Думать думать думать! Сашка начала искать телефон Андрея. Они же звонили ему!
И почему она сразу не сохранила его номер? Да потому что тогда это была случайная встреча, совсем незначительная для нее.
Где он? Неужели не сохранился!
Уф ... Нашла, набрала – абонент вне зоны ...
Стоп. Марина не могла уйти сама, закрыв за собой дверь. У неё не было ключа от квартиры. Сашка бросилась в прихожую – запасной ключ лежал на месте.
Значит кто-то был дома, когда она уходила! Папа не будет врать. А вот Алёнушка ...
Она опять позвонила Алёне, но та не взяла трубку. Саша посидела маленько в раздумьи. Ладно, все это потом, это потом ... а сейчас Сашка накинула куртку, взяла зонт и побежала на Берёзовую.
По мокрому шоссе летели автомобили, и один, особо спешащий, обдал Сашу брызгами грязи. А она не разулыбалась своей улыбкой, которая всегда возникала в ситуациях подобных, как защитная реакция, а расстроилась.
Эта её улыбка давно скрывала боль, была игрой в прятки в ситуациях некомфортных.
– Ну, сколько ты будешь киснуть, улыбнись, – просила ее бабушка.
И Сашка научилась улыбаться. Особенно, когда плохо – важно было улыбаться.
А сейчас стало грустно и отчего-то жалко его – этого спешащего. И ещё себя жалко.
Неужели она ее потеряла? Вот так, раз – и потеряла Чудотетеньку ... И неужели её состояние к ней вернётся, неужели, все это промелькнувшее в ней – обман. Она только почувствовала силы – жить, вдыхая полной грудью, жить, распахнув сердце, жить, вспоминая, любя...
И эту холодную осень, и этот дождь, и лужи ... калужины ...
Домофон подъезда молчал. Соседка тоже ничего не прояснила – никого не видела. Сашка брела обратно, закрывшись лёгкой гнетущей улыбкой, и готовая растерзать весь этот мир. Шла, каждые пять минут набирая чужого для неё человека – Андрея ...
Но его телефон молчал.
– Пап, а когда ты вернёшься? – набрала отца. Ей так плохо было сейчас одной.
– Мы задержимся с Алёной, поужинаем в ресторане, у нее есть какой-то повод. Что, Марина не нашлась?
– Нет!
– Ну позвони её сыну, как его? Игорь?
– Андрей! Я звонила, пап, он недоступен.
– Ну, раз она ушла, значит все хорошо, значит он вернулся.
– Он не вернулся, пап. И ещё – Марина не могла быть одна, когда уходила, кто-то же должен был запереть за ней дверь ...
– Ну да... Подожди, что ты имеешь в виду? – Дмитрий окончательно запутался.
– Пап, Алёнушка врёт.
– Саша! Ну что ты такое говоришь! Может хватит уже на неё супиться! Ну да, она не идеальна, но ...
Сашка молчала. В трубке зависла пауза, но потом отец продолжил:
– Тебе так важна эта тетя Марина?
– Очень, пап.
– Почему?
– Я не могу объяснить, я ... Мне кажется, пап ... Ладно ..., – Сашка выдохнула.
– Саш, договори..., – отец, видимо,отошёл в сторону, говорил уже тихо.
– Ты будешь смеяться, но мне кажется, что она – посланец от мамы, – это выражение Сашке и самой не понравилось, она хотела исправиться, пояснить, но замолчала. Ждала, что отец сейчас поставит её на место, вернёт в реальность, отругает.
Но он долго молчал, а потом ответил:
– Ты знаешь, она спрашивала меня – почему мы не говорим с тобой о маме? Я сказал, пояснил – это потому что был срыв у тебя, лечение, ну...кратко. А она так странно как-то сказала мне, не помню дословно, но так, что я подумал тогда, что у нее не все в порядке с головой. Типа – что твоя болезнь продолжается, и эта осень смоет её дождями, только если мы поплачем по маме с этими дождями, обнявшись с тобой вдвоем. Как-то так.
Саша подумала и произнесла:
– Пап, я так хочу поплакать с тобой обнявшись по маме.
– Саша! Сашенька! Мы обязательно сделаем это.
