оглавление канала
Я медленно обернулась. Мужчины позади меня стояли и смотрели на эту щель с разным выражением на лицах. Корнил – по-прежнему глядел сурово. Божедар с легким восторгом, а вот на лице Николая был написан страх. Да, ему сейчас нелегко. Он только ступил на свой путь. По первости всегда это дается нелегко. Я невольно вспомнила свои ощущения, когда ко мне стали приходить видения из моей прошлой жизни. Первая моя реакция была – убежать и спрятаться, как в детстве, хоть под кровать, только бы не знать, не видеть, не слышать. Но это быстро прошло. Передо мной открылся невероятный мир, и я стала взахлеб пить его крепкий напиток памяти, настоянный на тысячелетней мудрости моего Рода. А как у него? Я этого не знала, и лезть к нему в душу не собиралась. Если сам захочет – спросит. А помочь – это мы завсегда готовые. Не захочет обращаться к женщине, вон, у него есть рядом мужчины: Божедар, и Корнил, который стал его наставником.
Я опять посмотрела на зияющую почти у самых моих ног щель, и сделала шаг назад. От нее веяло смертью. Запах был ощутим почти на физическом уровне. Я поспешно отступила еще на несколько шагов. Ноги слегка дрожали. Божедар, почувствовав мое состояние мгновенно оказался рядом, и поддержал меня за плечи. Все еще глядя на этот узкий провал, я прошептала, обращаясь неизвестно к кому:
- Они все еще там…
Никто не задал мне никаких вопросов. Всем и так было понятно, кто такие «они».
Божедар помог мне дойти до старого бревна, которое лежало недалеко и заботливо меня усадил на него. Взгляд вопросительный и тревожный. Я ответила на незаданный вопрос.
- Иди… Я нормально. Сейчас немного посижу и приду в себя. – И добавила с вымученной улыбкой. – Иди… Корнилу без тебя не справиться.
Про Николая не было сказано ни слова. Мы оба понимали, что он еще новичок в наших делах. Дай Бог ему переварить все, что он тут увидел и услышал, и при этом, не тронуться разумом. Божедар мне коротко кивнул и отправился обратно к яме. Николай куда-то быстро побежал и вскоре вернулся с железным ломом. Все верно. Щель нужно было расширить. Крупный мужчина, каковыми являлись все трое, вряд ли смог бы пролезть в эту дыру. Я сидела совершенно опустошенная, глядя, как возле плиты суетятся мужчины, как они сдвигают тяжелый полированный камень в сторону. Затем, Николай опять куда-то умчался и вернулся с двумя фонарями с поэтическим названием «летучая мышь». Первым вниз стал спускаться Корнил, за ним шел Божедар и последним замыкал процессию Николай. А я смотрела на тускнеющее закатное небо и старалась понять, как фашистам удалось вытащить эту плиту на поверхность. Для этого им нужно было открыть ее там, внизу. А затем, после того как они установили ее здесь, им каким-то образом, удалось соорудить похожий запор здесь. Именно, что похожий. Работу наших мастеров от работы чужих я уже могла хорошо отличать. Кто-то им помог. Сами бы они так быстро не смогли овладеть подобной технологией. Чтобы сделать это нужно было совершенно другое отношение к миру. Коротко говоря, нужна была взаимность общения с окружающим пространством. Даром ничего не дается. А силой вырвать это знание у природы невозможно. Но нацисты привыкли все брать только силой. Тогда, кто им помог? У кого злость или ненависть, а может быть и страх стали тем ключом, который открыл дверь к предательству? Чистые помыслы… Чистые помыслы… Чистые помыслы… «Только человек с чистыми помыслами может познать тайны бытия. Он будет обращаться бережно с ними, боясь нарушить гармонию этого мира. И в дар за такое отношение Вселенная даст такому человеку ЗНАНИЯ, как правильно использовать возможности мира на благо остальным людям, и МУДРОСТЬ, чтобы правильно этими знаниями распорядиться…» Я словно наяву услыхала чуть надтреснутый голос моего учителя во все времена моего существования, Володара, который ушел на моих глазах через Врата на планеты Предков (подробно читайте об этом во второй книге цикла «Шепот богов» «Чертоги волка»). И мои губы зашевелились, шепча Гимн Роду:
- Пращур-Род, Род Небесный! Укрепи сердце моё в Святой Вере, даруй мне Мудрость Предков моих, сынов и внуков Твоих. Даруй счастье и мир народам Твоим, ныне и присно, и от века до века! Тако бысть, тако еси, тако буди!
Кто бы спросил у меня, почему я это делаю, я бы не ответила. Наверное, что-то внутри меня заставило произнести эти слова, чтобы огородить своих близких от зла, которое, как я чувствовала, витает, словно дым от печи, здесь повсюду. Земля долго хранит о нем память, стоит только заглянуть поглубже в речной омут, или прислушаться к шорохам в кроне деревьев, или понять слова, которые шепчет медленно камень. Не знаю, сколько я так просидела, застывшая, сама похожая на камень в своей неподвижности. Но вскоре, из подземелья стали выбираться мужчины. Вид у них был… Обычный вид, какой бывает у чуткого человека, только что соприкоснувшегося со злом. Их лица были бледными до синевы, под глазами залегли черные тени, а зубы так плотно стиснуты, что на скулах проступали белые пятна. В их глазах плескались гнев и невообразимая боль, которую простому человеку невозможно вынести без того, чтобы не тронуться разумом.
