Баба Оля каждый раз ругала маму, говорила, что она когда-нибудь дождется, что отец ее прибьет. А та только тихо плакала.
- Да болен он, мам, понимаешь, - говорила женщина. – Алкоголизм это болезнь.
- Да? А рукоприкладство, по-твоему, что? Тоже болячка какая-то? Может, пойдем, доктора поищем, который его кулаки распускать отучит? Да пусть он хоть всю водку в мире выпьет, бьет то зачем?
- Не контролирует он себя в такие моменты, не понимает, что делает… А мужик-то он хороший, и детей любит, и деньги приносит.
- Ага, - качала головой бабушка Маши, - а потом за каждую купюру вон лицо тебе расписывает. Уходи от него, еще раз тебе говорю, добром это не кончится.
- Да куда ж пойду… У тебя дома не спрячешься, найдет и обратно вернет, еще и разозлится пуще прежнего.
- Да хоть на край света, куда глаза глядят. Нельзя так жить, молодая ведь еще. Опять вот неделю из дома выйти не сможешь, куда с таким фонарем под глазом-то…
Вступиться за маму Маши было некому, да она и не жаловалась она никому, терпела, каждый раз думала, что муж исправится. Только горбатого могила исправит…
Тот страшный день шестилетняя Маруся запомнила на всю жизнь. Они с мамой возвращались из магазина. Маша, держа за руку Андрюшку, вела по ступенькам.
- Поднимай ножку, - подсказывала она братику.
Мама тащила на третий этаж коляску. Девочка отворила дверь, завела брата в квартиру, следом вошла мать. Маруся сняла куртку, сапоги и шапку, повесила на вешалку. Она уже собиралась раздеть Андрюшку, как из комнаты вышел отец. Он шатался, держался рукой за стену.
- Где ты была! – сходу заорал мужчина. – Я пришел, еды нет!
- Сейчас накормлю тебя, - мать, не раздеваясь, поспешила на кухню, а отец за ней следом. Она налила суп из кастрюли, стоявшей на плите, поставила на стол, рядом с тарелкой положила ложку. Отец посмотрел на еду диким взглядом.
- Что это за баланда? – он замахнулся на женщину, а та прижалась спиной к холодильнику. – Ты сейчас сама это есть будешь.
Отец схватил тарелку и вылил ее содержимое на маму Машки.
- Нравится тебе? – шипел он на нее, а потом ударил в лицо.
- Не надо, не бей, дети увидят… - попыталась закрыть лицо руками женщина, но это только еще больше разозлило пьяного мужа. Он начал избивать ее, месил, как боксерскую грушу. Упав на пол, она пыталась уползти из кухни, но нога в ботинке настигала ее и била по бокам, животу, спине. Вдруг отец остановился, зло посмотрел на жену и схватил нож, которым она только что резала хлеб.
- Да я тебя… - он занес нож над женой. А та взвизгнула, вскочила на ноги и, схватив Андрюшку, бросилась к двери. Машка забилась в угол, зажмурила глаза. Пьяной походкой отец шел за мамой с ножом в руках. Хлопнула дверь, а потом послышался грохот. Маруся открыла глаза и увидела, что отец упал на пол в прихожей. Валясь, он зацепился за одежду, которая висела в стенке-горке. Та не устояла и упала на мужчину.
На шум и грохот в квартиру забежали соседи. Маша видела, как они поднимали тяжелый шкаф, пытаясь высвободить отца. Смотрела, как сосед тряс его, а потом увидела темный ручеек, растекающийся от головы отца по полу прихожей.
- Убился, - сказала соседка.
- Вот и допился, - проговорил ее муж. – Мертв, вызывай полицию.
Маша наблюдала, как в квартиру вошли мужчины в полицейской форме, как потом на покрывале, сдернутом с дивана, неподвижное тело отца унесли из дома, на лужу крови на полу. Девочка так и сидела в углу, пока не прибежала запыхавшаяся баба Оля.
- Божечки, Маруся… - запричитала она, осматривая внучку. – Ты цела? Тебя этот ирод не тронул? Девочка моя…
Машка прижалась к теплому телу бабушки. Женщина обняла ее, поцеловала в лоб.
- Есть Бог на белом свете, избавил вас от мучений, - говорила баба Оля, глядя внучку по голове, - не зря говорят, сколько веревочке не виться, а все равно конец будет…
Ольга Васильевна одела Марусю, повела к себе домой.
- Бабушка, а где мама? – спросила девочка по дороге.
- Да кто ж знает, - ответила Ольга Васильевна. – Соседи только видели, как она бежала через двор с Андрюшкой на руках. Спряталась где-то, наверное. Хорошо хоть убежать успела, а то бы убил ее папка твой. А все вино проклятое… Нормальный ведь мужик был когда-то!
Бабушка причитала всю дорогу, в этот день Маша четко усвоила – самое больше зло в жизни – это алкоголь.
- Вот не пил бы твой отец это водку проклятущую, жили бы как все нормальные люди в мире, да в согласии. А он, видишь, все к бутылке тянулся, упокой душу раба твоего Господи, - бормотала Ольга Васильевна. – Жил, как алкаш последний и помереть нормально не смог. Ты, Машенька, подальше держись от пьяниц, нелюди они, зверь у них внутри, страшный зверь…
Какой такой зверь сидел внутри у отца, Маруся не понимала. Только больше всего в жизни с тех пор боялась пьющих людей. Она стала жить с бабой Олей, а та при каждом удобном случае говорила, вино – это зло, ничего хорошего в бутылке нет, только беда одна. Поэтому, когда девушка познакомила Ольгу Васильевну со своим женихом, та первым делом спросила:
- Выпиваешь?
- Да что ты, бабуля, он ни капли в рот не берет, вообще никогда-никогда, - сказала Маруся, не дав ответить Геннадию. А тот подтвердил ее слова, кивнув головой.
Через несколько месяцев после того, как пропала мама Маши, бабушка получила письмо. На конверте не было обратного адреса, но почерк, которым было подписано письмо, Ольга Васильевна отлично знала. Дочь прислала весточку. Женщина не стала сразу распечатывать письмо, открыла его только, когда пришла домой. Она медленно разделась, села за стол на кухне. В конверте был один листок бумаги и фотография. На снимке были изображены отец, мать и дети. На коленях у мамы Маши сидел полугодовалый Андрюшка, за ручку его держала улыбающаяся Маруся. Когда была сделана эта фотография, Ольга Васильевна не знала. Она ее никогда не видела. Женщина отложила в сторону снимок и взяла в руки листок.
«Не ищи меня и не думай обо мне, мама. Прошу только, вырасти Машу, позаботься о ней. А еще пусть она помнит, что я ее люблю и что у нее есть брат. Твоя дочь». Ольга Васильевна несколько раз пробежалась глазами по этим скупым строчкам, как будто пыталась узнать из них что-то еще, кроме того, что было написано. Дочь сбежала от мужа, который превратил ее жизнь в ад. Страшно даже подумать, что бы было с ней и с детьми, если бы в тот день, когда этот озверевший алкаш поднял на нее нож, не удалось скрыться… Но она смогла убежать, схватив сына. Вернуться за дочкой побоялась. «Где же ты, дочка скитаешься, не зная, что мужик твой помер и можно теперь жить спокойно», - думала Ольга Васильевна, глядя в окно. Там играла с другими девочками ее внучка, которую теперь придется воспитывать. Ольга Васильевна знала, что она справится, вот только заменить мать ребенку вряд ли сможет. Теперь женщина окончательно поняла, что дочь больше не вернется.