Федя Царюшкин однажды происхождением своей личности заинтересовался. А бывает так, что люди вдруг корнями очень любопытствовать начинают. Кто я да откуда, размышляют.
И Федя литературу о фамилиях почитал разную. И выяснилось вдруг, что Царюшкин он не просто так. И что корни от самого царя явно в его личности прослеживаются.
“Ха, - Федя обрадовался, - и не удивили даже авторы литературы. То-то мне все время указы раздавать охота. Прямо чуял я, что не все во мне обыденное. И как клавесин какой заиграет - сразу грущу. А чего грущу? А вот и грущу по ушедшему нашему положению общественному”.
И стал Федя царственным образом себя люду показывать. Фамилия обязывала. И прародители в порфирах являлись.
На службе на люд Федя посматривает снисходительно. А если кто ему прогул или выговор влепить хочет, так гневается. “Холопы, - кричит, - как смеете на благородие замахиваться! Ежели ваши бы наших не того, то в Сахалинской губернии вы сейчас у меня чалились”.
И выгнали его со службы - надоел.
Или в домашнем кругу. “Тесно мне, - печалится, - после палат каменных! Будто в клети живу! Зови, Манька, скоморохов. Или в поход на Кутяпкиных пойду. Ихний отрок нам в ящик почтовый опять плюется”.
Шапку супруги из соболя на голову натягивает - в поход собирается. А Маня пугается. И даже доктора вызывать хочет.
Но Федя не стал докторов дожидаться - и из дому сбежал. Будто он опальный государь.
К родительнице поехал в деревню. Там, на просторах и лугах, ему не так обидно от нынешнего приниженного положения, небось, сделается.
- Матушка, - Федя с порога указывает, - созывай народ, готовь Тузика. На охоту пойдем. Рожок мой где?
А матушка ему лоб губами трогает. Вроде, обычная температура.
- На лугах наших, почечуйских, одни полевки, - говорит, - к чему они тебе, Федя? Поешь лучше картофеля отварного. И отдыхать укладывайся. Лица на тебе нет. С Манькой поцапались?
- Не прекословь, - Федя отвечает, - на зубра пойду. Готовь, говорю, Тузика. Нам, матушка, царям, охота - главный досуг. Зов крови.
- А царь ты зачем, - Аграфена Сидоровна охает, - мы, Царюшкины, простые и приземленные люди. Пролетарии в пятом поколении. Инфекция тебя, в городе этом, шарахнула, небось. Подыши-ка над картофелем, Федюня.
- А я вычитал, - Федя отвечает, - что Царюшкины к голубой крови восходят. И не врут эти книги, а пишут истинную правду.
- Так это Царюшкины, - Аграфена Сидоровна горит, - может, и восходят. Но батя твой покойный Сараюшкиным изначально уродился. Сараюшкиным Пантелеем Иванычем. И фамилию свою сызмальства не любил. Как паспортину получать пора пришла, так и обменял на ту фамилию, что поблагороднее. Тоже выдумщик был редкий. Очень вы с ним в этом схожие.
А Федя расстроился сначала, конечно. Он-то уже настроился на благородный лад. А как выспался, по лугам с Тузиком полевок погонял, так и успокоился. И грустить передумал. Коли он Сараюшкин, то и жить ему на свете гораздо проще полагается. Вернулся в семью и коллектив, живет спокойно пока.