Галина Михайловна очень соседку новую свою жалела. Бедная эта Нюся была и несчастная. Молодая еще, а уже вся в несчастье личном погрязшая. И глаза забитые. Это супруг ее Гришка всю душу вынул. Старше Нюси он в два раза и жестокосердный. За ворот себе закладывает, а кулаками на Нюсю машет.
Вот и за что женщине такое наказание выпало? Чем она подобное заслужила?
А Нюся от деспота взяла и уехала. Покинула свою деревню, Гришку там оставив. И квартиру сняла в городишке. И очень с Галиной Михайловной они сдружились. И было о чем дружить - старшая соседка тоже в жизни с супругом хлебнула горестных дней. И счастье, что уже супруг у праотцов обосновался десятый как год.
У Нюси еще и дочь имелась - небольшая девочка шести лет, Маня. Шумная такая, весь детсад от нее прямо изнывал. “Педзапущенность”, - так на Маню детсад говорит.
А Галина Михайловна и Маню эту педзапущенную жалела очень. “Какое дитя несчастное, - думала, - прямо такое активное, что и сладить с собой не может. Скачет по потолку и упрямится на любые предложения. Как это Нюся с ней дюжит еще? А как не дюжить - коли твой ребенок это? Ох, и достается девке! И муж у нее чудовище, и дитя активное”.
И беруши Галина Михайловна не вынимала теперь из ушей вечерами - очень уж Маня за стенкой подвижная, очень уж горластая.
Сдружились соседки, чай вечерами пили. Галина Михайловна Нюсе варенье приносила и овощи с дачи. Где и небольшой денежной помощью с пенсии своей участвовала. На Мане-то колготы худые и насморк под носом блестит. Кто поможет?
- Уйду я от злодея, - Нюся планами за чаем делилась, - основательно уйду. Он, Гришка-то, дерется. И в доме забор упал. Не работает принципиально. Прямо палец о палец не стукнет. Зато упивается в дрова. Очень мне с ним несладко жилось все эти годы. Сошлась по малоумию юности - теперь вот расхлебываю. Манька тоже к нему не сильно привязанная. Побаивается даже батю родного. Чего же я свою Нюську обижать стану? С батей ее неудачным валандаться. На развод подаю прям завтра. Буду жить одинокой матерью. Я да Нюся. Тихо, чистенько. Не орет никто и табуретами не кидается. Прекрасно заживем.
- А это правильно, - Галина Михайловна поддерживает, - разводись и живи в покое. Ты на свете не одинокая все же. Маня у тебя имеется. У меня вот ребят не вышло - очень это печально. А к тебе я прониклась душевно. Будто даже дочь ты мне. Ежели надо с Маней помочь - то и не стесняйся. Мне в радость даже повозиться. У меня и книг много, и пластинок музыкальных. Читать ее обучу по букварю. Я же педагогом всю жизнь отработала. И имею к разным детям подход.
А Нюся очень на предложение обрадовалась. И приводила Маню к Галине Михайловне. То вечером приведет - на работу вдруг позвали, то из детсада забрать просит.
А Галина Михайловна сначала довольная была, а потом уже не сильно - Маня теперь не за стеной верещит, а прямо в комнате у Галины Михайловны. И коту Гамлету уши крутит. И фикус опрокинула. И полочку сломала. Книжек не любит, пластинки музыкальные на манер тарелок летающих в потолок запускает. На букварь хмуро глядит. "Сожгу, - говорит, - в печке этот твой букварь. Если не отстанешь подобру-поздорову".
Но раз предложила с Маней этой помощь, то и как теперь отказать?
А однажды прямо с раннего утра соседка пришла. Нарядная - в берете и губы накрашены помадой сиреневой. И Маня при ней сердитая топчется.
- Тетя Галя, - Нюся щебечет, - возьмите Маньку мою на все выходные дни. Умоляю прямо. На работу вызвали. И не откажешься никак. Все же мать я одинокая. И на любую работу должна быть согласная. Никто нам денег просто так не отвалит. А вечером в деревню качусь с поздней электричкой. Вещички кое-какие я там позабыла. Холодает, надо вещички мне кое-какие там собрать. А Манька себя хорошо вести станет. Вы погрубже с ней бывайте, не сусольтесь. Прямо вот угрожайте даже. Если слишком уж распоясается. И букварь она учить согласная.
И с того дня так и повелось. Как суббота - так Нюсю на работу срочно зовут. Совсем уж начальство ее в магазинное озверело. Совсем уж не считается, что мать одинокая в городишке чужом мыкается. И уж третий месяц без выходных Нюся трудится. “На колготки, - говорит, - Маньке мне никто в клюве не подаст. Верчусь уж как могу. Без выходных и праздничных дней”.
В последнюю субботу года у Нюси суета в квартире развернулась. И Маню не приводит. Дверь входная все у соседки хлопает. И мужик какой-то бубнит.
Высунула Галина Михайловна нос в подъезд. А там Нюся с тюком бежит.
И вид у нее будто виноватый сделался.
- А мы, теть Галь, - говорит Нюся быстро, - съезжаем. Что-то перехотели в городе вашем жить. Суеты много, воздух загрязненный. Маньку в детсаду невзлюбили. Все ее там туркают и забижают. Прямо спасу нет.
И мужик лохматый из квартиры Нюсиной выходит. Тоже с тюком. Смотрит на Галину Михайловну и лоб морщит.
- Это ты, - спрашивает, - кошелка такая-растакая, Анку от семьи отбиваешь? Ты тута на развод ее уговариваешь? Семью нормальную разваливаешь?
- Теть Галь, - Нюся улыбается, - Григорий нам с переездом помочь вызвался. Вещи таскать. Не грузчиков ведь разыскивать. На грузчиков у нас денег не имеется.
- Не все хорошо пристроились, - Гришка кулем трясет, - в квартире на этаже жить и пенсию получать. Ишь, барыня какая нашлась. Пластинки она свои Маньке с балетами крутит. Семью разваливает. В уши льет всякое.
Галина Петровна от греха подальше в квартире своей укрылась.
А через полгода Нюсю на рынке встретила. У той живот в нос упирается. Рядом Маня бежит. Галину Михайловну соседка не признала - мимо прошла и отвернулась даже. И Маню за руку дернула. "Батя ждет, - сказала, - и будет тебе ворон считать".
- Про одного неумного
- Дочка в разводе и с дитем на руках. И снова на свидание рвется!