Сто лет не был с женщиной, а с такой, как Каусария, вообще никогда. А его Медовая, она, вон какая ягодка, женщина в самом соку. Вдруг он ей не подойдет? Что тогда? Все надежды в прах?
Глава 1.
Рафаэль Каримович сдавал свои дела. Не простое для него выдалось время. Надо многое успеть до первого февраля. Никогда не думал, что будет так стремиться уйти со своей любимой работы. Оказалось, всему свое время.
На несколько дней отвлекли хлопоты с похоронами Светланы. Несмотря на то, что не осталось к этой женщине чувств, что-то все равно режет душу. Рустэма жалко, он так любил мать, всегда боялся ее огорчить. Азалия любила гостить у бабушки. И ее жаль, маленькая, скучать по бабуле Свете станет.
Дом без присмотра, жаль, если что случится. Мало ли, пожар или еще какая беда. Дом хороший, сам строил, столько денег вбухано, столько сил потрачено. Однако, идти жить туда, нет никакого желания. Неуютно там, сиро.
Каусария ни за что не захочет переезжать. Рафаэль даже заикаться не станет. Ему самому дом Каусарии кажется уютнее, теплее, роднее. И городок нравится больше, как будто он там родился, будто всю жизнь пил воду из родника, слушал пение птиц у реки. Видимо, где твой любимый человек, там и живет твоя душа.
Что же с этим домом делать? Так получилось, что все документы на дом оформлены на него самого. Когда строили его, то оба со Светланой были молоды, беспечны. Никто не думал тогда о разводе, были заняты воспитанием Рустэма. Оба любили без ума своего мальчика, это их скрепляло и делало семьей. Вырос Рустэм, отделился от них и не стало семьи.
Так получилось, что затраты на строительство дома были на Рафаэле, а мебель, всякие люстры, настенные бра и прочее добро приобретала Светлана. Где на зарплату, где займет, а где кредит оформит. Она была помешана на украшении дома. Для полного счастья ей нужно было, чтобы подруги видели, как богато она живет и завидовали ей.
Сейчас Рафаэль вспоминал, с самого начала у них жизнь шла врозь. Женившись на Свете, он быстро понял, что доверять деньги ей нельзя, накупит всякой ненужной мишуры. Тогда Рафаэлю это казалось милым и безобидным недостатком.
Он просто стал, откладывать деньги на Сберкнижку, сам покупать продукты, остальное класть в шкатулку для мелких расходов. Рафаэль никогда не интересовался, сколько получает его жена, и куда она девает деньги. В шкафах росли горы посуды, на полках появлялись новые статуэтки.
Да, получается, дом теперь целиком принадлежит Рафаэлю, все что есть в нем, то Рустэму. Это наследство его матери, он и должен забрать. Однако, он сын и Рафаэлю. Если бы, не приведи Аллах, он сегодня скончался, дом бы достался Рустэму.
Ничего не надумал Рафаэль. Не до этого, пусть стоит пока этот дом. Главное, ему сдать дела, сдать квартиру и уехать скорее. После видно будет.
Однако, так легко отмахнуться от злополучного дома не получилось. К нему на работу явилась соседка, тетя Галя.
- Рафаэль Каримович! Не думай, что я какая-то там сплетница. Просто у меня за ваше добро сердце болит. Мы много лет прожили в соседях, и от тебя, и от Светочки видели только хорошее. Не могу я смотреть, как разворовывают ваш дом.
- Кто может такое делать, тетя Галя? Он под замком, никто не посмеет вскрывать его. Да, ты не стой на ногах, садись, присаживайся на стул, тетя Галя.
Соседка уселась, расстегнула пальто, поправила пуховую шаль, вздохнула, покачала головой
- Ага, конечно, не посмеют! А открыть своим ключом очень даже смеют. Каждый день приходит женщина. Она, между прочим, на похоронах еще обхаживала Рустэма. Приходит с одним радикульчиком под мышкой, а уходит с сумищей, еле прет. И эдак, раскаженный день.
Рафаэль задумался. Все остались у Рустэма. Он их вполне мог отдать Наталье. Может тетя Галя преувеличивает? Может Наталья забирала какие-то свои вещи? Было, один раз после бани она оставила белье, на другой день забрала.
- Тетя Галя, ты не ошибаешься? Не один раз приходила, а часто ходит?
- Вот, те крест! Как сумерки начинаются, так она и идет. Калитку открывает тихо, без скрипа. Заходит, верхний свет не включает, видимо включает только настольную лампу. Я хотела посмотреть, чего она делает в чужом-то дому, так ведь гад.тво какое, окна все в изморози, не видать ни че.та.
Чего так смотришь? Не веришь, что ли? Айда, поехали, я нарочно к вечеру пришла, чтобы с тобой обратно уехать. Рафаэль Каримович, знаю, ты человек не мелочный, но ведь какую наглость надо иметь! Светочка для чужих людей добро копила что ли? Вы ведь с Рустэмом два простака, даром, что оба в милиции работаете. Доверчивые оба, как дети.
Неприятная получается история. Очень не хочется уличать Наталью в неблаговидном поступке. Столько лет дружили семьями, всегда помогали друг другу. Ладно, после развода со Светланой он стал Наталье врагом, но к Рустэму она всегда хорошо относилась.
- Ты права, тетя Галя! Надо все проверить. Поехали!
