Ничто не ново под Луной, и трагедия персонажа, созданного Патрицией Хайсмит (в 1965), – эта всё та же трагедия «маленького человека», которую изобразил до неё Теодор Драйзер (в 1925). И Том Рипли, и Клайд Гриффитс хватаются за шанс пробиться в «высшее общество», пусть даже посредством преступления. Они заложники социальной системы, в которой от рождения одним достаётся богатство, а другим – бедность. Если человек не родился в богатой семье, то он может либо постараться наняться к «владельцам заводов-газет-пароходов», либо ждать случая поймать свою «птицу счастья». Может, конечно, и смириться. Но это не случай Рипли и Гриффитса.
Честные люди идут тяжёлым, долгим путём, не дающим гарантий успеха, – путём учёбы, упорного труда, выслуживания. Беспринципные изыскивают другие варианты.
Мышление Клайда всегда было языческим, чуждым всяких условностей.
Клайд Гриффитс легко притворяется, ведёт себя так, как ожидают от него те или иные люди. Рипли – тоже:
Если хочешь быть бодрым, или меланхоличным, или задумчивым, или заботливым, или вежливым, надо просто играть, изображая эти чувства и качества.
Жизнь богатых и знаменитых разрекламирована журналами и кино. Она манит и кажется сказочной. И если бедняку показать её совсем близко, если пригласить его в богатый дом (это произошло и с Гриффитсом, и с Рипли), то соблазн может стать непреодолимым.
Какое богатство! Что за счастье жениться на такой девушке и каждый день пользоваться всей этой роскошью. Иметь повара и слуг, огромный дом, автомобиль, не работать на кого-то, а только отдавать приказания. Эта мысль совсем захватила его.
Любопытно, что ни Клайда, ни Тома не волнует сама суть несправедливой социальной системы. Они принимают её правила игры. Вместо того, чтобы испытывать «праведный гнев» при виде роскоши, они любуются ею.
Все они ничего не делают, круглый год только играют, танцуют, разъезжают туда и сюда, как будто на свете нет других занятий.
– это Клайд думал про детей богатых родителей, не осуждая, а желая примкнуть к ним.
А вот что думал Том Рипли:
Том понял, что это их обычный день – сиеста после позднего обеда, прогулка на яхте Дикки перед заходом солнца, аперитив в одном из пляжных кафе. Самый обычный день, а Тома будто и не существовало. Зачем Дикки возвращаться к подземкам, такси, накрахмаленным воротничкам и работе с девяти до пяти? Или даже к лимузину с шофером и отпуску во Флориде или в штате Мэн? Не лучше ли плавать под парусом в поношенной одежде и не давать никому отчета о том, как проводишь время; не лучше ли иметь свой дом, вышколенную прислугу, которая, надо полагать, избавляла его от всех хлопот? И на путешествия у него деньги были. Том позавидовал ему, а себя ему стало жалко.
И Тому, и Клайду кажется, что сами они заслуживают большего. Они хотят проникнуть в мир богатых и влиятельных – и закрепиться там во что бы ни стало.
Таково было влияние богатства, красоты, видного положения в обществе, к которому так стремился Клайд, на его характер, текучий и непостоянный, как вода.
Драйзер и Хайсмит написали, по сути, об одном и том же. А до них написал и Ф.М. Достоевский про героя, который решал: «Тварь ли я дрожащая или право имею». И каждый из названных авторов не может не сочувствовать своему – отрицательному (!) – герою.
Но Драйзер и Хайсмит – это не Достоевский, конечно. Если Раскольников тяжело переживает своё преступление и не имеет ни одного спокойного дня после него, то Гриффитс и Рипли волнуются, главным образом, о том, чтобы не быть пойманными. Они оправдывают своё поведение давлением обстоятельств, желанием удержаться в мире богачей. Только когда Клайда начинает навещать в тюрьме священник, молодой человек осознаёт тяжесть совершённого преступления. А с Томом Рипли такого не происходит в принципе.
Это эталонные «неоднозначные персонажи». У них есть и поклонники, и критики.
Достоевский предлагал ответ, а Драйзер и Хайсмит только ставят вопросы.
Ужасаются или радуются читатели неуловимости «талантливого мистера Рипли»? Жалеют люди Клайда или думают: «Поделом ему!» Нужно было им оставаться бедными, но честными? Стоило ли хвататься за первую возможность вырваться из бедности? На чьей стороне читательские симпатии?
Мне лично наиболее неприятны в «Американской трагедии» – Гилберт Гриффитс, кузен Клайда, а в «Талантливом мистере Рипли» – Дикки Гринлиф. Клайд и Том делят второе место. А положительных персонажей, вызывающих симпатию, в этих романах нет (и в этом ещё одно отличие от Достоевского). Наверное, то, что мы находим возможным сопереживать авантюристу Рипли или Клайду, не находя в книгах более достойных персонажей, – и есть настоящая «американская трагедия».
+ О других литературных параллелях читайте в моей подборке.