Молодой хирург приютил пациентку, потерявшую память. Он тогда и не подозревал, в какую передрягу попадет из-за таинственной незнакомки.
Конечно, она никогда не мечтала о такой работе. А бабушка с мамой вообще бы с ума сошли – их Мариночка, «спортсменка, комсомолка, отличница» танцует в ночном клубе у шеста! Но родные остались далеко, в маленьком городке, откуда Марина все годы, что училась в старших классах, мечтала вырваться.
Честно говоря, отличницей она никогда не была. Преподаватели говорили, что ум у нее быстрый, удивительный, и если бы сюда хоть чуть-чуть усидчивости и старания….Но жизнь Марины была наполнена и даже переполнена совсем другим, и на школу уже ничего не оставалось.
Кто-то когда сказал о ней: «Творческая девочка». И Марина сама себе эти слова нередко повторяла, оправдываясь за полученные тройки или за замечания по поведению в дневнике. Она влет запоминала стихи, если они ее трогали, лучше всех в классе с выражением читала их, она была звездой школьных вечеров, не испытывая ни тени смущения на сцене. Но точные и естественные науки Марина искренне считала чем-то, придуманным для издевательства над детьми вообще и над ней в частности. Она не могла понять, как одноклассники справляются с задачами, над которыми она только хлопает ресницами.
И да, она не была отличницей, но была красавицей. И пожилой физик долго старался вытянуть ее на какие-то оценки повыше «двойки». Старался из личной симпатии, в которой – упаси Бог — не было никакого подтекста. Лишь раз он обмолвился, что Марина напоминает ему девочку, в которую он был влюблен в юности.
Когда Марина была еще маленькой, мама пыталась попробовать ее то в одном, то в другом. Отвела в школу искусств. Здесь нашли у девочки отличный музыкальный слух. Мама влезла в долги. Но купила пианино. Шоколадного цвета, сияющее полировкой, занявшее треть Марининой комнаты. Но усидчивости девочки хватило ровно до Нового года. Так же как математику, возненавидела она сольфеджио, и скучные этюды, которые задавали на дом, и которые к следующему занятию нужно было сыграть безукоризненно.
Теперь Марина пользовалась любой возможностью, чтобы пропустить занятия. Говорила, что ее задержали в школе, или у нее болит горло, или попросту отсиживалась у кого-нибудь из подруг. Когда пропусков набралось слишком много, мать вызвала завуч. Разговор был долгим. Завуч видела, что дело не идет, но ей не хотелось, чтобы способная девочка окончательно бросила школу.
— Может быть, переведем ее на танцы? — предложила она, — На танцевальном отделении у Анны Айдыновны сейчас есть место…
Тут дело пошло лучше. Марине понравилось выступать вместе с девочками – зрители восхищались их грацией, пластикой, красотой танца. А маме опять пришлось тратиться – на особые туфли с каблуком, купальники и «шопеновские» юбки. Да и костюмы, в которых девочки выходили на сцену, шились на деньги родителей – у школы не было таких средств.
Пианино стояло забытое и ненужное, но мать никак не решалась его продать. Попробовала было, но настоящую цену не давали. И она отложила попытки.
— Может, пойдешь потом в колледж, и инструмент еще пригодится, — говорила она дочери.
Да, мама именно таким видела ее будущее. После школы будет колледж искусств, а потом дочка будет работать в каком-нибудь Дворце культуры, станет вести танцевальные кружки.
Марине оставалось всего год доучиться у Анны Айдыновны, когда она заявила, что бросает школу. Оказывается она, дома ничего не говоря, вместе с подружками сходила в спортивный центр, где ее одноклассницы занимались фитнесом И Марина, что называется, пропала.
Какие у них были тренеры! Рита и Светлана в прошлом – чемпионки по спортивной акробатике, с наградами и регалиями. И при этом – совсем еще молодые девушки с точеными фигурками. Ученицы заказывали им форму – и время от времени тренеры, то одна, то другая, ездили в Москву, и привозили стильную, современную и одновременно нарядную форму, при одном взгляде на которую у Марины потекли слюнки.
И вообще тут был сегодняшний день, или даже завтрашний. Какую музыку девчонкам ставили во время занятий! Это вам не отстойная классика… После занятий можно было пойти, покачаться на тренажерах, тут и парней всегда хватало… А фито-бар…. В то время Марина еще не пробовала крепких напитков, но посидеть с коктейлями в компании какого-нибудь симпатичного пацана – это не то, что все эти заунывные «деми-плие».
Мама чуть ли не на коленях стояла, бабушка плакала. Обеим казалось, что, уходя из школы искусств, Марина ломает себе жизнь. Завуч «проводила беседы» и пила корвалол. Но Марина даже не хотела вникать и жалеть. Она отлично понимала, что ей нужно, а они – нет. Да и не собиралась она потом до пенсии учить малявок в танцевальных кружках.
