Гуляя по Алексеевской и Рогожской слободам, я каждый раз много фотографирую. А еще я сводил сюда всех своих друзей, кого только смог, чтобы познакомить с этой красотой и живой Историей лично.
И всегда бывает очень грустно, если о том или ином прекрасном доме, на котором сделаны десятки подробных фотоснимков, не получается найти почти никакой информации. А иногда и вообще никакой.
Но бывают случаи, когда о самом доме вроде бы и рассказать нечего, кроме общих данных – когда и кем построен, кто в нем поселился и кому продали владение потом, но среди тех, казалось бы, безликих и бесчисленных владельцев встречается кто-то один, о ком можно написать целые тома. А о ком-то эти тома уже написаны.
О ком-то таком, изучая чью судьбу, ты подспудно изучаешь и Историю России.
Так случилось и в этот раз еще с одним доходным домом на Николоямской, что некоторое время принадлежал купцам Тюляевым, которых я упоминал в прошлой заметке.
И если в ней я сетовал на то, что дом велик, а улочка узка и не позволяет снимать архитектуру во всей красе, ровно анфас, то с этим особняком, который был превращен в доходный дом, а затем и в дом с коммуналками, возможен компромисс. Почти напротив него стоит храм Симеона Столпника, и если подойти к краю его внешнего дворика, расположенного на возвышении относительно улицы, то открывается, наверное, лучший вид на дом.
Хоть и все-таки немножко наискосок, но уже не исключительно снизу вверх.
О храме, кстати, я тоже писал когда-то:
Дому же этому, сегодня известному под номером 11 по Николоямской улице…
…Больше двух с половиной веков
В середине восемнадцатого столетия он был гораздо меньше размерами и представлял собой классический усадебный дом, принадлежавший жене фабриканта Демидова. Кто-то, вероятно, помнит, я упоминал несколько раз в своих заметках, что традиция записывать недвижимость на родственников существовала на Руси с незапамятных времен. На всякий случай.
Впрочем, Демидовы – одни из богатейших русских землевладельцев и заводчиков, занимавшиеся добычей руды и производством оружия – были известны и уважаемы еще при Петре Первом.
Но, так или иначе, в 1777 году дом все-таки сменил хозяина. История умалчивает, по доброй ли воле это случилось и естественным ли путем. Новым владельцем усадьбы сделался некто Алексей Иванов, также московский промышленник.
По описаниям того времени, это был двухэтажный дом с мезонином и небольшим каменным флигелем, а само владение простиралось от красной линии улицы до Берниковской набережной.
В 1806 году он достался купцу второй гильдии Николаю Гавриловичу Верещагину. Есть мнение, что тот устроил здесь питейное заведение с небольшой пивоваренкой. По сути, был то ничем не примечательный производитель «полпива», известного в царской России напитка – то же самое пиво, но сваренное на разбавленном сусле, за счет чего вдвое легче обычного.
«На Тверской, например, существовало множество крохотных калачных, из которых с утра до ночи валил хлебный пар; множество полпивных («полпиво» – кто нынче помнит об этом прекрасном, легком напитке?), из которых сидельцы с чистым сердцем выплескивали на тротуар всякого рода остатки»
(«За рубежом», Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин)
А вот сын купца-пивовара – Михаил Николаевич Верещагин, профессиональный переводчик с немецкого и французского – куда более известен. И в первую очередь…
…Известен по знаменитому «Делу Верещагина»
Шла война с французами, и в одной из гамбургских газет была опубликована речь Наполеона, в которой Бонапарт хвастался, что не пройдет и нескольких месяцев, как его бравые войска займут Москву и Петербург.
Разумеется, сей документ не был среди желанных для публичного прочтения, более того, числился запрещенным цензурой к распространению в Российской Империи. Но Михаил Николаевич перевел текст по просьбе своих друзей, и уже на следующий день содержание речи начало гулять по Первопрестольной.
И, конечно, Верещагин-младший был арестован.
«Московский военный губернатор, Граф Ростопчин, сим извещает, что в Москве показалась дерзкая бумага, где, между прочим вздором сказано, что Французский Император Наполеон обещает через шесть месяцев быть в обеих Российских Столицах. В 14 часов Полиция отыскала и сочинителя, и от кого вышла бумага. Он есть сын Московского второй гильдии купца Верещагина, воспитанный иностранным и развращенный трактирною беседою. Граф Ростопчин признает нужным обнародовать о сем, полагая возможным, что списки с сего мерзкого сообщения могли дойти до сведения легковерных и наклонных верить невозможному. Верещагин же сочинитель и Губернский Секретарь Мешков переписчик, по признанию их, переданы суду и получат должное наказание за их преступления»
(«Московские Ведомости» от 3 июля 1812 года)
Суд был скорым, а приговор суровым – двадцать пять ударов плетьми и сибирская каторга. Правда, приговор в исполнение приведен не был. Ростопчин поступил иначе… о чем я упоминал в одной из недавних заметок:
Граф сделал Верещагина козлом отпущения, отдав на растерзание толпе.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически-звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что-то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадёженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
(Лев Николаевич Толстой, «Война и мир»)
И долго еще потом по приказу Ростопчина в Москве выявляли читателей перевода как паникеров и едва ли не предателей.
Вот такая история связала этот симпатичный, украшенный лепниной дом на Николоямской и особняк генерал-губернатора Федора Васильевича Ростопчина на Большой Лубянке.
Дом же продолжал жить своей жизнью, и в 1899 году…
…Достался сыну купчихи Тюляевой
А мы вернулись к тому самому купеческому роду, о котором шла речь в прошлой заметке.
Молодой человек решил устроить здесь меблированные квартиры и заказал архитектору Августу Егоровичу Веберу перестройку здания. В результате дом сделался трехэтажным и стал несколько шире, чем был, за счет объединения с пристройками, приобретя попутно облик в стиле классицизма, с рустованным по низу фасадом и восемью пилястрами по центральной части (4 фото).
Сами пилястры украсила изящная растительная гипсовая лепнина, а края дома – античные барельефы (9 фото).
В здании устроили водопровод и канализацию, подвал отвели «для принадлежностей», то есть под склады. На первом этаже поселился доктор, открывший здесь амбулаторный кабинет и аптеку. На втором новый хозяин устроил доходные квартиры, а на третьем поселились сами Тюляевы (5 фото).
В советские годы доходные квартиры превратили в коммунальные, а позднее весь дом передали в ведение Московского авиационно-технологического института. И хоть соответствующих вывесок на здании нет, говорят, что оно и сегодня принадлежит МАТИ.
А в 1994 году дом №11 по Николоямской улице признали выявленным объектом культурного наследия Москвы.
* * *
Мои дорогие подписчики и случайные гости «Тайного фотографа»! Большая и искренняя благодарность каждому из вас, кто дочитал рассказ до конца.
У меня к вам большая просьба: подумайте, кому из ваших друзей была бы интересна моя страничка, кому вы могли бы ее порекомендовать? Давайте вместе увеличим число единомышленников, кто любит гулять по Москве, изучать историю ее улиц и обсуждать эти истории друг с другом.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует!