Вступление Италии в войну (23 мая 1915 года) значительно усложнило глобальную подводную войну в Средиземном море, поскольку итальянцы не объявляли войну Германии до августа 1916 года. Немцы решили не форсировать события, объявляя войну Италии. Чтобы обеспечить максимально возможную свободу действий, в течение последующих пятнадцати месяцев немецкие подводные лодки, действовавшие в водах Южной Европы, были повторно пронумерованы как австро-венгерские подводные лодки. У каждого был немецкий командир и экипаж, но на борту был второй поддельный комплект документов и, по возможности, младший офицер из Австро-Венгрии, чтобы придать действиям субмарины видимость международной законности.
Подводные лодки, заказанные Австро-Венгрией и доставленные по суше из Германии, также имели смешанные экипажи, по крайней мере, в первом учебном походе по Адриатике. Часто на этих субмаринах был немецкий офицер в качестве командира и один или два немецких механика с австро-венгерским экипажем. Последовавшая за этим неразбериха оставила истинную идентичность некоторых подводных лодок загадкой для союзников до окончания войны и для исследователей десятилетия спустя. Особенно запутались исследователи, пытавшиеся приписать потопленный тоннаж отдельным командирам подводных лодок. Например, лейтенант Хейно фон Хаймберг, которому суждено было завершить свою карьеру вице-адмиралом в Третьем рейхе, командовал учебным походом немецкой UB-15 (на самом деле австро-венгерской U-11) 10 июня 1915 года, когда она потопила итальянскую подводную лодку «Медуза». К 7 июля он получил должность командира австро-венгерской U-26 (на самом деле немецкой UB-14), когда эта подводная лодка у берегов Венеции потопила 9800-тонный броненосный крейсер «Амальфи». После этого, оставив Адриатику (и выкинув фальшивые документы), Хеймберг повел UB-14 к греческим островам, где 13 августа потопил 11 100-тонный британский десантный корабль «Royal Edward» (866 погибших), прежде чем двинуться дальше через Дарданеллы и Босфор для успешного удара по российским объектам в Черном море.
Позже в том же году U-38 (прибывшая с севера и маскировавшаяся иногда под австро-венгерскую подводную лодку с тем же номером) под командованием Валентинера 4 ноября у берегов Орана торпедировала французский «Кальвадос» (740 погибших).
Даже после того, как Германия и Австро-Венгрия стали находиться в состоянии войны с Италией, непоследовательность объявлений войны другими странами (например, Соединенными Штатами против Германии в апреле 1917 года, но не против Австро-Венгрии до декабря 1917 года) являлась веской причиной для двойной нумерации всех немецких подводных лодок, действующих в Средиземном море. К моменту окончания войны пятидесяти шести германским субмаринам были присвоены австро-венгерские номера, но, кроме U-10 (бывшая UB-1) и U-11 (бывшая UB-15), ни одна из них фактически не служила в австро-венгерском военно-морском флоте.
Союзники, возможно, не всегда понимали, были ли эти подводные лодки немецкими или австро-венгерскими, но, в любом случае, они обычно знали, где находятся эти субмарины, благодаря перехвату их радиопереговоров.
По сравнению с надводными военными кораблями подводные лодки сталкивались с большими трудностями при поиске целей и столкновении с опасностями. Причем последние включали не только военные корабли противника и мины, но также военные корабли и мины их собственного военно-морского флота при возвращении в порт.
Приказы, действующие в военно-морском флоте Германии, требовали, чтобы подводные лодки сообщали по радио всякий раз, когда они осуществляли потопление вражеского торгового судна, сталкивались с вражеским военным кораблем или приближались к дому и собирались пройти через немецкое минное поле. В северных водах все эти сигналы выдавали местоположение подводных лодок британской радиоразведке с точностью до 50 миль (80 км) в Атлантике и 20 миль (32 км) в Северном море. Однако, но немцы считали радиопередачи оправданными независимо от их риска.
