Катер качался в тихой заводи - только что буйная, неукротимая река несла его, как пушинку среди заросших вечнозелеными кустами и деревьями берегов, то и дело норовя долбануть белоснежным бортом о камень, и вот разом это буйство стихло, широкая гладь серебристой воды раскинулась за поворотом, и река, вдруг смирившись, превратилась в узкий ручеек, который мирно заструился среди скалистых, неожиданно полысевших берегов.
- Приехали! Дальше на катере никак, и машина не пройдет, здесь скалы и ущелья, дорога между ними узкая, опасно. Пешком минут сорок, раньше я так и ходила, ну с ними как пойдешь. А аэронов мама не признает, боится. Говорит - дьявольская колымага. Она чудная, смешная, тебе понравится. Вон - смотри!
Джемма с удовольствием слушала резкий голос Каи, было странно слышать его новые, непривычные нотки - ласковые, немного детские. Напряженно вглядевшись в узкую аллею из высоких, прямых, как свечи деревьев, она быстренько, как-то по воровски спрятала пачку сигарет в ящик маленького столика на палубе, приложила палец к губам
- На обратном пути заберу. Только не говори ей, что я курю. Пожалуйста.
Джемма уже тоже увидела, что в аллее появилось что-то такое, совершенно не укладывающееся в голове. Она бы и не знала что это, если бы не книги. Вернее, не только книги - у Великой Матери лошадь была. Это было ее тайное увлечение, втихаря от жителей лаборатории она иногда встречала рассвет верхом. Джемма встретила ее один раз - в черном костюме, обтягивающем ее, как вторая кожа, с распущенными волосами, Великая неслась на коне навстречу просыпающимся лучам, с на ее лице был такой восторг и такое упоение, что ее трудно было узнать… И то что она тогда тоже увидела Джемму, наверное и спасало девушку от строгой кары за любовь к Закатам и Рассветам…
- Кая! Это что? Повозки?
Кая спрыгнула на песок, протянула ей руку, усмехнулась, тряхнув рыжей челкой.
- Ну да… А я то думала - что она придумает! От нее никогда не знаешь чего ждать!
На берег, к импровизированному причалу и вправду катили, отражая лучи начищенными ободами высоких колес узкие крытые повозки. Их было три, в каждую была запряжена черная лошадь, и на облучке каждой стояла женщина. Все три худые, но явно сильные, жилистые даже, не очень молодые, чем-то похожие. Но первая - явно когда-то очень красивая, да и сейчас останавливающая на себе взгляд, все же отличалась. То ли особой статью, то ли какой-то особой гордостью в постановке небольшой, очень изящной головы, но было понятно сразу - главная здесь она! Кая чуть напряглась, подалась вперед, сдерживая радостную детскую улыбку, и бросилась к матери, да так, что потеряла туфлю, завязшую в песке.
- Эммелина. Она почти не меняется, чертова ведьма. Они тут все ого-го, но эта… Вы сразу Эдванса ей не суйте, он ненавидит ее… Она когда-то отказалась спасать Линали…
Лье стоял позади, крепко прижимая к себе закутанную в шаль Сарию. Фина катила коляску по песку, в которой сияла огромными восторженными глазками Леся.
- Ну, с прибытием. Какая тут команда образовалась, один другого краше. Ты - Дже?
Вблизи Эммелина казалась моложе, чем издалека. Она стояла, упруго изогнув стройную талию, держала лошадь под уздцы, беззастенчиво разглядывала Джемму и улыбалась сочными, полными губами. Потом повернулась в Лье, присвистнула
- Хорош! Разбавите нам на пару деньков наш девичий коллектив. А то мы там совсем заскорузли. Красавцы тоже с нами?
Она мотнула головой в сторону спасателей, но те не реагировали, старательно пыхтели, стаскивая носилки на берег
- Нет, мам. Мы к вам даже не поедем, некогда. Ты прости!
Кая виновато, как двоечница смотрела на мать, не скрывая обожания, которое просто лилось из ее глаз. Эммелина поморщилась, взяла дочь за подбородок, вгляделась цепко
- Лезешь туда! Знаю, лезешь! И знаю, что тебя не остановить. Иди!
Эммелина отвернулась от дочери, блеснув повлажневшими белками ярких черных глаз, наклонилась над коляской, погладила по щеке Лесю.
- Выжила, маленькая. Как она тебя не тянула за собой, ты справилась. Ну, ничего, ручки-ножки мы поправим, забегаешь у меня еще. Умница.
Леся, раскрыв рот смотрела на женщину, и в ее глазах страх сменялся восхищением и верой, но потом возвращался, застилая взгляд, и Джемма, не выдержав, подошла, прижала к себе девочку, укрывая, как птица крыльями. Эммелина усмехнулась, крикнула спасателям
- Эй, молодцы! Коляску в первую повозку, носилки во вторую. Джемма ко мне, Лье к Эдвансу, старушки-молодушки в третью. И поживее. Темнеет, а дорога у нас так себе.
…
Солнце, действительно, садилось потихоньку, окрашивая спокойную воду залива во все оттенки красного. Этот свет отражался в черных глазах Эммелины, и от этого она казалась совсем дьяволицей. Но, заставив себя держаться, Джемма послушно прыгнула на подножку повозки, села прямо на чистый деревянный пол, обняв ножки вздрагивающей от возбуждения и неуверенности Леси.
Почти вся дорога шла среди зарослей колючего кустарника, перепутавшихся между собой лиан с толстыми стволами, похожими на спящих змей, и высоких незнакомых растений. цветущих на концах острых, похожих на пики стеблей ярко-красными огромными лилиями. Зима, как будто сдалась, устала от дальней дороги и отстала, и теплый ветер забирался в повозку, ласкал кожу пахучими волнами. Уже совсем стемнело, когда вдруг темноту пронзили яркие лучи фонарей, и небольшой городок возник перед ними, примостившийся на склоне. Он сиял в электрическом свете белоснежными стенами небольших красивых зданий, отражаясь в темно синей воде моря, бившегося внизу.
- Приехали. Тпру!
И у Джеммы снова возникло чувство покоя…И, может быть, снова обманчивое…