Новосделанные феминитивы постепенно стали входить в российский новояз в интернете. Я не замечала, чтобы их использовали в «реале», но вот в нельзяграме и прочих социальных сетях молодые девушки, причисляющие себя к феминисткам, суют эти словечки в статусы и шапки профиля, гордо заявляя о своей идейности.
Сегодня предлагаю раскопать корни этого явления и смысл введения феминистического новояза сначала в США, а потом и в других уголках света. Возможно для многих, включая псевдофеминисток, идеология радикального феминизма (одним из методов которого является внедрение феминитивов в обиход) покажется шокирующей.
Речь пойдет об основоположнице радикального феминизма Шуламит Фаерстоун (Shulamith Firestone). Это грустная история об иудейской многодетной семье, «диалектике пола», вдохновленной философией Карла Маркса и Фридриха Энгельса, борьбе за право на аборт и… параноидальной шизофрении.
Красавица еврейского происхождения Шалумит Фоерштайн (впоследствии вся семья поменяла имя на англизированное - Фаерстоун) родилась в 1945 году в столице Канады Оттаве. Она была вторым ребенком и первой дочерью в ортодоксальной еврейской семье. Ее мать была беженкой из Германии, а отец – продавцом из Бруклина (Нью-Йорк). Отец Шуламит участвовал во Второй мировой voiне и внес свой вклад в освобождение концлагеря Бельсен в Нижней Саксонии в составе британско-канадских союзных сил. После Шуламит в семье родилось еще четверо детей.
Фаерстоун вспоминала отца как тирана, а мать – как образцовую смиренную домохозяйку. Отец мог приказать своей старшей дочери заправить кровать брата «потому что ты девочка». Одна из сестер Шуламит впоследствии писала, что отец и дочь настолько не ладили друг с другом, что грозились убить друг друга. Родные и друзья описывали Шуламит как честную, энергичную и бескомпромиссную.
У Шуламит было прекрасное образование: она закончила Университет Вашингтона в штате Миссури (хороший университет, основан в середине 19 века) и Школу искусств Чикагского института. Со второй половины 1960х годов Шуламит начала вести активную деятельность в рамках второй волны феминизма, участвовала в каких только возможно протестах и пикетах. Она прославилась организацией оригинальных и запоминающихся перформансов типа «Похорон классической женственности», внеплановыми выступлениями на конкурсах красоты и прочими выпадами, рвущими шаблоны людям тех времен.
Со всей своей неуемной энергией Шуламит ратовала за легализацию абортов, во многом благодаря ей удалось привлечь внимание общественности к последствиям нелегальных абортов. Она основала организацию New York Radical Women (Радикальные женщины Нью-Йорка), ее подруги и сподвижницы приняли участие в организации основных леворадикальных и феминистических организаций Чикаго и Нью-Йорка, включая хорошо известные Redstockings и Chicago Women's Liberation Union.
В 1970 году, когда Шуламит было всего 25 лет она пишет книгу, которую сегодня читают как Библию на всех факультетах Gender studies (гендерные исследования) в странах Запада: «Диалектика пола: аргументы в пользу феминистической революции». Шуламит пошла дальше феминизма второй волны, требовавшего дать возможность женщинам работать с машинами и техникой (водители, ремонтники и т.д.), выдвигавшего исключительно политические требования, как то равную оплату труда за равный труд, право на аборт. Шуламит требовала изменить ВСЮ культуру.
Пагубная патриархальная культура, по мнению Фаерстоун, пустила свои метастазы абсолютно везде. Мужчины организовали ужасную нуклеарную семью, в которой женщинам и детям отдается роль вечно униженных и второстепенных членов. Энгельс, по ее мнению, называл матриархатные общества древними и недоразвитыми, потому как был частью маскулинной культуры и был заинтересован в ее поддержании. (А еще душка Энгельс обеспечивал пару своих любовниц, которых нашел среди рабочего класса, давал деньги на содержание их детей и способствовал получению ими образования).
Истинная социалистическая революция, согласно Файерстоун, не может произойти без sekсуальной революции, которая сметет нуклеарную семью, этот инструмент порабощения и унижения женщин и детей, узаконенное право мужчины на sekсуальное naciлие и монополию на половую жизнь женщины, тогда как мужчины могут пренебрегать моногамией. На месте этого атавизма прошлого должны появится социалистические общины со свободными отношениями для обоих полов.
Фаерстоун утверждала, что беременность и деторождение делают женщин уязвимыми и беззащитными, и мужчины, пользуясь этим, закрывают их в нуклеарной семье и порабощают.
Требования французских суфражисток, требовавших избирательного права, казались Шуламит не решающими проблемы: «что толку от избирательного права, когда сам избиратель подвергается манипуляции. Так мужчины получают не один голос, а два».
