сообщение от Смирновой с фотографией. Все произошло, как я и ожидал - Виолетта находится в самолете. Я опоздал. «Спасибо за все годы, котик! Гори в аду, а я вылетаю начать новую жизнь». Я сразу же звоню Смирновой, но абонент недоступен. Когда-нибудь все это вернется к ней бумерангом, может быть, даже благодаря чьей-то помощи. Например, моей. Из-за разочарования я плюю на пол. Трап уже убрали у самолета. Я возвращаюсь к машине.
-Давид Сергеевич, мы можем отправить людей в погоню уже завтра. Но в Америке у госпожи Смирновой тоже есть связи, поэтому будет сложно ее схватить», - с пониманием говорит Никита.
-Сейчас не время для Смирновой, - я устало падаю на сиденье рядом с водительским. - Поехали в больницу к Рите...
...Гарпии в белых халатах опять не пускают меня к Полевой.
-Роды слишком сложные, ждите в приемной! - бросает медсестра, удаляясь. Редко мне доводилось общаться с грубыми и неприветливыми женщинами. Их здесь просто через чур много. Может быть, я предвзято мыслю, но у меня сложилось ощущение, что врачи и все, кто находится ниже по рангу, смотрят на меня враждебно. Ведь я всего лишь проворчал от нервов, когда привез Риту. Где здесь справедливость?
Чтобы разрешить недоразумение, я отправляю Никиту в магазин за подарками. Я хожу вокруг первого этажа больницы. Пока жду, за окном наступает сумерки, а затем снова светает. Глаза режутся от усталости и напряжения.
Но весь этот сон рушится, словно занавес, когда наконец-то появляется главврач.
-Как Рита, где она? - я быстро подхожу к женщине. Мне не нравится ее взгляд. Он отстраненный и безрадостный.
-Маргарита Сергеевна находится в послеродовой палате,- она сжимает губы и произносит так тихо, что я едва слышу.
-Можно ее увидеть?!
-Полевая спит- отвечает она.
-А ребенок? Как моя дочь? - женщина молчит и отводит взгляд. На ее лице натужная маска, и мне кажется, что пол под моими ногами начинает трещать. Сердце стискивается от предчувствия. Моя первая встреча с Ритой и малышкой не совпала с моими ожиданиями.
-Держитесь, Давид Сергеевич...
-Что ты говоришь?! Я не собираюсь держаться! - я внезапно выкрикиваю.
-...К сожалению, ребенок не выжил.
Ее слова падают на меня холодными, как молот. От ужаса в груди разливается невыносимое пекло, а жажда мести ослепляет меня. Я злюсь на всех: на окружающих, на судьбу, на бога, хотя никогда не верил в него. Но больше всего - на самого себя. Я перестаю видеть врача и все остальных. В автоматическом режиме я неуклюже ступаю к лестнице. Мне кричат в спину, что нельзя, но я слышу только эхо этих слов и больной стук в висках. Не помню, как поднимаюсь на второй этаж. Здесь длинный коридор с множеством одинаковых белых дверей. Но какое-то интуитивное чутье, как невидимая, но ощутимая нить, приводит меня прямо к пятой двери. Я несомненно нахожу за ней Рита... Она действительно без сознания. Бледное лицо, запутанные темные волосы. Я берег ее, как хрустальный сосуд...
Я подхожу к ней и сильно сжимаю боковину ее кровати, но боль в руках ничто по сравнению с тем, что я чувствую.
— Почему это случилось? — спрашиваю хриплым голосом прибывшую докторшу.
— Недостаток кислорода, это редкое явление, но все же...
Чертова ведьма даже выражает сострадание, легонько поглаживая меня по плечу.
Я дергаюсь.
— Надеюсь, у вас есть все необходимые протоколы и заключения... — спокойно, едва сдерживая гнев, я спрашиваю и поворачиваюсь к ней всем телом. — И вы готовы к масштабной проверке.
— Я понимаю ваше горе, Давид Сергеевич, — спокойно отвечает она, и мне кажется, что бездушно, — но нам лучше выйти.
Еще раз взглянув на Риту, я с трудом отпускаю боковину ее кровати и ухожу.
Я знал, что у близнецов были проблемы с рождением детей — это свойственно их организму, но я все же решил рискнуть. Я так сильно ждал свою маленькую дочь, придумал для нее прекрасное имя...
Очень тяжело...
В кабинете главного врача я Сажусь на стул и изучаю подготовленные документы, но мои мысли только о Рите и нашем ребенке.
— Татьяна Николаевна, есть шанс, что Полевая сможет дать мне наследника?
Ребенок был моей основной целью. Я считал, что должен иметь наследников, чтобы в будущем передать все: бизнес, недвижимость... И только сейчас я понял, что мне не хватало живого тепла, чтобы меня встречали, ждали, любили, а не просто все, что имеется у меня. Я хотел почувствовать, что такое семья, и это ощущение дала мне Рита...
— Вряд ли, — отвечает врач. — Отпустите Маргариту с Богом...
