Нам пишет Сергей Николаéвич, литератор, журналист
Окончание. Предыдущая часть здесь⤵️
СТРАХ СЦЕНЫ
Последний раз мы виделись перед пандемией. Она была в Москве проездом после долгой и утомительной поездки из Судана. Что она там делала? Была почетной гостьей, открывала ретроспективу своих фильмов. Все как всегда. В соседнем кресле тихо дремал неизменный Жиль Дюфур. Он и тут ее сопровождал.
– Бедняга, – вздыхает Катрин, показывая на своего верного спутника. – Его замучил джетлаг.
– А вас?
– Меня? Никогда! Я высыпаюсь в самолете. Легко могу заснуть на 10 минут практически в любых обстоятельствах и даже в гриме на съемочной площадке. Мой единственный рецепт красоты на все времена: вставать надо попозже, работать поменьше. И будет вам и молодость, и красота. Только не цитируйте мне интернет про какие-то золотые нити, которыми я то и дело себя опутываю. Теперь половину своих интервью у меня уходит на опровержение все той чуши, которая про меня там понаписана.
– А что вас больше всего раздражает?
– Что я высокомерная, холодная… Но вы же знаете, что это не так.
– Вы, кажется, единственная из французских звезд, кто никогда не играл в театре. Более того, вы часто признавались, что испытываете безумный страх перед сценой. Это все в прошлом?
– Да нет, я по-прежнему боюсь сцены. И вряд ли когда-нибудь отважусь на ней играть. Более того, признаюсь, не очень-то я люблю ходить в театр, особенно когда там выступают мои друзья или родственники. Я так за них волнуюсь, что, кажется, у меня сейчас выскочит сердце. Только и думаю, скорей бы это уже закончилось. У меня был опыт, когда на вечере, посвященном нобелевскому лауреату по литературе Патрику Мондиано, меня попросили прочитать небольшой прозаический текст. Я согласилась, а потом извелась. Как же это было тяжело!
– Я могу напомнить вам как минимум еще один эпизод, когда вы выступили в роли чтицы.
– Когда же?
– На похоронах Ива Сен-Лорана в церкви Сан-Рок. Я был там. Вы замечательно читали стихи Уитмана.
– Все было как в тумане. Вначале дали запись Марии Каллас, потом Бреля «Le Chanson des Vieux Armants», я выступала где-то посередине. Но это было небольшое стихотворение, которое выбрал для меня Берже. По счастью, я не сбилась, ничего не перепутала. До сих пор удивляюсь, как это я смогла? Нет-нет, я не театральная актриса. И, наверное, никогда ею не стану.
– Вы сказали, что у вас такой сейчас период, когда вы избавляетесь от всего лишнего, ненужного… А какие воспоминания вам сейчас больше всего доставляют радость?
– Я почему-то сейчас вспомнила сорокалетие моей мамы. Еще все живы: отец, сестра Франсуаза, наши друзья. Лето. Был удивительный длинный летний, солнечный день, который казался таким бесконечным и таким прекрасным. Еще у меня был хороший период в середине 70-х годов. Я была одинокая мать с двумя детьми. Было очень трудно. Так много работы, обязанностей. Но мне хватало сил на все. И на профессию, и на детей, и на отношения. Какой-то очень интенсивный, трудный и счастливый период. А потом, в начале 80-х, встреча с режиссером Андре Тешине, определившим мою жизнь в кино. Я ждала его новых сценариев и знала, что там будет новая роль для меня. Это совершенно непередаваемое ощущение для актрисы. Как в детстве, будто ждешь и находишь подарок под елкой. Что еще? Наверное, могу вспомнить съемки «Индокитая». Тогда меня не покидало чувство, что я снимаюсь в лучшем фильме моей жизни. И даже если это не так, все равно счастлива, что это было дано мне пережить.
– Я-то думал, что вы обязательно назовете имя Франсуа Трюффо.
– Но вы же спросили меня о приятных воспоминаниях? А все, что связано с Франсуа, для меня до сих пор довольно болезненно. И даже успех «Последнего метро», в который он почему-то до конца не верил. Я помню, как он подошел ко мне после премьеры, которая, как мне казалось, прошла очень хорошо, и сказал: «Тебе не кажется, что от этих комплиментов несет соболезнованиями? Это похороны, самые настоящие похороны». Он меня так расстроил, что на обратном пути я въехала в клумбы на Елисейских Полях.
– Вы счастливы?
– Сегодня да, а завтра, может быть, уже не очень. Счастье – это только мгновения, которые озаряют нашу жизнь. Я не держусь за них, но люблю время от времени перебирать их в памяти. Опыт счастья всегда можно противопоставить печалям, горестям и потерям. Я уверена, что только счастье учит нас, как надо правильно жить.
…Время, отведенное для интервью, подошло к концу. Жиль Дюфур проснулся. И красноречивым жестом показывает ей на часы. Их ждет ланч. Мы прощаемся. Напоследок мне так хочется сказать Катрин, как много всего с ней связано, каким важным человеком оказалась она в жизни моего поколения. Как мы все переживали, когда на съемках фильма «Его жизнь» с ней случился ишемический инсульт и ее увезли в госпиталь прямо со съемочной площадки. Бросьте ваши сигареты, мадмуазель. Будьте счастливы и живите долго! По крайней мере никак не меньше, чем ваша мама, мадам Дорлеак… Разумеется, сказать я этого ничего не посмею, а только почтительно склонюсь, чтобы поцеловать протянутую мне руку на прощанье.
Понравилось? Подпишись на наш канал и читай: