оглавление канала
В этот день я ни о чем спрашивать не стала, и делиться с кем-либо своими мыслями – тоже. Тяжелый был день. Да и ночь - не легче. После обеда Корнил отправился, как он сам выразился «на разведку». Колоброд, который был где-то там, совсем близко с приехавшей «делегацией», должен был передать всю информацию, которую смог узнать за это время. По причине своей службы, отлучаться надолго он не мог без того, чтобы не вызвать ненужных подозрений. Николай вместе с Божедаром отправились в контору охотхозяйства. Нашему вновь испеченному егерю нужно было принимать обход, а Божедару – представиться дирекции, и предъявить свои документы «лимнолога», чтобы ни у кого не возникло вопросов, почему тут по округе будут шастать чужие. В общем, нужно было легализоваться. Негоже было в родном дому, как партизанам прятаться.
Меня, разумеется, оставили «на хозяйстве». Никакого «официального» статуса у меня пока не было. И это было весьма кстати. Мне хотелось побыть одной. Все еще раз обдумать, взвесить, проверить… Могла бы еще наговорить с десяток глаголов, почему это было хорошо – остаться одной. Но нужные мысли в голову не приходили. Внутри стояла пустота, заполняемая какими-то обрывками старых видений, от которых начинала кружиться голова и ломило в висках. А еще, и это было главным во всех этих моих неловких объяснениях, которые я старалась придумать не столько для себя, сколько для мужа, у меня было ДЕЛО. И пока я этого не исполню, мы не сможем двигаться дальше. И откладывать его, как говорится «в дальний ящик», я не собиралась.
Убрав со стола после ухода мужчин, я оделась и вышла на улицу. В сараюшке нашла подходящую палку и кусок ветоши, а еще, к своей радости, обнаружила старый и весь помятый солдатский котелок. После этого я отправилась в ближайший лес. Подходящую ель нашла сразу. Поклонилась, как полагается старому дереву, попросила помощи и прощения. Затем, вытащив нож, сделала несколько надрезов на коре, и стала ждать. Через несколько минут, с нагретого солнцем ствола закапали еловые слезы, которые люди называют «смолой». Собирать нужное мне количество смолы пришлось довольно долго, но я терпеливо исполняла свою работу. Наконец, ветошь была достаточно хорошо пропитана смолой. Я тщательно намотала ее на конец палки, соорудив, таким образом, вполне приличный факел. Затем, прилепив надрезанные кусочки коры обратно, насколько это было возможно, взяла горсть земли с остатками старой хвои тут же под деревом, и затерла рану. Опять с низким поклоном поблагодарила дерево, и направилась к кургану, который мы соорудили над прахом погибших.
Курган получился не очень высоким, всего метра полтора. Сквозь почву все еще сочился дымок. Собаки, не отстававшие от меня ни на шаг в лесу, тут, не доходя нескольких метров до могилы, остановились. Хукка потянул носом, и вдруг, усевшись на задние лапы, по-волчьи задрав голову к небу, завыл долго и протяжно. Малой подражая взрослому псу, тоже тихонечко заголосил. У меня мороз пробежал по коже от этого невозможно-тоскливого воя. Собаки тоже поминали ушедших, заведя свою поминальную песню.
Стараясь избавиться от чувства леденящей тоски, я замерла на несколько мгновений у самого края кургана, высматривая место на насыпи, где ближе всего к поверхности были еще не остывшие угли. Найдя такое, осторожно разгребла руками горячую почву, и пальцами выхватила несколько все еще рдеющих угольков, сунув их в старый солдатский котелок. Боль от ожога пробежала током по моему телу, прогоняя стылое состояние, возникшее от собачьего воя. Пробормотала тихо: «Спите спокойно, да возрадуются души ваши в Светлом Ирии…» По кронам деревьев, стоявших неподалеку, словно шепот, пробежало слабое дуновение ветерка. Решительно развернувшись, я зашагала прочь от кургана в сторону открытого подземелья. Собаки еще немного посидели рядом с могилой, и с пришибленным видом поплелись за мной.
