Порог этой квартиры никто не переступал больше пятнадцати лет. А сейчас Гриша сражался с замком, который отказывался открываться. Можно, конечно, и выломать, но шуметь, на ночь глядя, в незнакомом подъезде не хотелось.
Чисто технически, ключ в скважине проворачивался, но дверь открываться не хотела.
- Столько времени прошло! – догадался Гриша, нажал ручку и дернул с силой.
Дверь открылась, окутав Гришу облаком высохшего и превратившегося в пыль утеплителя. Вытирая лицо и отплевываясь, Гриша вошел в квартиру.
Свет включать смысла не было, в принципе, как и воду. Когда Гриша вступал в наследство, за неуплату все уже было обрезано и перекрыто. Долги он тогда погасил, а вот подключать сразу не стал.
По большому счету, ему эта квартира была не нужна, да и появление ее во владениях стало сюрпризом. Это была квартира умершего отца Гриши, которого он никогда не видел.
Еще в детстве Гришина мама, Ольга Ивановна, наплела сто верст до небес, что он уехал в другую страну, бросив и ее, и сына, а оказалось, что доехал он только до соседнего городка. Где, как потом выяснилось, и прожил всю свою, достаточно короткую жизнь.
Грише и тридцати не было, когда на его пороге появилась заплаканная женщина и, отдавая ключи, сказала:
- Схоронили мы папку твоего. А это ключи от его квартиры. Он завещание на тебя написал. Съезди, прими, а нам уже на поезд пора.
- А вы, собственно, кто? – спросил удивленный Гриша.
- Тетя я твоя, Марусей кличут, - проговорила она.
- А вам самой квартира эта не нужна? – спросил Гриша.
- Что ты? Мы ж деревенские все! Куда нам городские квартиры? Папка тебе оставил, вот и живи!
На шум разговора вышла Ольга Ивановна:
- Нашли все-таки, - она покачала головой, - сподобились!
И ушла обратно в комнату. Гриша ее нагнал:
- Мама, ты была в курсе? Ну, про отца и квартиру?
- Отчего же нет? – хмыкнула она, - письмо прислали, дань памяти просили отдать. Проститься, так сказать.
- А мне ты ничего не сказала? – удивился Гриша, - отец, все-таки, не собака подзаборная.
- Был бы отец, жили б вместе, а так, - она махнула рукой.
- Не по-людски это как-то, мам, - Гриша покачал головой.
Ольга Ивановна повернулась и с легкой злостью сказала:
- Квартиру лучше продай! Нам этого не надо!
- Как же не надо, если у тебя внук растет? Это сейчас он начальную школу штурмует, а вырастет, женится. Вот ему и жилье будет!
- Делай, как знаешь! – она махнула рукой и ушла в свою комнату.
Квартира приняла хозяина затхлым мраком, который еле разгонял взятый для такого случая фонарь. Гриша понимал, что едет в нежилое помещение, потому то и подготовился. Был у него с собой не только фонарь, но и набор инструментов, запас воды, кое-какие консервы и сменная одежда.
- Так я и думал, - сказал Гриша, осветив коридор.
Дверь в зал была распахнута, во вторую комнату закрыта, а кухонной двери не было вовсе. Гриша решил, для начала впустить воздух. Прошел на кухню и открыл настежь окна, а потом уже осмотрел саму кухню.
- Холостяцкая берлога, - заключил он.
Кухонный гарнитур эпохи советского минимализма, холодильник ЗИЛ и плита на две конфорки. Понятно, умывальник и кухонный стол. А вот табуреток не было.
Гриша решил расположиться на кухне, и отсюда исследовать квартиру.
Совмещенный санузел оставил неприятные впечатления, но еще раз доказало, что тут жил мужчина. Женщина бы до такого состояния не довела бы ни туалет, ни ванну.
- Это сразу под замену, - отметил в голове Гриша.
Вообще он приехал, чтобы наметить, что в квартире нужно сделать, перед тем, как передать сыну. Ему хотелось, чтобы сын с молодой женой сразу въехали и начали жить. Понятно, что им захочется все переделать, но бытовой минимум Гриша решил подарить вместе с квартирой.
Небольшой коридорчик привел к открытым дверям зала.
- Вот и табуретки, - грустно проговорил Гриша.