— Почему? — вздрагиваю от этого предложения и подозрительно щурюсь, хотя, скорее, это из-за сухих слез, коверкающих мои глаза.
— Что она вам говорила?
— Эм... она бормотала, что хочет свободы. Какую именно — известно только вам обоим... Я похитил Риту. Я лишил ее права на выбор, присвоил себе и заставил быть рядом. Любовь по принуждению. И теперь произошла смерть нашей дочери. Ваши дела обязательно пойдут в гору, Давид Сергеевич, скоро боль утихнет. Все дела будут у прокурора! перебиваю отчаяние скорби. Если я найду врачебную халатность… Доктор пристально смотрит мне в глаза. Мы все переживаем взлеты и падения. Мы мечтаем о чем-то. Наши истинные желания обязательно сбудутся, просто на это требуется больше времени и спокойствия. Закончите сопротивление, отпустите ситуацию и ослабьте контроль, и тогда все, что вы хотите, само придет к вам с легкостью и без лишних жертв. Отпустить ситуацию... Я никогда раньше этого не делал, никогда не ослаблял контроль. Никогда не ждал, что что-то придет ко мне само с легкостью. Никогда. Но сейчас...
Юля
Проснулась и передо мной была размытая темная пятница. Поморгав, я сотрясла ресницами пелену мутного зрения, и увидела Грозного... Давид... Тише, Рита... - он прикоснулся к моему колену, лежащему под одеялом, а в его глазах было столько печали... Я посмотрела на Давида и сердце забилось тревогой.
Что случилось? - Где моя дочь? - вскрикнула я, вскакивая с постели, но Грозный сел на край кровати, удерживая меня.
- Тебе не сказали... Наша дочь... не смогла выжить. Голова у меня закружилась, я откинулась назад на подушку и прикрыла лицо ладонями. Слезы потекли по моим щекам. Не из-за новости - я знала, что с дочерью все в порядке, а из-за облегчения, потому что врач выполнил мою просьбу. А еще из-за стыда и жуткого чувства вины от того, что лишила доченьку отца, а Давид - его ребенка. Но это документы, его разговор на террасе... Они звучат громче чувства вины в моих ушах. Дверь в палату распахнулась, и я убрала ладони с лица. Замерла, наблюдая, как медсестра поочередно приводит двоих младенцев, и тяжело пере глотнув, я не могла отвести глаз. Рита...
- Давид сжимает мою руку. - Не нужно... - тихо просит он, обманываясь моими слезами и жадным взглядом на этих малышей. А для меня это всего лишь кусок бумаги, обозначающий ребенка моей соседки. Я до последнего момента сомневалась в Татьяне Николаевне. Колебалась, страдала. Но то, что сделал Давид, и то, что я больше не смогу родить ребенка, перевесило чашу моих аргументов за то, что я сделала. Давид на пике своих сил. У него были женщины до меня, и будут после меня - я уверена. Он сильный мужчина - переживет этот удар и обзаведется другим ребенком. Глядя на него, сердце мое кровью заливается. Его глаза потухли, сам он словно выцвел. Ребенок соседки в палате начинает рыдать, и лицо Грозного искажается от боли утраты. Ему трудно находиться в этой палате, слышать других младенцев, осознавая, что его собственный не смог выжить. Теперь слезы густым потоком стекают по моим щекам. Я всхлипываю. Грозный тяжело проглатывает.
- У меня усталость от этой страны, - произносит он резко. - Думаю, переберусь в Германию. Поедешь со мной? Кровь застыла в моем сердце, но Давид не должен видеть даже этого, как меня выписывают с ребенком, а тем более полететь с ним...
- Нет, - я кусаю губы и нахожу аргумент: - Мы собирались держать связь из-за дочери, но сейчас это уже не нужно. Уезжай, Давид... Я плачу, уже всхлипывая.
— А как же ты, Рит? Тот дом… можешь жить там, сколько хочешь. Я оставлю его тебе.
— Не нужно, — я слегка касаюсь его руки, а она — холодна. — У меня есть своя квартира.
— Хорошо. Прикажу Никите, чтобы собрали твои вещи.
Давиду здесь плохо. Я вижу по его глазам, что он не терпит желания уйти. Его здесь держит только мнимая благородность и чувство долга передо мной. И от этого еще больнее.
— Давид, я хочу остаться одна… - я облегчаю ему уход.
— Я не оставлю безнаказанными этих небрежных врачей – прошептал он, выговаривая через зубы, но вскакивает на ноги.
— Не нужно… - я качаю головой. - Ты этим не вернешь дочь. Не заставляй меня проходить всю эту судебную волокиту.
Он смотрит на меня пристально. Глаза в глаза.
— Прощай, Давид… - я почти шепчу.
— Нет, Рита, - упрямо качает он головой. Он поворачивает голову и смотрит на свою дочь, не зная о том, что происходит.
— До встречи.
Грозный выходит из палаты.
А я снова закрываю лицо руками и плачу уже вслух.
Конец.
контент был взят из интернета .