***
Сашка опять бежала на Берёзовую. Дождь лил стеной, как будто не хотел ее пускать. Она была без зонта. Дождь почему-то был грязный, потоки грязи лились с её куртки. Знобкая сырость проникала повсюду.
Домофон...ей ответил мужской голос. И вот перед ней – парень, так похожий на её сокурсника Игоря.
– Вы – Андрей?
– Да, проходите ...
– Вы вернулись, какое счастье! А я ищу Вашу маму – Марину.
– Маму? Но у меня нет мамы Марины ...
– Как нет? Как это нет! Я точно знаю, что есть. Она ждала Вас, ночевала у нас. Она приехала к Вам!
– Да говорю же Вам – нет у меня никакой мамы ...
– Вы врёте!
Сашка оттолкнула парня со всей своей силы и прорвалась из прихожей дальше в квартиру. Она открыла дверь в комнату, а там ... нестерпимый яркий свет, исходящий отовсюду.
Сашка прикрыла лицо рукавом, но что-то посреди этого белого пламени неумолимо притягивало взор, и она пыталась краем глаза смотреть туда. И лишь одно пятно помогало глазам видеть – это серое пятно было похоже на северном сияние, оно менялось и преобразовывалось, шевелилось и теплело.
И вдруг ...
Мама! И Сашка явно увидела маму. Она двигалась навстречу своей лёгкой слегка пружинистой походкой и улыбалась.
– Сашка! Ну, наконец-то! Ты почему так долго шла?
Ее обычный тон, обычный голос, её манера – взмах руки ладонью вверх.
– Мама! Мамочка!
Александра рванула ей навстречу, но ...
***
Она резко проснулась. Было четыре часа утра. Саша села на кровати.
Мамочка! Ей сейчас первый раз с момента гибели приснилась мама. Но как могла она проснуться! Зачем! Вернуться бы в сон...
Саша легла, попыталась опять уснуть, но сон не шел. Стоило закрыть глаза, как перед глазами вставала картина – идущая ей навстречу мама. Сердце трепетало.
Оно билось в такт дождю, они сошлись – сердце и дождь.
Александра встала, немного постояла у окна, разгоняя нахлынувшее волнение. А когда поняла, что уже не уснет, на цыпочках, стараясь никого не разбудить, вышла на кухню.
Вчера она уснула случайно. Все ждала и ждала отца и Алёну, чтобы поговорить, безнадежно набирала номер сына Марины и вот – уснула ...
Отец с Алёной были дома, это Саша определила по раскрытому зонту Алёны, стоящему в прихожей, по их обуви.
Она включила чайник и опять встала к окну, смотрела и смотрела на бегущие по стеклу капли дождя и серую мглу на улице.
И вдруг вместе со щелчком чайника пришли строки:
– Когда-нибудь вернусь к тебе дождем. Дождем осенним, в памяти шумящем… Ты скажешь мне: «Все это было сном!». А я отвечу: "Это было счастьем!!!"
Кто это напевал? Марина? Нет. Она много знала стихов, но это...
И тут вспомнилось: старая их кухня, мама что-то готовит, а Сашка делает уроки тут же, за кухонным столом. Пишут они что-то там об осени... Мама помогает и пропевает эти самые строки. Да...тогда... И Саша вспомнила все – цвет тогдашней клеёнки, запах маминых блинов, мамину спину – со складками на лёгкой кофте, мамины тапки, такие родные, которые она все порывалась и никак не могла выбросить, и даже лёгкий запах мамы, её духов.
И внутри вдруг стало тепло–тепло. Мама давно уж её простила. А она и правда – дурочка. Разве мама может не простить? Вот и сегодня во сне она так сказала – ты почему так долго шла...
Из спальни вышел папа. Сонный, но почему-то – в джемпере.
– Пап, доброе ... Ты чего не спишь? И чего одетый-то?
– А ты? Не спится? – он прошел в туалет, а потом вернулся на кухню.
– Дождь, вроде, утихает. Или нет? – Дмитрий подошёл к окну, – Просто океан какой-то! Того и гляди нас смоет.
– Не смоет, пап. Устоим. Кофе?
– Давай.
– Паап, а мне сегодня первый раз приснилась мама.
