оглавление канала
Они стали удаляться, сами похожие на тени. Свет за ними колебался и струился, словно пыльный шлейф дряхлого короля, а потом и вовсе пропал. Я сдержанно выдохнула, только сейчас поняв, что и впрямь, задерживала дыхание все это время. Рука, державшая медальон прижатым к стене, задеревенела, будто и впрямь, стала частью камня. Словно издалека, я услышала, как меня кто-то зовет по имени. С трудом отняла руку с лапой волка от стены, и будто этим движением разрушила всю магию виденья. Все пропало, растворилось в темноте, словно и не бывало. Впереди в коридоре появилось световое пятно, и я услышала быстрые шаги. Мне не нужно было видеть, я и так знала, что это муж меня потерял и ринулся за мной в подземелье. На сердце сразу стало тепло. Я сделала несколько шагов навстречу приближающемуся огоньку и тут же, охнув, присела на каменный пол. От долгого стояния все тело занемело, и сейчас по ногам бегали мурашки, как будто, после сильного мороза, когда попадаешь сразу в тепло. Легкая судорога сводила мышцы, не давая удержаться на ногах. Но все это было мелочью по сравнению с тем, что я узнала.
Если бы я не позвала, Божедар бы, наверное, споткнулся о меня. Увидев меня, сидящую на полу, прислоненную к стене, кинулся со всех ног. Вид у него был встревоженный и почти испуганный, будто он наткнулся на мое хладное тело. Предвидя все его возгласы и эмоции, я улыбнулась, тихо проговорив:
- Все в порядке. Я в норме. Просто ноги затекли.
На его лице вновь появилось хмурое выражение, когда он помог мне подняться. Я про себя вздохнула. Чувствовалось, что взбучки не избежать. Ну и ладно! Мне не привыкать! Но за то время, пока мы были с ним вместе, он уже знал, что его ворчание тоже должно было иметь свои границы. Это как будто была некая такая игра. Он ворчит, а я, принимая покаянный вид, внимаю с опущенной головой, словно щенок, обгрызший любимый ботинок хозяина. Но при этом, изредка хитро так поглядывающий на него.
Несколько первых шагов дались мне с трудом, но потом дело пошло веселее. Божедар все еще хмурился, но из глубины его глаз уже проглядывало нетерпеливое любопытство. Я не стала его мучить молчанием.
- Я почистила пещеру, иначе было нельзя, ты же знаешь…
Начала я виноватым голосом. Муж пробурчал:
- Ну да… А еще, не удержалась и отправилась одна исследовать, что же там еще такое есть… - И тут его эмоции дали о себе знать. – Ты, как маленький ребенок!! Когда ты научишься все делать разумно?! Ведь ты же знаешь, КАК это опасно!!! Ни на минуту тебя одну оставить нельзя!!
Я прекратила поток его возмущения, приложив пальцы к его губам.
- Спокойно, воин… Спокойно. Ничего такого, чтобы было для меня опасно я не сделала. Зато, узнала все, что и хотела знать. Точнее, что нам знать было жизненно-важно.
Божедар остановился, повернулся ко мне, подняв повыше свой фонарь. Выражение глаз его стало, как у ребенка, смотрящего на руку Деда Мороза, которую тот уже запустил в свой мешок, чтобы достать подарок. Не выдержав, я звонко рассмеялась. Эхо пошло гулять под сводами коридора, затихая вдалеке. Муж опять насупился. Я легко коснулась его щеки губами, привстав на цыпочки.
- Не сердись… Но у тебя был такой вид… И я не удержалась. – И, чтобы не испытывать мужнино терпение, принялась сдержанно и коротко рассказывать о своих открытиях.
Божедар слушал серьезно и внимательно. А когда я закончила, спросил:
- То есть, ты уверена, что тот фашист, которого ты видела тоже обладает какими-то знаниями, и даже умеет ими пользоваться?
Я на ходу пожала слегка плечами.