Стоит заметить, что Шуламит, мать радфема, требовала изменить культурные нарративы, но она никогда не говорила о том, что мужчина должен обеспечивать женщину. Наоборот, она прекрасно видела, что кто девушку кормит, тот ее и танцует, и бежала от этого как от огня. Если последовательной радикальной феминистке предложить пообедать в ресторане и заплатить за нее, то можно отхватить коленом в пах. Это же механизм манипуляции! Вот по-честному спросить хочет ли она с ним заняться кексом – это другое дело. Если мужчина ей нравится, и она располагает временем, то согласится. В случае отказа можно также поинтересоваться о его причинах, в этом вопросе нет ничего плохого для радфема. Настоящая радикальная феминистка не будет жеманничать и рассуждать про первое свидание или думать, оставить ли этого невзрачного мужчину в орбите своего влияния, дав ему шанс. Она честно ответит, что сегодня она договорилась провести время в постели с более красивым мужчиной, или что вы для нее недостаточно спортивны, умны или аккуратны, ну или что она ценит ваше чувство юмора, но не лысину с пузом. Чего от последовательной радикальной феминистки не услышишь, так это то, что вы – нищеброд. Она презирает всю эту классовую эксплуататорскую систему, навязанную маскулинным обществом. Она легко переспит с бедным, но красивым и умным мужчиной, лишенным предрассудков относительно места женщины в социуме и семье как ячейке общества (да, радфем настоян на марксистских идеях, и Шуламит была хорошо знакома с «Происхождением семьи, частной собственности и государства» Энгельса).
Теперь, немного разобравшись в азах, вернемся к феминитивам. В отличие от феминизма второй волны требования радфема были не только политическими, но и содержали в себе требование изменить культурные нарративы. Культура действительно носит в себе стереотипы, нарративы, ставящие одних выше других, а точнее, как всякая «надстройка» – отражающие и закрепляющие отношения эксплуатации. Все эти понятия типа «чернь», «простолюдин», «ваше высочество» и т.д. в русском языке возвышают одних и принижают других.
Язык может стать мощным идеологическим оружием. В отряде 731 Квантунской армии Японии времен Второй мировой в ходу было понятие «бревна», которым называли заключенных, чтобы расчеловечить их в глазах своих сотрудников. Чтобы пленных было не жалко резать на куски, высушивать до состояния воблы и заражать чумой, нужно было поставить языковое разграничение между нормальными людьми - японцами, и теми, кто оказался в их власти. Фаерстоун знала, что в Советском союзе меняют слова и выражения, чтобы закрепить новые порядки. Слова холоп, чернь и «ваше превосходительство» вывели из употребления, а «товарищ» ввели. Новый язык отражает новую реальность и цементирует новые идеи.
Вот на что нужны были феминитивы типа «авторка», «депутатка» и «профессорка».
Несмотря на все мои претензии к радфему с точки зрения теории (я считаю, что Шуламит Фаерстоун – блестящий художник, оратор и организатор, но она слабый философ), российские последовательницы совсем неумело используют методологию. Слова «авторка», «депутатка», «шоферка» по-русски звучат как-то издевательски. Если уж есть желание менять язык, ну давайте тогда президента называть главой государства, мастера на заводе старостой, как у студентов в группе. Искать приемлемые синонимы женского пола. Ладно еще в начале 1970х на Западе с этим туго было, но сегодня-то они же в этом мастера, есть с кого повторять. Не voeнный, а миротворец, не коррупционер, а борец за демократию. Ну изобретено уже все, зачем нужно придумывать самый уродливый велосипед. Меня от этого «авторка» просто выворачивает.
Да и вообще, сегодня слова инженер, депутат и др. совсем ничего не говорят о гендерной принадлежности профессионала. У нас на дворе не 1960-70е, а за окном не Нью-Йорк. Зачем это все вообще, даже если мы все заделаемся в сторонники радикального феминизма? Эта песня уже давно не актуальна, а «инженерка» и «авторка» у нас и в 1970е были не актуальны. Женщин инженеров и авторов было предостаточно. Хотите вы отношения, свободные от нуклеарной семьи – да пожалуйста, сегодня никто не держит, но над словами-то зачем так издеваться? Можно даже ошибки в них лепить, сама этим промышляю, но сознательно коверкать...
Кстати, в начале 1970х годов кипучая деятельность Шуламит Фаерстоун закончилась, ушла эпоха. Она выпустит еще одну книгу в 1998 году – сборник рассказов «Безвоздушные пространства», о ее опыте жизни с параноидальной шизофренией, преимущественно в больнице для душевнобольных. В этой работе, как по мне, хорошо раскрывается ее талант писательницы, и эта книга мне понравилась больше «Диалектики пола», хотя Шуламит была уже давно и серьезно больна на тот момент. Файерстоун удалось настолько точно и красиво передать свои ощущения, что почитав книжку осенним вечером в одиночестве можно кожей почувствовать опыт автора.
Сегодня радфем все еще жив, и все так же суров. Радикальные феминистки не принимают в свои ряды трансгендерных женщин (т.е. мужчин, сменивших пол), чем ужасно бесят все лгбтк+ сообщество. Вообще, для современного общества радфем ужасно не толерантен, но он даже и не оправдывается, чем опять рвет шаблоны западному обществу.
Р.S. Если подписчикам интересно, то могу написать о теоретических огрехах радфема или про другие современные феминизмы типа эко-феминизма, кибер-феминизма и «этики заботы».
Первая серия про первую и вторую волны феминизма: