Про Ирину Гуаданини и её книгу я уже писала:
А сегодня хочу рассказать об очерке Русины Волковой «Судьбы сплетенья», который посвящён этой же женщине. Очерк был опубликован в журнале "Нева" 2012, №5, а имя автора - Русины Волковой - я запомнила уже давно: мне нравится, как пишет автор, нравятся и темы, которые она затрагивает. А личность Ирины Гуаданини меня интересует потому, что я не так давно подбирала материал о Вере Набоковой, и в одной из публикаций Ирина Гуаданини была упомянута несколько пренебрежительно, как одна из женщин Набокова, с которыми у него были романы. Дрессировщица пуделей, иногда подрабатывавшая и стрижкой собак, конечно, не могла конкурировать с умной, тонкой и верной Верой Набоковой.
Прочитав очерк Волковой, своё мнение об Ирине Гуаданини я коренным образом переменила.
Цитаты:
«Ее жизнь могла бы остаться незамеченной, если бы не роман с великим мистификатором, которым был писатель Набоков».
Она
«готова была стать его тенью. И именно ею и стала: призраком, тенью, фантомом».
На самом деле Ирина Гуаданини была девушкой вовсе не безвестной, не «тенью». У неё была хорошая семья, знатное происхождение, наконец, она сама была небесталанной - писала стихи.
Её предками по отцовской линии были скрипичные мастера Гуаданини из знаменитого кремонского рода. Её дед был тамбовским городским головой. Её отчимом стал Владимир Фёдорович Кокошкин – представитель известной московской семьи.
«Она не публиковала своих стихов даже в сборниках “Объединения молодых писателей и поэтов” парижской эмиграции. О том, что она пишет, знали очень немногие. Ее стихи не войдут ни в одну антологию эмигрантской поэзии, где опубликуют практически всех пишущих барышень того времени, чьи фамилии будут потом преданы забвению».
Интересные сведения приведены в очерке и о самом Набокове. Вот несколько любопытных цитат:
«В то время к его таланту относились очень неоднозначно. Литературная карьера с самого начала складывалась вопреки мнениям недоброжелателей. Известно, что З. Гиппиус и И. Гессен обращались к отцу Набокова, чтобы он отговорил Володю от дальнейшего стихотворчества. Но у подростка Набокова в России было состояние, оставшееся от дяди, поэтому он мог печатать и издавать стихи самостоятельно, не прислушиваясь к чьим-то советам… В Берлине его начал печатать отец, Владимир Дмитриевич, в газетах и сборниках, издаваемых совместно с друзьями (тем же И. Гессеном). И не только печатал, но и приносил в редакции рукописи сына, относил корректуры ему домой, то есть фактически представил широкому читателю молодого писателя Сирина (псевдоним был секретом Полишинеля)».
Заканчивается очерк такими словами:
«Самый большой дар, который принесла ему любовь к Ирине, — невероятное вдохновение, позволившее находящемуся на грани нервного срыва человеку написать один из лучших своих романов, изменивших отношение к нему критики: раньше он был “талантливый трюкач-формалист”, “холодный обозреватель жизни”, “переводчик европейской литературы”, теперь стал “прижизненным классиком русской литературы”. Написал бы Набоков без этой любви “Дар”, начатый еще в 1936 году в Берлине? Да. Но это была бы другая книга. После “Дара” “подающий надежды” писатель Сирин превратился в писателя-классика Набокова.
Унесенные ветром революции, Владимир и Ирина не обрели счастья друг с другом. Никто в этом не виноват, а все-таки жаль...»
Этот материал ранее был размещён мною здесь.