Феминизм – крайне сложная вещь, и вот почему.
Во-первых, феминизм бывает очень разный и содержит ряд ответвлений, например, феминизм первой, второй и третьей волн; экофеминизм, радикальный феминизм (радфем) и другие направления, пронизывающие вторую и третью волны. Научное изучение феминизма и актуальность рассматриваемых в рамках его течений проблем затрудняется пресловутыми западными gender studies (гендерные исследования). Так называются целые направления обучения в некоторых западных вузах, открытые после торжества второй волны феминизма и постепенного утверждения «новой этики». По-русски говоря, это – освоение денег и дань новой идеологии, посему все, написанное уважаемыми заграничными профессорами нужно фильтровать.
Во-вторых, понятие феминизма на столько исполоскали в интернете, что мне иногда кажется, что все под феминизмом понимают что-то свое. У кого-то «фемки» требуют, чтобы их обеспечивали мужчины (в основном феминизм этого, наоборот, старательно избегает); у кого-то феминистки борются за женское равноправие, причем на конкретный вопрос в чем заключается это равноправие и какие требования, ответить что-то конкретное не в состоянии. У каждого в уме сложился образ абстрактной феминистки, которая не просто выдвигает определенные требования к государству, мужчинам, ООН, господу богу, но и определенным образом говорит, мыслит и выглядит.
Несмотря на перечисленные сложности, феминизм все-таки вполне конкретное понятие в истории политической мысли и культурологии. Давайте смотреть, что за ним прячется.
Если обратиться к истории, то основная идея феминизма – это борьба женщин за равные гражданские права с мужчинами. Первая волна феминизма была вся про это, и прокатилась во второй половине 19 века – 1920-30 гг. по всем Западным странам, и немного по России. Основными требованиями были 1) право голоса / избирательное право, которое выражалось в праве голосовать на выборах; 2) равное право на высшее образование, право женщин выставлять свои кандидатуры на выборах, участвовать в политической жизни наравне с мужчинами.
Активисток по всей Европе и США было не перечислить, в России женщины, выступавшие за равные права с мужчинами, как правило, не определяли себя как феминистки, они были народовольцами, марксистками, эсэрами (социалисты-революционеры) и др. Перечислю лишь некоторые знаковые имена феминисток первой волны: англичанка Мэри Волстонкрафт (Каменщикова, если по-нашему), моя любимая Роза Люксембург, крутейший марксист, опередивший свое время лет на сто, дочь декабриста Мария Трубникова, сделавшая большой вклад в организацию высших курсов для женщин в Российской империи (высшего образования для женщин).
История иногда очень иронична. В имперской России все было тихо-мирно в вопросах предоставления прав женщинам, без шумных демонстраций суфражисток (от фр. suffrage — избирательное право; женщины, требующие избирательные права, равные с мужчинами), все требования гендерного равноправия в основном исходили от левых партий, т.е. меньшевиков с большевиками, эсеров, анархистов и других менее радикальных. Однако, именно в молодом СССР женщины получили не только полный пакет прав, требуемых зарубежными коллегами, но и непревзойденную (я сейчас не преувеличиваю) политику охраны материнства и детства. Система детских садов с полугода, декретные и отпуск по уходу за ребенком, открытый доступ в вузы и на должности, бесплатный аборт и три дня больничного после. Многим западным странам до сих пор такое и не снилось. Страны, в которых традиционно было сильно социал-демократическое движение (в основном Северо-западная Европа), смогли продвинуть у себя схожие практики. К тому же в 1920е и 1950е гг. над Европой нависала «красная угроза», и нужно было как-то соответствовать, показывать, что у нас тут не хуже, чем в этом тоталитарном СССР.
Кроме того, исследования удовлетворенности браком показали, что эта самая удовлетворенность выше в семьях, где жены и мужья разделяют похожие обязанности (ориентированы на андрогинный тип гендерной идентичности, если научно), то есть женщина и мужчина на работу ходят, оба могут за детьми присматривать, оба могут в доме готовить и убираться (Т.Л. Крюкова и др., 2003). В семьях, где все традиционно – мужчина – добытчик, а женщина с детьми, борщом и веником, уровень удовлетворенности у всех ниже, что не мудрено. У супругов просто меньше точек соприкосновения, их образ жизни, несмотря на совместный быт, разный; они склонны обесценивать вклад другого в общее дело. Еще хуже, если у них и досуг всегда разный: он – в гараж/ кабак/ рыбалку, а она – к маме/ в спа. Досуг должен быть общий, общие хобби и общие друзья.
Так вот, дав женщинам возможность работать и получать любое образование, юный Советский Союз заложил все возможности для семейного счастья. Как люди смогли ими воспользоваться – уже другой вопрос. Нет и не может быть стопудовых научных доказательств того, что советские семьи были счастливее в браке чем семьи западные, но у меня есть косвенные доказательства, что в среднем по больнице это так. И одно из таких доказательств – вторая волна феминизма.
Любопытно, что понятие «первая волна феминизма» - first-wave feminism возникла уже тогда, когда вторая волна набрала приличную высоту – в 1968 году, с легкой руки журналистки Марты Леар, трудившейся в New York Times. Она первой описала подъем феминизма в 1960е годы и назвала это «второй волной феминизма», а события 19-начала 20 веков – первой волной.
Вторая волна не затронула СССР, а прошлась по странам Запада. Ее началом принято считать выход в свет книги Симоны де Бовуар «Второй пол» в 1949 году. Симона была философом, писателем, одной из самых стильных женщин своего времени, любовницей и музой Жана Поля Сартра, знакового философа всего 20 столетия, а также сама имела любовницу.
В своей книге Бовуар пишет, что женщина, несмотря на вроде бы равные права на бумаге, по сути, остается на вторых ролях. Она вынуждена ковыряться на кухне, заботиться о детях, готовить мужу и гладить его рубашки. Брак обрывает ее надежды на самоопределение и карьеру, работодатели не очень-то хотят видеть женщин на более-менее значимых должностях, потому что они могут выйти замуж или родить ребенка. Симона писала, что только когда женщины получат доступ к «искусственной матке», они смогут в своей основной массе пуститься в честную конкуренцию с мужчинами за карьерные плюшки.
На самом деле, у француженок просто не было нормальной социальной политики и охраны материнства и детства))) Ну и плюс ко всему, западное общество в 1950-60гг действительно было сексистским, в РСФСР, европейской части СССР такой дикости не было. Все американско-европейские стоны на тему харрасмента и metoo (порой явно выходящие за все грани разумного) не на пустом месте взялись.
До февраля прошлого года я активно общалась с зарубежными коллегами, в частности у меня было два классных приятеля немного за 60 лет, один из Британии, второй из Норвегии. У обоих жены ниже на порядок в карьерном плане, и оба говорили, что в местных вузах в 1970х-1980х гг. было мало женщин, а некоторые факультеты чуть ли не полностью состояли из мужчин. Норвежец говорил, что в поисках приличных девушек (не рокерш и панков) им с приятелями приходилось идти к колледжу для медсестер и там пытаться познакомиться.
Женщины кругом занимали второстепенные работы, могли претендовать на секретарш, горничных, кондукторов, но среди инженеров, водителей, преподавателей вузов их было очень-очень мало. Считалось, что женщинам нельзя доверять технику, и работать водителем трамвая или крановщиком – это неподъемно сложно для женщины. Рекламы в странах Запада пестрили сексистскими фразочками, которые советский гражданин даже представить не мог.
Хлопанья по попе на работе от начальника были вообще нормальным явлением, на которое нельзя обижаться. А то, что хлопают, так это женщина виновата, ведет себя значит так. Помните скандал с Моникой Левински и Биллом Клинтоном? Она была перспективным стажером, а стала никем. На работу ее не хотели брать, замуж она так и не вышла, детей у нее нет, всю жизнь перебивалась на неквалифицированных для ее образования работах, куда ее брали со скрипом. Скандал полностью разрушил ее репутацию, а ведь это было во второй половине 1990х.
У нас сейчас удивляются, почему это западные бабульки вспоминают про приставания начальников и коллег спустя 40 лет. Почему молчали все это время, раз не понравилось? А потому и молчали, что было бы только хуже. Это у нас можно было развернуться и пощечину влепить, если мужчина слов не понимает, а там был совсем иной расклад. Сейчас все это недовольство прорвалось. Харрасмент стал предметом изучения gender studies, а движение metoo приобрело небывалый размах. Конечно, в жернова вырвавшегося на свободу негодования не могли не попасть невинные жертвы, но, надеюсь, причины харасментобесия понятны.
Как говорят в Америке, мало декларировать, надо внедрить (implement). Во многих странах Запада были законы о равных гражданских правах мужчин и женщин, но по факту женщины могли лишь ходить на выборы. В 1960х феминизм второй волны и sеkсуальная революция стали воплощать идеи гендерного равноправия, обозначенные в конце 19-начале 20 века. В этом, по сути, был смысл второй волны, в недрах которой уже зародились радикальный феминизм, «этика заботы» (которую тоже относят к феминизму) и экофеминизм.
Подступала третья волна…