Отец немного напрягся. Он помнил ещё истерики дочери. Сменить тему? Или ... Послушать то, что сказала Марина?
– Расскажешь?
Саша бросилась рассказывать с удовольствием. Повествовала, как маленькая. Как маленькие дети рассказывают сказку. А Дмитрий понимал – этот сон дочь воспринимает совсем не как сказочное видение. Этот сон для неё – спасение. Она превратилась в ту маленькую беззащитную девочку, которая только что потеряла мать. Ее губы дрожали, руки не находили себе места.
И сразу после последней фразы он с шумом отодвинул стул и схватил дочь в объятия. И всем сердцем почуял, как нужны они ей сейчас, эти его объятия, они удваиваются сейчас силой той самой незримой материнской любви, которая витает тут.
Они плакали все трое – Саша, Дмитрий и дождь за окном. И успокаивались тоже все трое. Вместе с первыми рассветным лучами солнца, которые появились из мглы, тучи приподнялись и между ними показались проблески серо-голубого неба.
– Саш, смотри! – Дмитрий показывал за окно.
Небо ещё было темным, но верхушки многоэтажек желтели отблеском солнечных лучей. Как будто оперевшись на две крыши, аркой над небольшим парком между домами стояла радуга.
– Ох, па..., – Саша утирала глаза от слез, – А мы вот спорили с Мариной – бывает ли осенью радуга.
– И конечно, Марина утверждала, что бывает. Да?
– Ага...
– Кофе наш остыл, Саш. Послушай. Насчёт Марины. Я вчера в ресторане говорил с Алёной. Ты права, – отец опять согрел чайник, разлил кофе, Сашка утирала нос салфеткой и внимательно слушала, – Ты права, это Алена её выставила. Она зашла в комнату твою, а там ... открыты ящики, а Марина внимательно изучает твой паспорт. Алена начала ее спрашивать и тут выяснилось, что она вовсе не мама твоего сокурсника... Это так?
– Пап, она что ее выгнала?
– Ответь на вопрос? Это так?
– Это так, пап, но это ничего не значит.
– Как давно ты ее знаешь?
– С субботы. Пап! Она ...
– Получается, ты привела в дом совсем чужого неизвестного тебе человека?
– Пап, неужели..., – Саша вспомнила слова самой Марины и повторила их, – Неужели так много надо времени, чтобы узнать человека. Надо просто быть с ним в гармонии какое-то время. На одной волне. Пап, вспомни, проанализируй, мы же были вместе. И ответь себе: Марина, ну, такая, как Марина, может быть мошенницей?
Дмитрий задумался.
– Ох, Сашка. Я совсем запутался. Но ведь и Алёну понять можно. Она заходит в комнату, а гостья читает твой паспорт и признается, что она никакая не мама сокурсника. Вот Алена и вспылила.
– Алена вспылила, потому что хотела вспылить. Она уже позавчера поняла, что место её в этом доме под угрозой. Мостик под ногами закачался.
– Что ты такое говоришь! – отец сказал это совсем без нажима. Такое ощущение, что сказал просто для проформы.
Поэтому Саша ничего не ответила, понимала, что у отца сейчас сложный период. Он и сам никак не может определиться с этими отношениями.
– Пап, вы поссорились, да?
– Да. И мне кажется, что я виноват перед Алёной. Она же за тебя переживала, за нас. Надо просить у неё прощения.
– Но почему она не рассказала это сразу?
– Не знаю. Может, не хотела нас беспокоить.
Они не заметили, как пролетело время до семи. Денёк зарождался замечательный.
Под жёлтым покрывалом палых листьев стояла ещё вода. Но косые лучи солнца уже старательно уводили её в только им известные щели, высушивали и грели тротуары.
Дворники мели листву вместе с водой, но делали это особенно старательно, благодарные осени за этот проблеск в череде дождей. Или это казалось Саше.
Сегодня, после этого сна, после объятий с папой, ей хотелось, чтоб счастливы были все.
Вот только Марину бы найти! Но как это сделать?
По будильнику проснулась и Алена. Собиралась на работу: ванная - спальня. На кухню не заходила. Дмитрий глубоко вздохнул и направился в спальню сам.
– Пап, спроси ее ещё раз – неужели Марина уходя ничего не просила мне передать?
– Я уже спрашивал – ничего.
Отец шёл просить прощения, ему уже было не до мелочей. Саша тоже ушла собираться в универ, а когда вышла, Алена и отец уже одетые выходили. Видимо, он решил подбросить её на работу.
И тут раздался звонок в дверь. Курьер, доставка ...
Курьер передал большой жёлтый конверт, на котором был написан адрес и адресат – "Александре". Фамилии не было. Казалось, конверт пуст.
Заинтересовались все. Как только за курьером закрылась дверь, Саша надорвала конверт, и ей на руку выпали ... часы.
Это были те самые часы, которые выбросила она тогда из окна. Красный кожаный ремешок превратился в тонкую коричневую тряпочку, стекло с одной стороны в конденсате, в резьбе – грязь, но Саша сразу узнала их.
Это был подарок мамы, те самые часы, которые держала она в руках на фото, те самые, которые выкинула в окно в день смерти мамы.
– Па, – сказала она почему-то шепотом, – Это мама – мне ... помнишь?
– Конечно, – ответил Дмитрий, – Я очень рад, дочь.
Они вышли, а Сашка, ошарашенная, уже забыла о времени, о том, что ей тоже пора... Она прошла в свою комнату, встала перед фотографией, в которую давно не всматривалась, и долго-долго стояла перед ней, прижимая к груди часы и разглядывая каждую чёрточку на лице мамы.
– Спасибо, мам! Спасибо!
Позвонил отец.
– Саш, ну, ты как? – вероятно он уже был один, без Алёны, – Я вот что подумал. Марина в паспорте читала твой старый адрес, когда зашла Алена. Она спрашивала меня, где жили мы раньше, а я ответил так – отмахнулся, в общем. А ей нужен был точный адрес, понимаешь. А он там у тебя есть – в прописке. Она нашла твои часы. Столько лет прошло – а она нашла. Я б никогда...я, наоборот, старался, чтоб ты об этом забыла... Но я – дурак, я был не прав.
– Папочка, я люблю тебя, – хлюпала носом Саша.
– И я тебя люблю, Сашка. И, думаю, мы найдем твоего чудоангела. Надо найти!
***
Александра втиснулась в толпу, опытно пробралась вперед. Автобус опять был переполнен. Сашу практически внесли.
Она искала глазами её, свою чудотетеньку, уже целую неделю, где б она не появлялась – на улице, в магазине, в транспорте, она везде искала ее.
Люди толкались, устраивались, переругивались.
Толпа прижала её к высокому парню с одной стороны и примерно такой же, как и она сама, худенькой девушке – с другой.
Сидящие были похожи на безучастные статуи. Все, как всегда.
Саша с волнением наблюдала за входящими. Скромная старушка никак не могла войти, её отпихивали, она уступала.
– Друзья, а давайте ещё потеснимся, вон там щёлочка, – руководила Сашка.
– Да какая щёлочка, девушка! Тут сумка стоит.
– А вы не поставите сумку под ноги? – обратилась она к сидящему мужчине.
– Так давайте, – согласился он.
Парень, стоящий рядом подхватил чью-то сумку, передал ее мужчине, и вот они подвинулись еще. Но старушка все ещё не вошла.
– Там бабушка войти не может, – переживала Саша.
– А мы сейчас вот так, – подхватила идею стоящая рядом стройная девушка и как-то просунулась между стоящими мужчинами, — Вы будете очень близки к совершенству, если встанете рядом со мной, – пропела она мужчине.
Тот был не против.
– Ого! Ну вы даёте! – удивилась Саша.
– Девушка, вы мне ребенка прижали, – пожаловалась женщина.
– А давайте его сюда, я на руки возьму, – предложила сидящая пожилая дама.
И вот уже не только Саша, а весь автобус переживает за входящую старушку. Она вошла, двери автобуса закрылись.
– Ес! Утрамбовались! Садитесь, – сказал мужчина, уступая место с трудом вошедшей, и все выдохнули с облегчением.
И солнце светило, и водитель шутил, и ехать было комфортно даже стоя, даже в такой давке. И светофоры были только зелёные.
А мальчишка-дошкольник, сидящий на руках у дамы, громко читал ей стихи:
– Вьётся в воздухе листва,
В жёлтых листьях вся Москва.
