оглавление канала
Когда мужчины, решив сделать перерыв в работе, вернулись в дом, то замерли на крыльце, растерянно глядя на свои грязные обувки. Расстилая перед ними почти насухо выжатую тряпку, я проворчала:
- Разувайтесь здесь. Нечего в дом грязь тащить…
Они переглянулись между собой, как видно, проверяя наличие мужской солидарности, и принялись дружно стаскивать обувь. Робко, следуя за мной по пятам, вошли в дом, словно крестьяне, которых по неведомой милости барина запустили в хозяйские палаты. И точно так же оглядываясь. Ну, честно говоря, там особо смотреть было не на что. Правда, оконные стекла блестели, пропуская розоватый, размазанный туманом, солнечный свет, да полы были чистыми. Мне даже удалось подбелить печь, на которой, исходя ароматным паром, стоял чугунок со щами. Я, будто оправдываясь проговорила, обращаясь к хозяину дома:
- Прости… Муки у тебя не было, так что на пироги не рассчитывайте. И щи сварены на тушенке. Так что, извиняйте… Чем, как говорится, богаты…
Божедар с сияющей улыбкой повернулся к Николаю, и хлопнул того по плечу, радостно провозгласив:
- Вот, брат!!! Что значит, если женщина в доме! Так что, гляди… Дом у тебя есть, нужно теперь хозяйку вести. А то ты тут от холостяцкой жизни скоро выть начнешь на своем хуторе.
А Николай продолжал смотреть на меня, глупо хлопая ресницами. Словно, я была невиданным зверем каким. Не к месту (опять) вспомнился анекдот про секретаршу. «Она что, еще и говорить умеет?» Я только усмехнулась, но комментировать его удивление не стала. Не успели мы сесть за стол, как на улице коротко гавкнул Хукка, а малой ему тут же начал вторить звонким щенячьим голоском, будто звоночек зазвенел. Божедар, не отрываясь от своей тарелки, с набитым ртом проговорил:
- Корнил…
И действительно, через минуту в сенях раздались шаги, и Корнил появился на пороге. Вид он имел уставший и весьма озабоченный. Понятное дело, мы с расспросами к нему лезть не стали. Я только проговорила, поднимаясь из-за стола:
- Руки мой и садись. Щи стынут…
Корнил оглядел чистый пол, не замеченным не остались разутые ноги Божедара и Николая в веселеньких носочках канареечного цвета. Усмехнулся, хитро мне подмигнул и стянул сапоги. Как порядочная хозяйка, я дождалась, когда мужчины насытятся, прежде чем задавать вопросы. А они (ну малые дети, истинный Бог!) за столом обменивались своим мнением по поводу щей, и оценки моих хозяйственных способностей, хитро на меня поглядывая. Как видно, пытаясь вогнать меня в краску смущения. Угу… Угадали они… Я ела щи, стараясь не обращать внимания на их реплики. Божедар сиял именинником от гордости за меня. А меня разбирал смех, но я сдерживалась изо всех сил, старательно хмуря брови. Еще не хватало, поддаться на их подначки! Николай наконец вспомнил, что все же, хозяин здесь он, и отправился на улицу раздувать самовар. И только когда все сидели с благодушным и сытым видом попивая чай, я не выдержала. Молча уставилась на Корнила вопросительным взглядом. Тот попытался прикинуться дурачком, старательно дуя на поверхность своей кружки. Мое раздражение прорвалось в требовательном: «Рассказывай…» Поняв, что мое терпение находится на самом краюшке, он отставил чашку и, наконец, заговорил, сразу став серьезным:
- Ничего хорошего сказать не могу. В прошлый раз я подумал, что мне показалось. А сейчас совершенно точно знаю, экспедицию немцев к горе возглавляет мой старый знакомый Юрьё фон Грёнхаген.
Это имя мне ни о чем не говорило. Судя по лицам, Николаю с Божедаром – тоже. Корнил тяжело и досадливо вздохнул, словно хотел сказать: «Эх вы… дерёвняяя…». Отодвинувшись от стола и удобно опершись спиной о стену позади него, он начал говорить:
- Это он в прошлый раз возглавлял всю экспедицию здесь. - О каком разе он говорил, мне было хорошо понятно. И при воспоминании об этом самом «разе», у меня вся шкура дыбом встала. А Корнил продолжил. - Он известный антрополог. Работал в Финляндии, хорошо владеет финским и русским. Первая его экспедиция в Карелию была в тридцать шестом году. По возвращении в Германию он написал отчет, в котором подробнейшим образом описал ритуалы саамских колдунов и прорицателей. Некоторые наговоры и заговоры он даже умудрился записать на пленку. После опубликования этого отчета был представлен самому Генриху Гиммлеру, и обласкан им. И в последствии он занял довольно видное место в структуре Аненербе. Саамы, конечно, владели некоторыми техниками, которые имели родство с нашими, но язык… Только наш язык мог передать полностью всю полноту информации. Видимо, поэтому Юрьё и взялся за изучение русского. – Корнил слегка усмехнулся. – Фон Грёнхаген возвращался в Карелию еще два раза, но уже один. Чем он тут занимался, никто не знал. Мы выпустили его из-под контроля, решив, что один человек ничего серьезного сделать не сможет. К тому же, тогда возникла угроза нашим святыням на востоке страны. Капище на Алтае чуть было не обнаружили. И мы упустили фон Грёнхагена, решив, что разберемся с этим после. А он, надо полагать, времени зря не терял. Именно ему принадлежала идея создания сейд-оружия. И надо полагать, эта его идея выросла не на пустом месте, а после тщательного изучения всего материала, который ему удалось собрать в Карелии, анализируя местные сказания и легенды. – Лицо Корнила посуровело, когда он опять заговорил. Видимо, воспоминания и ему не давали покоя. – Тогда, в сорок третьем, когда Великая и наш родич Крутояр пожертвовали своими жизнями, чтобы уничтожить созданную возле горы лабораторию фашистов, Юрьё фон Грёханген был здесь. – Он постучал ладонью по столу. – Именно, на этом хуторе! И этот проход раскрыл именно он! Но, к нашему несчастью, успел уехать до того, как Великая прибегла к последнему средству, «Шепоту богов». Поэтому и остался жив. В сорок пятом он сдался англичанам, а через два года уже был отпущен ими. Только поэтому, ему удалось избежать заслуженной кары. – Корнил нахмурился еще сильнее, глядя перед собой остановившемся взглядом. И мы молчали, не смея нарушить течения его памяти. Прошло около десяти минут, прежде чем он заговорил вновь. – И теперь он снова здесь. Насколько мне известно, в прошлый раз фашистам не удалось вывезти то, что они обнаружили в пещере. Думаю, теперь он вернулся, чтобы, воспользовавшись тем хаосом, который теперь царит у нас в стране, забрать наши свитки, чтобы продолжить и дальше изучение сейд-оружия. И мы не должны этого допустить. - Он хмуро уставился на меня. Как будто, только от меня одной сие зависело. – Я видел его, - вдруг проговорил он задумчиво, - он не сильно и изменился. Конечно, постарел, но дряхлым стариком я бы его не назвал. Весьма бодр и энергичен. Пока они готовят базу недалеко от Медвежьегорска. Там раньше были склады лесосплавной конторы, еще при царе Горохе. Немцы под шумок, выкупили этот кусок земли, естественно, на подставное лицо. И сейчас там началась активная работа. Все обнесено высоким забором и колючей проволокой, кругом охрана. Секретность неимоверная. Для обычной этнографической экспедиции это перебор. Но нашим чиновникам до этого нет никакого дела. Главное, что они получили причитающиеся им откаты. Думаю, скоро нужно будет ждать гостей. С таким же успехом они могут выкупить и этот клочок земли, и дирекция охотхозяйства легко им его уступит. В общем, нам надо торопиться. Нужно закупорить этот проход так, чтобы никто больше не испытывал искушения пробраться внутрь горы. – И он опять взглянул на меня.
Ох ты, Господи! Ну вот и началось… Кажется, никто не разделял моих чувств и эмоций на этот счет. Или просто, как обычно, мужчины умеют их лучше скрывать? Первым заговорил Божедар:
- Думаю, для начала нам бы было неплохо самим понять, что ТАМ, да как. А потом уже можно было бы и подумать, как это защитить.
И все опять уставились на меня, а Корнил деловито спросил:
- Когда ты сможешь попытаться открыть этот замок?
Я пожала плечами.
- А чего тянуть? Сейчас и попытаюсь. Сам ведь говорил, что времени у нас мало…
Божедар с беспокойством посмотрел на меня.
- А ты уверена, что у тебя уже хватит силы? Ты ведь даже и не отдохнула после вчерашнего.
Я положила свою ладонь на руку мужа.
- Не волнуйся… Открыть замок, силы у меня хватит. Главное, не провалиться опять в ТО время. – Всем было понятно, о каком времени я говорю.
Решительно встала и направилась к выходу. Мужчины, гремя лавками, вставая из-за стола, потянулись за мной.
День уже клонился к вечеру. Облака жемчужно-розового цвета в лучах заходящего солнца затягивали горизонт. Где-то в кустах опять защелкал соловей. Я усмехнулась про себя. Самое время для экспериментов. Для меня сейчас было главным и правда, не свалиться в то время, потому что, контролировать ТЕ эмоции было невыносимо трудно, почти невозможно. А для этого я должна быть очень собрана. И мне вдруг в голову пришла мысль. Если я не могу контролировать себя в ТОМ времени, то есть смысл уйти еще глубже, туда, где я открывала вход в пещеру по заданию Совета. Где я была спокойна и уравновешена в своих эмоциях и чувствах. Для этого я стала представлять мысленно не то, что видели все в реальности, а свой сон-виденье, которое пришло ко мне сегодняшней ночью. Я в подземном коридоре стою перед закрытым плитой проходом, и знак Ярого Солнца, Коловрат сияет красным цветом на фоне черного полированного камня. Только это, и ничего больше! Правда, оставалась опасность, которую я тоже увидела во сне. Чувство ненависти ТЕХ людей были настолько сильными, что пробивали все временные пласты. Я помнила, как у меня путались образы там, в подземных коридорах, ведущих в древнее Капище. Но рискнуть было необходимо. Иначе эти недобитые фашисты тут такого могут понаворотить…
Я остановилась в нескольких шагах от плиты. Все. Я не слышу, как тихо переговариваются мужчины позади меня, не вижу розовеющего заката, и песня соловья меня не трогает – не печалит. Встав на колени, закрыла глаза. И чтобы сразу пробить слои времени, заговорила тихо, хорошо знакомую всем Посвященным фразу, уподобляясь путнику, только ступившему на свою дорогу.
- Выйду из дверей дверьми, из ворот воротми…
Туманная стена, вставшая перед внутренним взором, сначала заклубилась, заходила волнами, и стала слегка расступаться. И я увидела прямо перед собой Огненный Коловрат с остатками блестящей красной краски на черном фоне. Рука сама непроизвольно, влекомая неведомой силой, потянулась к нему. Пальцы знакомо легли в углубление по центру и начали медленно обводить контур. Губы сами зашептали слова нараспев, неведомо как, вынырнувшие из моего сознания:
- Как огонь горит, как вода течет,
Как птицы летят, как звери бегут…
Тако Велес – Батюшко дороги открывает,
Замки отпирает, преграды убирает, врата отворяет…
В начале говора я едва слышно шептала. Потом, мой голос начал набирать силу, став почти звенящим. Последние слова я уже кричала. Было такое ощущение, что я вновь стою в пещере, и эхо моего голоса еще долго гуляло под ее каменными сводами. Когда затих последний отзвук, я решилась открыть глаза. И первое, что я увидела, это был черный провал узкой щели, скалящийся на меня из-под сдвинутой плиты.