Дуся Пронина однажды большое жизненное потрясение пережила. И вся ее жизнь в одночасье перевернулась.
Жила себе раньше она обыденно - трудилась в сфере жилищно-коммунального хозяйства, семки лузгала под сериалы, а потом - потрясение. А вышло вдруг так, что Дуся - самая что ни есть потомок дворян. Потомственная дворянка, то есть.
Хотя ничто ранее об этом моменте биографии не сигнализировало. Размер ноги у Дуси крупноватый как для дамы - уверенный сорок первый. Нос зрелой картошиной. Осанка обычная - небольшим горбылем. С обидчиками много не церемонилась - могла и авоськой огреть, если в трамвае толкнул какой хам. Самая обычная из себя женщина.
И вот тебе - потомственная дворянка. Древнего рода Бирюшковых. Этот род в тесных дружеских отношениях еще с Иваном Грозным состоял. Может быть, и в родственных. И в жилах этих Бирюшковых текла такая голубая кровь, что им позавидовало бы и весеннее небо. Имели солидное влияние на государей. Фактически сами исподтишка правили. Вот какой род был у Дуси Прониной.
И с того рокового дня - как Дуся всю правду о себе узнала - так все-все в ее жизни изменилось кардинально.
Теперь-то, вроде, и хочется в трамвае авоськой - а нельзя. Строгие лики предков за плечом ее маячат и длинным аристократическим пальцем грозят: мон дьё, кель орер, мол. И Дуся на обидчика лишь губы подожмет и тихо прошелестит: “Провидение вам судья, сударыня. Силь ву пле и бон шанс”. Вуаль опустит - и шасть из вагона. В тени тополя вот еще соли нюхательной из флакона к носу поднесет. И по своим делам дальше следует немного меланхоличной поступью благородного человека.
А правда вылезла так.
Померла дальняя родственница Дуси - тетка Люся Колопениха. Тетку Люсю Дуся знала довольно поверхностно - изредка виделись на свадьбах и похоронах. Но наследников у тетки не оказалось вовсе - всю жизнь одинокая куковала. И в силу каких-то своих соображений завещала она дом в деревне Понюшки Дусе. Дуся, конечно, в положенный срок в нежданное наследство вступила и поехала дом осматривать. Продать его мечтала и справить себе гарнитур кухонный на вырученные средства.
Наследство в Понюшках, само собой, посредственное - избушка черная и косоватая. Сундук, комод и кровать - вот и вся обстановка. На чердаке еще всякое - старые тулупы, газеты, грамоты за ударный труд в колхозе “Безбожник” и сломанные табуреты. А среди них - тарелочка. Белая тарелочка из фарфора. А на ней герб изображен - чудная животина другую чудную за горло кусает. И ленты кругом серебристые вьются. И какие-то еще неразборчивые буквы.
И Дуся гербом вдруг очарованная, решила в библиотеке поинтересоваться. Откуда, мол, такие гербы в нашей средней полосе. И поинтересовалась. Герб этот - или очень похожий - древнему роду Бирюшковых всю жизнь принадлежал. И вот, следовательно, тетка Люся - обладательница тарелочки - славный его потомок. И прятала, стало быть, реликвию свою фамильную на чердаке. Времена ранее опасные были для всяких графьев. Вот и не светила личность. Скрывала от широкой общественности свою истинную натуру.
Дуся фотокарточки теткины посмотрела внимательнее. Если присмотреться - Колопениха статная женщина в молодости была. Глаза еще такие грустноватые - небось, тяжко ей было без родовых поместий в “Безбожнике” живот надрывать. Эх, тетка Люся, тетка Люся…
И вот с того дня и понеслось.
Дуся о своем происхождении все время размышляет. И чувствует в себе настоящее благородство. И крючиться походкой перестала - спину держит пряменько, не заваливает ее горбылем. И немного во взгляд тоски нездешней добавила - по возможно имеющемуся где-то родовому конезаводу. Или вот по поместью среди липовых рощ. И даже подумывала поднять вопрос - заявить права на недвижимое это имущество рода Бирюковых. Где-то, однако, оно имеется.
Вуаль вот еще нацепила. С антресолей драную шапку соболиную достала - муфточку себе из нее пошила. Так и ходит - в муфточке. Хоть и неудобно в современных реалиях. Домой себе нож для дичи прикупила, конечно. И поднос для визитных карточек приобрела. Мечтала еще чучело медведя заказать - чтобы он, значит, этот поднос в лапах своих держал. Но пока передумала - чучело это еще поищи. Да и ставить его вон некуда - Дуся в прихожей сама еле умещается, куда тут еще чучела городить. И все чаще хотелось сонетку дернуть - хоть и не было у Дуси никаких сонеток. Чтобы из людской принеслась дородная девка Авдотья и стакан с брютом подала. А летом - к кузине бы, какой-нибудь деревенской Кити. Дышать там туманами и пирогами хрустеть под сиреневым кустом. В дымковом платье. И щебетать про всякую ерунду. Или вот еще в Баден-Баден мотануться. О высоком обществе тосковалось. Вон ведь как жизнь-то повернулась: все люди как люди, а она - какой-то ландыш на блюде.
И вот уж на областное дворянское собрание она, Дуся, собирается. Имеется у них такое собрание, как выяснилось. Стоит уже в своей тесной прихожей в муфте и вуали. Тарелочку к груди прижимает. А тут к ней тетка Клава скребется - из дальней деревни прибыла на постой. В больницу ей требуется: “что-то в потрохах искать хотят”. И вот попросилась тетка Клава у племянницы пожить. А Дуся что? Она теперь благородная - отказать не моги.
Дуся тетке Клаве и намекает. Дескать, на собрание дворянское ехать пора, блюдце предъявлять, некогда лясы про потроха мне точить.
- Ха, - ей тетка Клава отвечает, - блюдце! Дык, тетка Люся наша, небось, сперла терелочку-т. Она в юности в музее некоторое время трудилась, старье разное сторожила. Под Рыбинском где-то валандалась. Небось, и умыкнула ту тарелочку. А сами-то Колопеновы - все люди простые, грамоте вон не обучены даже были. В деревнях жили испокон веку. Какие уж тут графья.
Но Дуся, не поверила, конечно. Решила родословную свою рисовать и на курсы по французскому языку записаться. И про конезавод пробить еще хочет - мало ли.