У окошка мы сидим
И глядим наружу.
Шепчут листья:
— Улетим! —
И ныряют в лужу.
***
Сашка искала Марину, не переставая звонить её сыну, заходя на Берёзовую и вот так – глазами в толпе.
А вот папа подключил тяжёлую артиллерию. Друг его, бывший одноклассник работал в следственном отделе полиции.
Они уже выяснили, что в субботу данными рейсами прилетала лишь одна Марина, подходящая по возрасту – Марина Романова. Но её номер телефона пока выяснить не удалось.
Вечерами отец хвалил друга, рассказывал сколько всего он перелопатил, чтоб найти Марину, но пока безрезультатно. Видимо, здесь в Москве, она сменила сим-карту. Алена слушала эти рассказы с равнодушием.
Саша заметила, что в последние дни Алёнушка изменилась. Вдруг начала покупать и есть тортики, которые так любили они с папой, но категорично не ела Алена, начала готовить, и, вообще, старалась быть душкой, всячески исполняя малейшие желания отца.
Чувствовала вину? Кто ее ведает?
Чтоб узнать человека, нужно совсем немного побыть с ним в гармонии.... Но это был не тот случай. Алена была закрыта. Казалось, она боится саму себя и очень боится потерять папу. А Саше вдруг и ее стало жаль. Как же плохо-то ей, в этом её мире.
А мама Саше приснилась опять. Они ехали вместе в поезде. Саша была ещё маленькая, и мама все переживала, что она упадет с верхней полки. А Сашка притворялась, что падает – сбрасывала руку, ногу. Мама беспокоилась, ворчала, показывала Саше на часы, мол, ночь уже. А часы тикали в такт каплям дождя по стеклу – во сне они шли. И Саше было очень хорошо, просто очень ...
– Ты изменилась, – сказала на днях Светка.
– Да? И как? Стала лучше или хуже?
– Другая стала. Холодность твоя куда-то запропастилась. Ты ж такая ну...слегка отстраненная, что ли, от мира была. Я даже немного завидовала. Думала – это эффект этакой "московскости". Подражать пыталась. А ты ... ты вдруг оттаяла, как Кай – льдинка, прочь. Ты общаться с людьми по-другому стала. И мне нравится это, Саш.
– Свет, ты говорила, что вам работники в быстром питании нужны. Я хочу поработать.
– Зачем тебе это?
– Просто хочу ещё больше быть среди людей, поможешь?
И Александре эти изменения в себе тоже нравились. Она больше не хандрила, она вдруг поняла, что обязательно будет счастлива.
Грустила она, лишь когда возвращалась с Берёзовой, опять пообщавшись лишь с домофоном. И стала заходить она туда не каждый день, а через две недели и вовсе перестала туда ходить, уже ни на что не надеялась. Ведь Андрей должен был уже приехать.
***
Она сидела в читалке, когда позвонил отец.
– Сань. Слушай, Вениамин пошёл от обратного, начал искать студента – Андрея Романова.
– Паап...
– Да, нашел. Только вот. И нашел, и не нашел. Он в госпитале был, но его выписали буквально вчера. Но ты не волнуйся, уже завтра выяснят номер его телефона. Так что, все сходится, мать у него – Марина. Найдем.
Но то ли у Марины сработала тонкая её интуиция, то ли Сашка так призывала этот звонок, и мир сжалился – услышал ее – вечером Саша взяла трубку. Номер незнаком.
– Алло!
– Здравствуй, Саша!
– Марина! Вы! – Сашка так крикнула, что к ней прибежал отец, – Марина, куда Вы пропали! Мы ищем Вас везде. Уже с полицией! – она не верила своим ушам, неужели нашлась?
– Я? Я тут. Зачем полицию? Я не брала ту ювелирку...
– Какую ювелирку? Марина! Не до шуток, почему Вы ушли? Впрочем, это мы уже знаем. Вы часы ... Спасибо за часы! – Саша сбивалась с мысли, так многое хотелось сказать этой чудотетеньке, – Почему Вы не позвонили?
– Саш, у меня не было ваших номеров. Но почему ты не позвонила, я так ждала...