Они стояли в центре комнаты в качестве подставки под гроб:
- То есть, - Гриша прикинул, - взяли, вынесли, квартиру закрыли, ключи отдали.
Пройдя мимо них к балкону, чтобы и тут пустить свежий воздух, Гриша увидел возле дивана забытый венок. Надпись было не разобрать. Под лучами солнца, которое проникало через зарастающее грязью окно, и сама надпись, и цветы утратили свой цвет.
Дверь на балкон тоже поддалась не с первого раза, но с балкона не потянуло свежестью, балкон оказался застекленным.
- А ты, оказывается, тоже курил, - с улыбкой проговорил Гриша, - Мама все удивлялась, в кого я такой курильщик, если никто ни из родных и знакомых не курит. А вот оно, через гены, наверное.
Ночи в начале сентября были теплыми, поэтому Гриша решил разместиться именно на балконе. Сходил только за водой. А сам балкон был оборудован, как личный кабинет. Был тут и столик, и кресло, и даже полка с книгами.
«Видимо, отец проводил именно тут свой досуг», - предположил Гриша. И, по примеру отца, решил скоротать ночь тут.
«А завтра, когда придут мастера из ЖЭКа, чтобы подключить электричество и воду, тогда и будем разбираться со всем остальным», - окончательно решил Гриша, устраиваясь с телефоном в кресле.
Мастеров Гриша дожидался на площадке. Курил в окошко между пролетами. Поднимающегося пенсионера даже не заметил, пока тот с ним не поздоровался:
- Привет, Петька! – крепкое рукопожатие, - Зашел бы вечерком, бутылочку бы опрокинули! – проговорил он и начал подниматься дальше, но внезапно остановился, повернул голову: - Петька! Ты вернулся? И не постарел совсем!
- Простите, - сказала Гриша, - вы меня спутали с кем-то. Меня Григорием зовут.
Старичок спустился со ступеньку, на которую успел подняться, подошел почти вплотную:
- Так ты сынок его? – спросил пенсионер, - а чего же раньше не приходил? – задумался, - как же раньше, пятнадцать годков, как папку твоего схоронили. А до того, Ольга, небось, не пущала. Злится еще?
- Два года назад мама умерла, - сказал Гриша, понимая через слово.
- Значит, господь уже прибрал, - кивнул он, - А я дядя Митя, приятель близкий Петру был. Ты вечерком заходи в двенадцатую, папку твоего помянем, да и матушку не забудем.
Гриша только кивнул в спину уходящему пенсионеру. Странный получился разговор.
«Почему мама должна была злиться, понятно. Ее с ребенком бросили. Но почему «еще»? Столько лет прошло. И почему она должна была не пускать меня к отцу? Ведь она, как и я не знали, что он живет в соседнем городе? Или знала?»
Поток вопросов оборвался с приходом мастеров.
Без мелкого ремонта по горячим следам не обошлось. Лопнули две лампочки, и в кранах пришлось менять прокладки.
Выпроводив мастеров к обеду, Гриша занялся более тщательным осмотром квартиры, параллельно приводя ее в относительный порядок.
Понятно, что вкалывать и убиваться Гриша не собирался. Он все равно собирался вызвать специальных людей, которые все, что надо отмоют, все, что не надо выкинут. Его приведение в порядок сводилось к тому, что он ходил туда-сюда и прикидывал, что оставить, что выкинуть.
И как-то подсознательно игнорировал закрытую спальню. Просто проходил мимо и все. А когда поймал себя на мысли, что туда-то он так и не заглянул, затушил окурок и целенаправленно пошел в комнату.
Если существует мальчишеский рай – то в этой комнате был его филиал.
Кровать в форме гоночной машины, светильники в виде футбольных и баскетбольных мячей. Обои нейтральные, но сплошь обклеенные плакатами с изображением роботов и машин. Шикарный письменный стол у самого окна. Крутящееся кресло возле него. А вдоль другой стены – стеллажи от пола и до потолка.
И все, совершенно все было завалено игрушками. Машинки, трансформеры, военная техника, наборы солдатиков, конструкторы всех мастей и видов, модельки, из дерева, металла и пластика, чтобы собирать самостоятельно. Даже боксерская груша была подвешена к потолку.
И все это было новое. Все в упаковке. И на всем лежал толстый слой пыли.
У Гриши защипало в носу, а в горле появилась горечь.
Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять – эту комнату когда-то папа приготовил специально для Гриши. А он в нее вошел только сейчас.
Выпили за встречу, по одной за упокой, а потом Гриша спросил:
- Дядя Митя, я комнату нашел, что отец для меня подготовил. Для маленького меня. Что-то я вообще ничего не понимаю. Он, как от нас ушел, не появился же ни разу. Ни письма, ни открытки, а тут целая комната.
- А Ольга, значит, тебе не говорила ничего? – спросил он, разливая по рюмкам.
- Я когда подрос и стал вопросы задавать, мне мама сказала, что папа нас бросил и уехал куда-то очень далеко. И что ему на нас плевать. А если я об отце вспоминал, то всегда ругалась и говорила, что он человек негодный и не заслуживает наших мыслей.
- Ах, вот оно как с другой-то стороны было, - задумчиво проговорил дядя Митя, - Да, уж, скверная история. А Ольга, видать, его так и не простила. Всю жизнь, поди, и ненавидела.
- А вы в курсе, что было? – спросил Гриша, - Мне спросить уже не у кого. Только вы, как свидетель, и остались.
- Я-то в курсе, а надо ли тебе это? – дядя Митя выпил и налил еще, - История нехорошая вышла, только я не думал, что Ольга, спустя столько лет, Петру врать будет.
Пока Ольга была беременная и не вылезала из больниц, Петр завел себе утешительницу. Убрать, приготовить, постель согреть. Только он ей сразу сказал, что как Ольга с ребенком вернется, Раиса должна испариться раз и навсегда.
Полюбовница, вроде, согласилась, а поступила плохо. Ольга с грудничком по дому скачет, Петя на работе рубль зарабатывает, а Раиса в гости к молодой маме пришла. Да и выложила всю подноготную за последние полгода.
А сверху накинула, что за Петра еще поборется!
А Ольга только после родов. Нервы, гормоны, да и характер у нее был не сахар. Выгнала сначала Раису, а потом и Петра прогнала. Да так хорошо прогнала, что запретила на пороге появляться.
Петр переехал в свой родной город, а оттуда уже начал сыну посылки слать, да в письмах у Ольги прощения выпрашивать. На письма Ольга не отвечала, а посылки присылала обратно.
- Лет пять тебе тогда должно было исполниться, - припоминал дядя Митя, - Поехал Петр к вам. Подарков накупил на все отпускные. Так Ольга его перехватила, да сдала в милицию, как подозрительного маньяка, который за ней охотится.
- Мама ничего не говорила, - проговорил хмельной Гриша.
- А вот Петру тогда сказала, что сын о нем знает и о том, что он маму обидел. Потому видеть тебя не хочет. Петр все о встрече просил, но Ольга была непреклонна. Говорила, что когда мальчик подрастет, она расскажет ему, как папа обидел маму, и если он захочет после этого общаться, она запрещать не станет.
- Ничего она не рассказывала, - сказал Гриша.
- А Петька поверил ей, - продолжал дядя Митя, - Домой вернулся, ну, и продолжил подарки слать. Только они, все одно, назад возвращались. Вот он и начал тогда комнату готовить. Даже говорил с улыбкой:
«Вот приедет сынок, а тут у него игрушек, как в универмаге!»
- А потом уже и слать перестал, - рассказывал дядя Митя, - Просто в комнате складывал. Знаешь, Гришка, он же до последнего ждал, что ты приедешь. Ольга ж Петру один раз ответила на письмо. Позвонила и сказала, что тебе все рассказала, а ты, как сам решишь. Петя все надеялся, что ты приедешь. Сам уже не мог, инсульт с ним приключился. По квартире и до магазина еще более-менее, а куда дальше, уже никак.
Дядя Митя разлил остатки по стопкам:
- Видать Ольга Петю так и не простила. А сейчас что уж говорить. Он ушел не прощенный, она ушла с обидой на душе. А нам только и остается, что помянуть их добрым словом, да надеяться, что они хоть там примирятся.
Гриша выпил, обнял дядю Митю и пошел в квартиру отца. Пусть не с ним самим, но познакомится хотя бы с его памятью. Это важно – знать, что у тебя есть отец!
Автор: Валя Кротовяк