- Как можно быть в чем-то уверенным в такой теме? Но, кого попало гейды в ученики не берут. А если уж взяли, то обучают по всей программе. Если так можно сказать. Да, думаю, это был «наш» Юрьё фон Грёнхаген, и теперь он здесь не зря появился. Но тайники не открывали, я в этом уверена. Это мастерство местным народам не по зубам, несмотря на их знания и умения. С искусством акустики и голосовыми ключами работать умеют, пожалуй, все нации. На основе волновой физики построены многие заговоры и наговоры. Они есть и в древних сказаниях многих народностей. Понимаешь, но все они – как отзвуки песни, которую один раз услышал. Нашим предкам принадлежала когда-то вся ойкумена. Мы несли Свет Знаний всем, населяющим эту планету. Но каждый народ эту науку воспринимал по-своему, согласно собственным понятиям, традициям и устоям. Ты же знаешь, у любого учения, да и вообще, у любого дела важен фундамент. В него вкладываются основополагающие понятия, на которых и строится все остальное «здание» Знаний. Положишь неправильно один «кирпич» в него, и вся сена пойдет наперекос. Для нас таким фундаментом являются чистые помыслы. Это – основа всего нашего мировосприятия. Но это не значит, что так у всех. Кто-то жаждет власти, кто-то богатства, кем-то движет просто страх перед неизведанным. Да мало ли у кого какие резоны. Вот и гуляют наши техники по миру, переделанные и перекроенные под себя. И наши саамы – не исключение. Такие, как этот фашист, видят в наших знаниях только одно – путь к власти и мировому господству. А спроси их, на кой она им, вряд ли толково смогут объяснить. По сути, подобные стремления – это комплекс неполноценности, который стремятся реализовать за счет других. А ведь в них во всех не заложено ничего подобного. И такие слова, как честь, совесть, воля, вообще не существуют во многих языках. Тибет, Индия, Китай…. Весь мир уверен, что они обладают некими сакральными знаниями. Может и так. Но по сравнению с Изначальной Мудростью, так сказать «первой формулой», это словно знания первоклассника перед знаниями профессора. Сравнение не совсем удачное, но я, надеюсь, ты понял, что я хотела сказать. Понимаешь, в нас, в нашей крови это заложено изначально. И большое преступление пренебрегать тем, что дано нам от рождения. Мы не можем только по своему желанию поворачивать реки вспять, вздыбливать горы, наполнять океаны. Умеем, но не можем. Чувствуешь разницу? И нашим «ограничителем» служит только наша совесть. Ну и конечно, чистые помыслы. И мы не стремимся к власти, не пытаемся переделывать всех под себя. Живите, как вам нравится. Но, когда мы видим, что начинают покушаться на Изначальное, на саму суть жизни, тут и просыпается эта грозная сила, которой всегда умели владеть наши предки. – Увидев легкую улыбку на лице мужа, я спохватилась. Виновато глянула на него, и проговорила извиняющимся тоном. – Ох… Прости… Кажется, меня опять занесло слегка. – И тут же, поменяв тон, серьезно закончила, - Если подвести черту под всем, что я сказала, если уж совсем коротко, то, да, этот нацист обладает кое-какими знаниями. Но они – как деревянный меч против ядерной бомбы. Но, нельзя забывать, что и деревянным мечом можно глаз выткнуть. Так что, напакостить он может. И поэтому, нам надо быть начеку. Теперь ты… Расскажи, как ваши сегодняшние «представления начальству», приняли?
Божедар усмехнулся.