На самом деле, в окне гостиной неярко горел свет. Рафаэль зашел, осторожно прикрыв за собой дверь, но Наталья услышала шум и попыталась закинуть полотенцем то, что лежало на столе. Но сделала это так неловко, что одна из чашек любимого чайного сервиза Светы упала на пол и разбилась.
Рафаэль включил верхний свет, стоял и молча смотрел на Наталью. Просто смотрел, без укора, без злобы. Женщина не выдержала его взгляда.
- Рафаэль, ты не подумай, я просто хотела полюбоваться, мне всегда нравился этот сервиз. Светлана обещала мне его на День рождения подарить. Честное слово! Обещала!
Женщина, не мигая, смотрела прямо в глаза Рафаэлю, честным открытым взглядом.
- Да, если бы и взяла, не твое ведь, Рустэма это имущество. Светочка не для тебя, для своего сына старалась. Ты к этим вещам не имеешь никакого отношения. А раз теперь Рустэм живет с моей Викулей, значит и имущество наше.
Рафаэль сел, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку дивана.
- Интересная у тебя, Наталья, логика. И много «своего» добра ты успела забрать? Говоришь, с Викой Рустэм живет? Да, нашел сынок достойную замену первой жене. Ты, выходит, у дочери воруешь?
- Не брала я ничего. И сервиз этот мне ни к чему. Говорю же, посмотреть хотела, полюбоваться, пыль стереть. Забирай его себе, если уж так жалко даже дать посмотреть.
- Спасибо, что позволила. Жалко! Разбитую чашку жалко. Света этим сервизом очень дорожила. Представляешь, Наташа, мы из него ни разу чай не пили. Светлана с него пылинки сдувала, даже прикасаться к нему не разрешала. Теперь сервиз не полный. Вот так. Забирай его, если он тебе нужен. Забирай, чего стоишь?
Ключи, пожалуйста, отдай! Больше никто без моего ведома в сюда не войдет, даже Рустэм. Это будет ему же во благо.
Наталья аккуратно положила ключи на стол и вышла, оставив сервиз на столе. Рафаэль не стал проверять, что исчезло из дома. Шут с ней, пусть пользуется, если ей так нужны вещи покойницы, если не боится греха. Выключив свет, вышел, закрыл дом. Тетя Галя поджидала его на улице.
- Ну, что? Правду я говорила? Убедился? То-то! Вот какие они, друзья-жалельщики, последнее упрут.
- Спасибо, тетя Галя! Спасибо, что не сочла за труд, пришла, сказала. Ты уж и впредь поглядывай тут, ладно? Если что, звони дежурному. Я ребят предупрежу.
- Пригляжу, конечно, пригляжу. Ты, Рафаэль Каримович, не сомневайся, я, человек такой, добро помню.
Отвратительно на душе у Рафаэля, мерзко. Брать вещи из дома покойницы, все равно, что могилу разрыть и забрать оттуда украшения. Как долго он был рядом с этими людьми и не видел их сущность. Слепец! Скорее уехать из этого города, подальше от бывших друзей. Уехать туда, где он нужен, где его ждут.
Его на самом деле ждали. Вернее, ждала Каусария, верила, не сомневалась, что приедет. Если не первого февраля, то второго, обязательно будет около нее. Долго тянулись дни, ночи, тем более.
Конец января выдался метельным. Если к утру немного стихало, к ночи вьюга бушевала вовсю. Каусария ложилась в свою кровать, укрывшись пуховым одеялом, чтобы согреться и сдержать озноб. Лежала и слушала, как вьюга огромной разъяренной белой птицей налетает не ее дом, отчаянно стучит клювом по железной крыше, кончиками мохнатых крыльев сердито елозит по стеклу окон, стараясь проникнуть в дом и заморозить ее, одинокую.
Тогда она мечтает о том времени, когда рядом с ней будет Рафаэль. Он защитит, согреет, а она согреет его. Впереди у них будет много ночей, когда никакая вьюга не помешает им быть вместе и любить друг друга.
Днем наступало отрезвление. Что она делает? Так поменять жизнь на старости лет, как она решилась на такое? Нет, Каусария не боится людского осуждения, и никогда не боялась.
Одно ее пугает, не разочаруется ли Рафаэль в ней, когда придет время ложиться в одну постель. Она столько лет одна, уже забыла, как это, быть женщиной при мужчине.
Вдруг он откроет глаза и увидит, какая Каусария старая? Это же правда, она уже далеко не молодая. Волосы седые, морщины на лбу, груди обвисшие, живот, вон, какой. Увидит, и не захочет ее, а никях уже будет прочитан.
Рафаэль, человек порядочный, не позволит себе отказаться от нее и будет просто терпеть ее рядом с собой? Вдруг так случится? Вдруг она будет не мила Рафаэлю?
Знала бы Каусария, как переживает Рафаэль, успокоилась бы в миг. Он страшится того же самого, что и она, но только намного больше. Сто лет не был с женщиной, а с такой, как Каусария, вообще никогда. А его Медовая, она, вон какая ягодка, женщина в самом соку. Вдруг он ей не подойдет? Что тогда? Все надежды в прах?
Оба ждут встречи, оба хотят быть вместе, оба трусят, как школьники перед первым свиданием. Уж скорее бы начало февраля, да чтобы им прочитали никях, а там уж, как получится, как сложится. Всевышний им в помощь!
Продолжение здесь: Глава 89