Перед расширенной щелью в подземелье, я остановилась на несколько минут, собираясь с силами. То, что я сейчас готовилась сделать, требовало большой сосредоточенности. Псы, не доходя несколько метров до отодвинутой плиты, остановились. Хукка стал жалобно поскуливать, словно пытался сказать: «Прости, хозяйка, но дальше я не могу идти». Я обернулась к собакам. Вид они имели несчастный и виноватый.
- Ничего… Вам там делать нечего. Здесь сторожите…
Пес тихо гавкнул. В такие моменты я всегда жалела, что не обладаю способностями мужа разговаривать с животными. И тут же поймала себя на мысли, что, кажется, тяну время. Рассердилась на себя, и больше не раздумывая, ступила на каменные ступени ведущие вниз. Мне показалось, что я попала в густой черный туман. Зло… Даже по прошествии стольких лет его миазмы не утратили своей вязкой горечи, которая немедленно залепила мне глаза и нос. Я только удивилась, как мужчины, вытаскивая тела убитых смогли здесь столько времени находиться! У меня дрожали руки, когда я сунула свой импровизированный факел в котелок с углями из погребального костра. Смола затрещала, от пропитанной ею ветоши, сначала потянулся слабый дымок, обволакивая меня, словно охранный кокон чистым запахом леса. Затем, вспыхнуло пламя. Яркое, голубоватое внутри и почти темно-бордовое снаружи. Воздух вокруг затрещал, съеживаясь словно человеческие волосы, попавшие в огонь. Поставив котелок с остывающими углями на ступеньки, я, взяв факел в правую руку, пошла по кругу, обводя им снизу доверху все стены. Подчиняясь какому-то неведомому мне порыву, тихонько запела старую колыбельную, которую мне пела бабушка в детстве:
- Пришла но́щенька звёзды я́ркие
Тлеют во́ печи угли жа́ркие
Время тё́мное опустилосе
Колыбельная зароди́лосе…., - Колыбельная лилась под сводами пещеры, вязко, словно свежий мед в глиняную плошку солнечным днем, наполненный свежестью и ароматами трав. И напуганное звуками песни и чистым пламенем погребального костра зло, отступало, съеживалось, исчезало. Но я не замолкала, продолжая выводить тихим голосом:
- Принеси же со́н ведмедём Веле́сь
Да из ко́роба из плетё́ного
Принеси его с мира о́ного
В зы́бочку клади гди дитё́ сопит
Пусть же в сла́дком сне мае ча́до спит…
Звуки колыбельной затихли. Огонь в факеле теперь горел ровным оранжевым пламенем безо всякого треска и копоти. Я выдохнула, и только тут почувствовала, сколько сил у меня отняло это бдение в пещере. Но садиться сейчас для отдыха не было времени. Впереди чернел провал следующего прохода, из которого и была вырвана плита, лежащая наверху. Я понимала, что одной идти туда, наверное, было бы неразумно. Но устоять от искушения сразу все проверить и посмотреть не было никаких сил. Посмотрела на факел. Огня еще должно было хватить. Я не была уверена, что в первой из запертых пещер будут Малые Сварожичи. Хотя, если я увлекусь, то факел может и погаснуть. Остаться в темноте мне не очень хотелось. Но стремление увидеть, что сталось с первой пещерой было сильнее опасения остаться без света.
Я внимательно оглядела пространство вокруг себя. Это было подземелье, которое пробили фашисты, стараясь попасть в святая-святых наших Родов. Камень был не отесан, кое-где это были просто пласты страмбованного полускального грунта. Пол был неровным, весь усыпанный мелким щебнем, кое-где видны были выступающие камни. Поэтому двигаться нужно было осторожно, и все время смотреть под ноги. В одном углу виднелась сероватая куча. Я даже не стала к ней подходить, чтобы посмотреть. Скорее всего, это и была та самая известь, которой засыпали наших воинов. У меня опять пошел мороз по коже. Но уже, скорее, от внутренних ощущений неприятия подобного, чем от наличия зла. Огонь хорошо очистил пещеру.
Я прошла в дальний ее конец, и наконец, обнаружила вход, из которого была выдрана та злосчастная плита. Прикрыла глаза. Да… Все верно… Я уже была здесь когда-то… И мой сон был тому подтверждением. На меня нахлынуло чувство узнавания места, и рука непроизвольно потянулась вперед, чтобы нащупать на плите знак Огненного Коловорота. Но впереди мои пальцы поймали только пустоту. Открыв глаза, я чуть не выругалась. Это же надо, так погрузиться в собственное сознание, что чуть ли не перепутать времена! Я помнила, что за входом следовал довольно широкий коридор, ведущий в первую пещеру. Я повыше подняла свой факел. Гладкие полированные стены, и ровный пол. Усмехнулась недобро, вспомнив первую пещеру, которую вырыли нацисты. «Цивилизация», блин! Это было все равно, что сравнивать картины великого мастера, с мазней неопытного, но уже самонадеянного и нахального школяра. Малые Сварожичи были на положенных им местах. Но я не стала их зажигать. Пока достаточно света факела, да и очистить этим огнем проход было бы тоже не лишним. Я оглянулась назад, туда, где еще можно было увидеть сереющее пятно выхода. Колебалась не долее секунды, и сразу же твердо ступила на гладкий камень.
Здесь потолки были довольно высокими, так что, пригибаться не приходилось. Пламя факела начало потрескивать, отражаясь в гладких полированных стенах. Все верно… Зло и сюда добралось, хоть и не в такой концентрации, как в первом подземелье. Коридор шел с легким уклоном вниз, поэтому идти было легко. Здесь ловушек не было, поэтому я шла довольно быстро. Мысли постоянно крутились на одном: кто привел фашистов сюда, кто им раскрыл нашу тайну? Поверить в то, что они сделали это самостоятельно, я не могла. Звуки в песнопениях и говорах должны были произноситься в определенном порядке, и с определенным ритмом и тембром. Некоторых Посвященных этому обучают всю жизнь. Если только они не Великие. У Великих эти знания заложены в самой крови и передаются по наследству из поколенья в поколенье. Сторонний человек просто не способен этому научиться за короткий промежуток времени. Поверить, что кто-то из фашистом Великий я просто не могла. Для этого мало знаний. Для этого должны быть чистые помыслы. А какие у нацистов «чистые помыслы»? Это даже не смешно, это просто абсурдно! Но факт оставался фактом. Кто-то это сделал для них. И чтобы обнаружить этого «кого-то», мне нужно было погрузиться в очень глубокий транс, чтобы найти этого человека по его энергетическому следу. Но одна сейчас я такое не потяну. Значит, нужно подключать Корнила с Божедаром. Вместе у нас должно получиться.
За этими размышлениями, я потеряла счет времени. И сказать, сколько я уже нахожусь под землей вряд ли смогла бы. Но вот, вскоре я почувствовала впереди большое пространство. За очередным изгибом пути, коридор начал расширяться. Я прибавила шагу, и вскоре оказалась в большой пещере. Факел, увы, не давал мне сейчас того света, который был необходим, чтобы осмотреть всю пещеру целиком. На мгновение я заколебалась. Мне предстояло еще выходить отсюда, так что гасить факел не стоило. Я очень осторожно, внимательно глядя себе под ноги, стала продвигаться вперед, решив зажечь светильники только в крайнем случае. И вскоре увидела то, что и ожидала. Пол здесь был собран из шершавых каменных плит. На каждой плите был вырезан знак планеты нашей солнечной системы. Наступать следовало в очень строгом порядке, иначе, сработает ловушка. И через несколько шагов, прямо передо мной вдруг вырос большой плоский камень. Что за черт! Его тут не должно было быть. Или я плохо помнила? Нет, это вряд ли. Я подчинялась своим инстинктам и интуиции, а они мне подсказывали, что я все делаю правильно. Я подошла чуть ближе к камню. Из-под него виднелось что-то белое. Опустив факел чуть ниже, я с ужасом поняла, ЧТО это было. Это были останки человека, лежавшие здесь уже не один десяток лет.