Позднее военно-морской флот Германии построил свои собственные радиолокационные станции направленного действия в Гельголандской бухте в Зильте и Боркуме на Фризских островах, недалеко от Куксхафена в Нордхольце и на самом острове Гельголанд, а также в Брюгге в оккупированной Бельгии, к которым позже присоединились дополнительные станции в Тондерне в Шлезвиге и в Клеве в Вестфалии, но они использовались не столько для обнаружения противника, сколько для того, чтобы помочь подводным лодкам и надводным военным кораблям прокладывать путь домой через свои же немецкие минные поля и возвращать домой цеппелины, потерянные в плохую погоду. В технологической гонке по применению направленной беспроводной связи британцы имели преимущество не только потому, что были первыми, но и благодаря географическому положению: с Британских островов они могли сканировать моря в поисках сигналов вражеских кораблей во всех направлениях, в то время как сами по себе Британские острова блокировали любые сигналы, излучаемые кораблями дальше на запад, ограничивая полезность для немцев направленной радиосвязи в Северном море.
Когда дело дошло до расшифровки (а не просто отслеживания) радиосвязи противника, выяснилось, что военно-морской флот Германии начал войну, значительно отставая по своим возможностям от армии, и открыл свой собственный криптографический центр (в Брюгге) только в июле 1915 года.
После того, как в феврале 1916 года в Гольштейне, в Ноймюнстере, был создан центральный штаб по расшифровке кодов, установка в Брюгге, прикрывающая Канал, стала частью второго эшелона региональных криптографических станций. Остальные были расположены в Тондерне (для Северного моря), Либау, в оккупированной Латвии (для Балтийского моря), Скопье в оккупированной Македонии (для Средиземноморья) и главная австро-венгерская база в Поле (для Адриатики).
После войны немцы утверждали, что Ноймюнстер мог хотя бы частично расшифровать две трети перехваченных британских сообщений, но фактически им так и не удалось взломать код Гранд Флита. Как всегда уверенные в том, что их собственные коды не поддаются взлому, немцы по-прежнему не спешили вводить новые системы шифрования, даже когда сталкивались с доказательствами того, что старые коды были скомпрометированы. Таким образом, глобальная подводная война началась с того, что подводные лодки Германии все еще общались кодом HVB (тем же, который даже после ноября 1914 года использовался немецкими тихоокеанскими крейсерами и торговыми судами). Проблемы с безопасностью не исправлялись до лета 1915 года, когда старый HVB заменил новый код FVB.
Первая фаза глобальной подводной войны достигла кульминации 7 мая, когда U-20 (капитан-лейтенант Вальтер Швигер) торпедировала и потопила британский пассажирский лайнер «Лузитания» у южного побережья Ирландии. Судно водоизмещением 30 400 тонн, принадлежащее Cunard Line, находилось в эксплуатации с 1907 года и использовалось на маршруте Ливерпуль - Нью–Йорк. На момент своей гибели оно направлялось домой, совершив 202-й переход в целом и третий переход с момента объявления Германией подводной блокады Британских островов.
Построенная с учетом возможности быстрого переоборудования в военно-морской транспорт, с орудийными установками на усиленной палубе и турбинными двигателями, способными развивать скорость 25 узлов, «Лузитания» была реквизирована в начале войны, вооружена как торговый крейсер, выкрашена в серый цвет, но затем быстро возвращена на линию Кунард после того, как Адмиралтейство осознало, что корабль на максимальной скорости или почти на ней расходует почти 1000 тонн угля в день. Высокая стоимость топлива и наличие экипажа из 800 человек, необходимого для обслуживания корабля, было нормально для частной фирмы, взимающей в мирное время самые высокие рыночные цены за 2100 спальных мест на корабле, но была непомерно высока для военно-морского флота в военное время.
Возвращенная к гражданской службе и перекрашенная в гражданский цвет, «Лузитания» оставалась прибыльной даже на фоне снижения пассажиропотока в военное время только потому, что много других лайнеров было реквизировано или добровольно сдано в аренду их владельцами для использования в качестве военных кораблей или госпитальных судов.
Начало глобальной подводной войны застало «Лузитанию» в Нью-Йорке. Она невредимой вернулась в Ливерпуль, и ее капитан отказался от предложений адмиралтейства о сопровождении эсминцем через опасную зону. Затем, в начале апреля, «Лузитания» покинула без эскорта британские воды для очередного рейса в Нью-Йорк. За девять дней до ее запланированного обратного выхода, назначенного на 1 мая, посольство Германии разместило предупреждения в пятидесяти американских газетах, напоминая потенциальным трансатлантическим пассажирам, что «суда, плавающие под флагом Великобритании или любого из ее союзников, могут быть уничтожены в этих водах и что путешественники, плавающие в зоне военных действий на кораблях Великобритании или ее союзников делают это на свой страх и риск».
Когда «Лузитания» отправилось в Ливерпуль многие каюты на ней были заняты из-за общего сокращения трансатлантических пассажирских перевозок в военное время. Пассажиры не особо обращали внимание на немецкие предупреждения, некоторые из которых (по крайней мере, в нью-йоркской прессе) были напечатаны рядом с рекламой «Лузитании».
Потопление судна произошло днем 7 мая в 11 милях (18 км) от побережья Ирландии, через два часа после того, как капитан «Лузитании» подтвердил получение предупреждения Адмиралтейства об активности подводных лодок в этом районе. Корабль затонул всего через 18 минут после того, как торпеды U-20 нашли свою цель, унеся с собой почти две трети находившихся на борту.
В свой последний рейс корабль взял на борт почти на тысячу человек меньше, чем его полная вместимость - пассажиров и членов экипажа, однако число погибших было ошеломляющим - 1198 человек (среди них 128 американских граждан), а выживших - всего 764 человека. Никогда прежде ни одна морская атака приводила к такому количеству смертей среди мирного населения.
Хотя «Лузитания» не была американским кораблем, а американские граждане составляли едва ли 10 процентов погибших, ее потопление оказалось ключевым событием в формировании американского общественного и политического мнения против Германии.
Через три недели после потопления «Лузитании», в ответ на официальный протест президента Вильсона, министр иностранных дел Готлиб фон Ягов оправдывал действия U-20 на том основании, что на борту «Лузитании» находились «канадские войска и боеприпасы». Хотя утверждение Ягова относительно канадцев оказалось ложным, в судовом манифесте самого судна говорилось, что он покинул Нью-Йорк с 5671 ящиком патронов и амуниции в грузовом отсеке, а также с 189 контейнерами с неустановленными «военными товарами». Тем не менее, большинство американцев отвергли позицию Германии о том, что «Лузитания» была законной целью войны, как и практически все другие корабли Британии. Вопрос о том, «перевозило ли судно боеприпасы…был абсолютно неуместен» и для британской общественности, которая считала потопление «величайшим злодеянием войны».
Интересно предположение сторонников теории заговора о том, что Черчилль, будучи первым лордом, организовал катастрофу, чтобы подтолкнуть Соединенные Штаты к объявлению войны Германии. Сам Черчилль подлил масла в огонь, написав двадцать два года спустя после гибели корабля, что «несмотря на весь ужас, мы должны рассматривать потопление «Лузитании» как событие, наиболее важное и благоприятное для союзников».
Хотя документальные данные не подтверждают утверждение о прямом соучастии первого лорда в этой катастрофе, Адмиралтейство должно нести ответственность за циничный расчет на то, что Британии нечего было терять, отправляя военное снаряжение на борту «Лузитании» и других гражданских лайнеров. Большая часть этих поставок была доведена до конца, но каждое пассажирское судно, потопленное немецкой подводной лодкой, приближало тот день, когда Соединенные Штаты вступят в войну на стороне Антанты.
======================
Электронный научно-практический журнал "Бюллетень инновационных технологий" (ISSN 2520–2839) является сетевым средством массовой информации и публикует статьи по актуальным проблемам гуманитарных и естественных наук
======================