Мать продала пианино и дала Марине денег – занятия фитнесом стоили довольно дорого. Да еще форма. На каком-то этапе это было аргументом не бросать школу.
Мама умоляюще говорила:
— Мы не потянем твое новое увлечение, пойми.
— Я работать пойду, — отвечала Марина.
— Куда? — в голосе матери чувствовался горький вызов.
Она сама подрабатывала, когда была студенткой. Мыла полы в деканате. Но швабра и тряпка – не для Марининых прекрасных рук.
Дочь пожала плечами:
— Официанткой в кафе.
Вот тогда незаметно и исчезло из ее комнаты пианино. И не сразу заметила девушка, что из рациона семьи практически ушло мясо. Бабушка умела вкусно готовить и самые обычные каши, и супы варила «из ничего». Так что обошлись.
Марина подружилась с тренером Ритой. В спортивном центре, в конце коридора, в уголке – был маленький, Богом забытый балкончик. Там обе курили в промежутках между занятиями. Рита шикарно одевалась, зимой меняла шубы – придет то в норковой, то в песцовой, то в переливчатой из чернобурки. У Риты была своя машина. И она порой подвозила Марину до дома.
И при всем при этом Рита считала, что застряла тут, в маленьком городишке. Но ехать отсюда она сейчас не могла – у мужчины, с которым она жила, был тут свой бизнес. Рита мечтала жить в городе-миллионнике, где прежде часто выступала на соревнованиях. И заразила этой мечтой Марину.
— А я уеду, — решилась Марина, — А чё… Аттестат в этом году получу, взрослая буду, восемнадцать лет. Тут правда, ловить нечего.
Рита ей и сунула тот адресок «на крайняк». Маме и бабушки Марина сказала, что поступает в торговый, будет товароведом.
— Тебе же не давалась математика, — растерянно сказала мама, — Ты просчитаешься, тебя будут нещадно обманывать.
— А здесь мне вообще некуда поступать, — в голосе Марины чувствовался вызов, — Политех, да парочка бывших пэтэу. Разве что на штукатура-маляра, туда возьмут всегда-пожалуйста. Ты этого хочешь?
Мать давно чувствовала, что дочь в чем-то стала сильнее нее. Не переубедишь, не заставишь ее поступить по-иному. Мать называла это «ослиным упрямством».
Марина поступила. Ей дали место в общежитии. Мать приехала помочь обустроиться. Многие девочки приезжали с родителями. Общежитие было неказистое – обшарпанные коридоры, в кухне – одна единственная электрическая плита и две раковины, санузел – один на секцию. Родители шли в хозяйственные магазины, покупали то, что детям может понадобиться для самостоятельной жизни – вилки, ложки и прочее – нет ему числа.
В общаге Марина не прижилась. Соседки по комнате – скучные, разговаривают или об учебе, или о мальчиках. Обе хотели выйти замуж и остаться тут, в большом городе. Ну и работать по специальности, обе выше этого не метили. О яркой жизни, полной каких-то сюрпризов, никто не мечтал.
Марина понимала, что это не ее компания, а свою еще надо найти. Денег, которые могла прислать мать, плюс стипендия, ей не хватало. Вести хозяйство и рассчитывать суммы, она не пробовали никогда. Нина и Катя предложили сбрасываться, закупить продукты сразу надолго и распределить обязанности. Одна по уборке, другая – за повариху, третья – по магазинам, отвечает за то, чтобы в хозяйстве было все нужное. Марине не подошла ни одна роль. Она сунулась было в «магазинное дело», за два дня истратила весь «общак». Нина чуть не плакала:
— Ну что ты накупила? Дорогущая колбаса, кофе… Мы ведь на весь месяц договорились деньги растянуть. Что теперь есть будем? У меня только на дорогу осталось, чтобы домой ездить на выходные. Знаешь, дорогая, ты уж сама питайся, как хочешь, отдельно… А мы уж с Катей будет по-своему.
Тогда Марина и вспомнила про заветный адресок. Это был ночной клуб. И когда она туда пришла поговорить о работе, и Риту упомянула, ее взяли без вопросов. Сначала официанткой, а потом, когда освободилось место, она встала к шесту.
Какое-то время она пробовала совмещать, утром ходила на занятия, а к вечеру – в клуб. Но кто такое выдержит, скажите на милость? Да и новые подруги к учебе ее и месту в общаге относились презрительно.
— Зачем тебе вся эта тряхо-муть? Зарабатываешь ты теперь достаточно. Сними квартиру. Можешь с кем-нибудь из девчонок на двоих, чтобы у каждой своя комната была, где с мужиком можно уединиться…
И вот здесь, в ночном клубе, Марина впервые почувствовала удовлетворение жизнью, ей пока не хотелось что-нибудь менять. Хватало и денег, и внимания. Когда она в стрипах вставала к пилону, и на нее смотрели десятки глаз, она купалась в этом восхищении, в мужском же-лании. У нее всегда были роскошные волосы, и звали ее в клубе не иначе, чем Мальвиной. Вполне подходящее имя для стриптиза.