Божедар подошел ко мне, и с трудом разомкнув челюсти едва сумел просипеть:
- Они все там… - С трудом сглотнул, продавливая горький ком, застрявший у него в горле, и тихо добавил. – Их свалили в кучу и засыпали известью…
И мой муж, сильный и выдержанный мужчина, вдруг заплакал. Думаю, он сам этого не осознавал. Слезы катились по его лицу, оставляя дорожки на посеревшей от пыли коже щек. А мне стало так страшно, что я даже боялась пошевелиться, боялась дышать. Никогда еще я не видела, чтобы Божедар плакал. Даже в самые тяжелые моменты нашей жизни, даже когда он думал, что потерял меня. Он стоял неподвижно, опустив руки вдоль туловища, сжав крепко кулаки, и молча плакал. Это было так страшно, почти невыносимо. Я не знала, что ему сказать, как утешить, как забрать всю ту боль, которая раздирала его сейчас изнутри, чтобы облегчить его ношу. С трудом разлепив губы, я охрипшим голосом проговорила:
- Их надо похоронить, по-людски…
Весь оставшийся вечер и большую часть ночи мужчины трудились, вынося из подземелья остатки тел, и таская дрова. Я, по мере сил, старалась им помочь, но меня к подземелью и близко не подпустили. Корнил с Божедаром сказали свое веское «нет», и я не стала лезть на рожон, памятуя о том, что со мной произошло в последний раз, когда я УВИДЕЛА. Вскоре огромный погребальный костер вырос на краю леса. Корнил, подойдя ко мне сухо проговорил:
- Мы похороним их, как исстари наши предки хоронили воинов. А на месте кострища насыплем могильный курган. Пусть их души уйдут в Ирий. – Видя, что я хочу ему возразить, он жестко добавил. – Я знаю, что там были не только люди нашей РАСЫ, и наших Родов, и что многие из них жили по другим обычиям. Но все они пали, как воины Света на нашей земле, защищая нашу общую Родину. И Творец у нас един. При этом, совершенно не важно, верили они в него или нет.
Я молча кивнула головой, соглашаясь с его доводами. Исстари славяне земле предавали только плохих людей, разбойников и убийц. Да и, в конце концов, важно было лишь то, что их души наконец-то обретут покой, а каким способом, разве это имело значение?
Разумеется, никто в эту ночь не спал. Когда вспыхнул огонь погребального костра, мы все встали рядом и взялись за руки. Я закрыла глаза, сжала одной рукой медальон лапу волка, знак Велеса, теперь всегда висевший на моей шее, и звонким голосом начала читать поминальную:
- Велесе, Отче наш! Даруй покой душам Внукам Дажбожьим! Пусть пребудут с ними радость бытия вечного, в Свете Рода Всевышнего! Пусть обступят их Боги Светлые и защитят от тоски и печали Навной, пусть пребудет с ними Дух Рода Православного, чтобы пребывали они с Предками и Потомками в согласии! Мы добрым словом их помянули, деяния славим и перед Богами свидетельствуем единство рода нашего в трех мирах! Духом своим Всесветлым очисти их и защити!
Словно услышав мои слова, огонь с торжествующим ревом взметнулся ввысь, в самое небо, и опал, осыпая нас множеством ярких искр.
До половины следующего дня еще рдели угли костра. Но мы, не дожидаясь, когда они погаснут совсем, и принялись насыпать курган. Работали споро и слаженно. Лопаты нашлось всего две, и поэтому пришлось сменять друг друга. Я тоже приняла участие, несмотря на суровые запреты мужчин. Не знаю… Мне казалось, что я не избавлюсь от той обжигающей горечи, которая поселилась внутри меня с того самого момента, как я впервые приложила руки к этой плите и увидела то, что увидела. Она и сейчас еще жгла меня изнутри, мешая чувствовать чистые запахи окружающего мира. И я надеялась, что, закончив свой труд, я наконец-то смогу без содрогания войти в подземелье. А войти туда мне было необходимо. Ведь открыли его фашисты, а потом запечатали таким способом, не просто ради того, чтобы устроить там могильник. И понять все, чтобы знать, как дальше с этим поступать, мне было жизненно необходимо. Корнил с Божедаром ни словом не обмолвились о том, что они там еще увидели. И это вызывало у меня чувство некой настороженности. Всегда лучше знать, что тебя ожидает впереди. А еще, мою несчастную голову не покидала мысль: КАК фашистам удалось сначала открыть, а потом, пускай, худо-бедно, но запечатать плиту из подземелья?
Нужно было поговорить с Корнилом и Божедаром об этом. Вдруг у них возникнут какие-нибудь идеи на этот счет. На самом деле, этот вопрос был, пожалуй, самым главным и важным во всей этой запутанной истории.