- А куда бы они делись? Документы сделаны – комар носа не подточит. Кстати, я уведомил, что приехал с женой. Так что, теперь и у тебя есть «официальный статус». Подумал, что так возникнет меньше вопросов к появлению незнакомцев в этом районе. Николай отправился свой обход принимать. А я разговорился с директором. Знаешь – нормальный такой мужик, что называется «соль земли». Угрюмый немного и страшно недоверчивый, как и все, знающие себе цену и своем место в этой жизни. Но мы с ним нашли общий язык. – А я при этих словах, не сдерживаясь, весело хмыкнула. Хотела бы я посмотреть на того, с кем мой муж не найдет «общий язык». Божедар глянул на меня быстро, и продолжил, как ни в чем не бывало, будто и не заметил моей усмешки. – Так вот, он мне «по секрету» сообщил, что новоявленные «инвесторы», купившие старую лесосплавную контору под Медвежьегорском, наводили справки, узнавали, нельзя ли выкупить и участок вокруг Сапен-горы, включая туда и этот старый хутор. В стране у нас, конечно, бардак, но сделать отчуждение федеральных земель и сейчас не так-то просто. Немцы осыпали всех чиновников всех уровней, от начальства до секретарш, без разбору, деньгами, как будто у них тут станок расположен и работает он в круглосуточном режиме. Чиновники деньги брали с удовольствием, улыбались зазывно, гоняя несчастных немцев из кабинета в кабинет, но, как сама понимаешь, «а воз и ныне там». Причем, по нашему застарелому чиновничьему обычаю, «да и нет, не говорить…», чувствуется, что сей «воз» с места сдвинется еще не скоро. Так что, результата новые окупанты не добились, и вопрос остается открытым. И это нам дает некоторое время. Вот, вернется Корнил, он нам что-нибудь новенькое сообщит. И тогда уже будем думать, как и что. А пока, жена, я проголодался, аки зверь таежный после снежной зимы. Ты кормить меня будешь, хозяйка?
Я с готовностью закивала головой, подкрепляя свои кивки несколько суетливым «конечно, конечно…», и прибавила шагу.
На поверхность мы выбрались, когда уже стояла розовато-дымчатая ночь. Собаки радостно кинулись к нам, прыгая вокруг, стремясь лизнуть, кто в лицо, кто пониже, так сказать, куда рост позволял достать. Я вздохнула всей грудью насыщенный лесными запахами воздух. Все-таки, подземелья – это не моя стихия. Без открытого неба, без леса, без этих ароматов я бы не смогла жить. Во дворе кто-то рубил дрова. Сухой хлесткий звук метался по округе. Подойдя поближе, увидели Николая. Заметив, как мы подходим, он, вроде бы и не сильно, вогнал топор в прочную чурку. Дерево с резким щелчком раскололось пополам. Он вздохнул, поднял топор, и уже тихонечко вонзил его в половинку чурки, оставшейся стоять. Разогнулся, ожидая, когда мы подойдем ближе, вытирая потный лоб рукавом старенькой полинявшей рубахи. И только тут я заметила, что у самой ограды, рядом с его кобылкой Красулей стоял гнедой жеребчик. Лошади дружно жевали траву, осторожно вытягивая подвяленные пучки из небольшой кучи, и задорно перефыркивались между собой. На мой вопросительный взгляд, Николай, улыбнувшись, проговорил:
- Директор наш раздобрился. Выделил Федору транспортную единицу. Его зовут Гнедок…
Я поначалу даже не поняла, какого такого «Федора» он имеет ввиду. И уже, было, открыла рот, чтобы спросить, что еще за Федор такой, как тут же сообразила, что так он называет Божедара. Моя некоторая растерянность, если не сказать, заторможенность, развеселила мужа. Напустив на себя серьезный вид, он важно проговорил:
- Ну… В моих бумагах сказано «оказывать посильную помощь транспортом». Вот мне «транспорт» и выделили. А тебе, - он обратился ко мне, все еще дурачась, - тебе транспорт не положен, как ты есть лицо не официальное.
У меня прямо ладонь зачесалась, дать ему подзатыльник, чтобы не издевался. Но сдержалась. При посторонних мы в такие игры с Божедаром не играли. Я притворно сокрушенно вздохнула и ответила грустно:
- Ну… раз я лицо неофициальное, то и ужином вас кормить не обязана. Нету такой должности - кухарка… - И не обращая внимания на растерянные физиономии мужчин, направилась к дому, чуть не давясь от смеха.