Родным она не рассказывала о своей новой работе, обрубив сразу:
— Да, колледж бросила. Но у меня все хорош. Будете доставать своими слезами и упреками – вообще больше не позвоню. Попробуйте тогда меня найти.
И хотя Марину устроили бы и деньги, которые она зарабатывала в клубе, радовало ее и то, что перепадало от мужчин. Когда банкноты, а когда и подарки. Это всегда было неожиданно, и закрывало какие-то прорехи… Какое-то время она не могла позволить себе высокие, очень дорогие сапоги. А потом тот богатый дядька, с которым она уехала под утро, расщедрился, и на другой день она пришла в клуб уже в обновке. Девчонки завидовали.
С одной из девчонок, которую в клубе звали Снежаной, а в жизни – Людой, они снимали квартиру. Марину теперь аж передергивало, когда она вспоминала свой прежний дом, а еще пуще – общагу. Если бы она оттуда не выдиралась всеми лапками-царапками, так и затянуло бы ее это болото. А здесь у них со Снежаной – и барная стойка, и камин, и ванна такая, что с ума сойти.
Человек со вкусом назвал бы это всё подделкой в стиле «дорого-богато», но Марина была в упоении.
Теперь она научилась, как другие девчонки, подцеплять себе кого-нибудь на вечер, кто был бы готов открыть кошелек, и потом не предъявлял на нее, Марину, каких-то прав. Такие всегда находились.
Но на этот раз Марине не повезло. Она заранее договорилась со Снежкой – та сегодня не собиралась ночевать дома, уезжала с каким-то типом, а Марина выбрала мужчину лет пятидесяти, который приехал в клуб на такой машине, каких в городе было может одна-две. Марина рассчитывала привезти его в себе, но дядька предпочел гостиницу. Тут девушка еще не бывала. Отель маленький, всего на несколько номеров, но, судя по обстановке, очень дорогой.
О своем ухажере Марина знала одно – его зовут Павел, и вроде бы девица на рецепшене назвала еще какое-то отчество. Вскоре в номер принесли вино и закуски. Черт его знает, что за вино, но на Марину напало то бесшабашно-веселое настроение, когда летаешь на крыльях, и кажется, будто можешь все на свете. Она и глаз не сомкнула, а Павел, напротив, под утро тяжело заснул. И когда девушке нужно было уже уходить, она не смогла его разбудить.
Тогда Марина проверила его пиджак, потом барсетку… Взяла несколько купюр – столько, сколько обычно получала от щедрых кавалеров. Денег в кошельке оставалось еще достаточно, и девушка подумала с некоторой даже гордостью, что у нее есть совесть, она никогда никого не грабит, берет хоть и по высокой таксе, но она этого стоит.
А еще ее внимание привлекла флешка. Изящная вещица, точно сплетенная из серебряных кружев. Марина отметила, что флешка не то, что дорогая, это вам не золото-брильянты, да и подходит она девушке, а не мужику. И она бросила ее в свою сумочку. Авось, этот Павел не обеднеет.
Она тихо отворила дверь и вышла, не разбудив спящего. Помахала девушке на рецепшене — мол, ухожу. Ее, конечно, приняли за «ночную бабочку» и ее поведение сочли естественным.
Марина знала о себе, что она не девица легкого поведения, ведь она не зависит от услуг этого типа. Это – так сказать – приятное дополнение к основной работе, и от нее самой зависит – пойти с кем-то, или состроить гордую мину – мол, за кого вы меня принимаете.
Она не поехала сразу к себе, а решила заглянуть к подружке, жившей неподалеку от этого отеля. Пили кофе, трепались, потом Марину, наконец, накрыла усталость после бессонной ночи, и она заснула у Алки, решив, что вечером пойдет от нее прямо в клуб.
Разбудил ее мобильник. Марина сбрасывала звонок, ей не хотелось просыпаться окончательно, кто бы ни был там, на том конце, он мог перезвонить. Но ее номер упорно набирали снова и снова, и в конце концов, опухшими глазами, которые не сразу открылись, Марина глянула на экран – кому она так срочно понадобилась.
Снежка…
— Да, - откликнулась, и сразу же прокашлялась, — Да… чего тебе?
Но Снежана зачастила таким испуганным и взволнованным голосом, что сон с Марины сразу слетел.
— Что ты натворила?! Что ты украла, Господи Боже мой?! Тебя ищут, тебя знаешь как ищут….Я дома еще не была, соседка звонила… Там пришли такие ам-балы… У нас дома никого нет, так они дверь выбили с ноги… И в клуб приезжали. Костик, который администратор, заикается до сих пор. Он меня и нашел. Говорит, Маринка пот-ырила что-то не свое, ее теперь размажут просто… В ноль… Маринка, отдай, что ты взяла, но даже не сама, подбрось лучше. Если они тебя увидят, то просто убь-ют….
(продолжение следует)