– Как? Марина, как? До Андрея не дозвониться! А Вашего телефона я не сохранила.
– А записка, Саш? Разве Алена не передала тебе мое письмо? Там мой телефон... Там – объяснение.
– Какое письмо?
Марина помолчала, а потом как-то задумчиво продолжила.
– Все правильно, Сашенька. Жизнь расставляет нас по местам. Знаешь, с кем шутки плохи, с тем и все остальное – так себе. И мне очень жаль, что вышло все вот так. Это я виновата. Как там говаривал Жванецкий: мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один. Это про меня.
И Саша поняла, что Марина очень грустит и опомнилась. Она все о себе, а ведь у неё сын был в госпитале.
– Марина, как Андрей?
– Андрей? – голос повеселел, – Андрей – огурцом! Вон выхаживает по перрону. Обманщик! Мать решил обмануть, э-эх. Кстати, ты, оказывается, знала где он. Эх, где мои розги! Кстати, телефон ему пришлось поменять, тот стал боевой потерей.
– По какому перрону? Вы куда-то едете?
– Я почему и звоню, Сашенька. Попрощаться. Сына зашили, все хорошо, пора и честь знать. Я уезжаю домой.
Саша прикрыла трубку рукой и с вытаращенными глазами произнесла, глядя на отца:
– Она уезжает!
А в трубку спросила.
– А с какого Вы вокзала и во сколько поезд?
Марина сказала всё подробно, Саша повторила вслух.
– Не вздумай лететь, Саша. Ты уже точно не успеешь.
Но в прихожей что-то падало, и отец залетел в комнату с ее курткой. Дальше разговор Саша продолжала на ходу. Она зажала телефон ухом, натянула ботинки, куртку. Вторым ухом слышала, как отец спрашивает у Алёны о письме. Но что там ответила Алена, она уже не расслышала.
Они летели по вечерней осенней Москве так, как Саша никогда не летала.
А вот ветер, казалось, никуда не спешил. Он поднимал жёлтую листву и бросал её на лобовое стекло, как будто подсказывал – не стоит спешить. Некуда спешить. Вся жизнь впереди, ещё целая зима впереди, а лишь потом – весна. А весна все возродит.
– Паап, ты знаешь, что тот, кто рискует, не всегда успевает выпить шампанское…
Она опять набрала Марину.
– Марин, а я не расстаюсь с часами. Нет, конечно, не идут, но я отдавала их часовщику, он почистил, теперь они блестят. А ремешок не меняла, пусть будет...
– Я долго их искала, но я чувствовала – должны найтись.
– Марин, мы едем с папой на вокзал.
– С папой? – голос Марины изменился, стал приглушенным.
– Да, с папой. А где ты жила, когда ушла?
– Ой, Сашенька! – Марина опять улыбалась, это было слышно, – Тут та-акая интересная история! Я практически жила в библиотеке. Я такие книги прочла! Зашибись... В общем, иду с сумкой, думаю – куда идти, а тут старушка на скамейке. Разговорились. Я ей говорю: "чего Вы тут сидете, такая белая и пушистая", а она говорит: "нет, я седая и волосатая". Вот она и позвала к себе. А днями она в библиотеке вахтером работает, вот и я с ней. И представляешь – мы потом связались с её дочкой, с которой она давно потеряла связь. Я в соцсетях её нашла. А потом уж мне позвонили – Андрей в госпитале. Хорошо, что мой телефон он помнил наизусть.
Такая история могла произойти только с Мариной. Это факт.
– Сашенька, я желаю тебе счастья! Большого счастья! Я уже в вагоне.
Они не успевали. Марина смотрела на часы и понимала, что не успеют.
– Пап, не гони. Через десять минут поезд отправляется. Мы не успели.
Отец нашел место для стоянки, зарулил. Попросил у Саши набрать Марину и вышел из автомобиля. Он пошел к парапету и о чем-то долго и серьезно говорил. А потом, казалось, расстроенный упал на водительское сиденье.
Саша боялась даже слово произнести. Она молчала.
Дмитрий вырулил на трассу.
– Мы домой? – аккуратно спросила Саша.
– Нет, на вокзал. Но Марина уехала. Я просил. Просил – не уезжать, но она уехала. Мы подбросим домой её сына, на Берёзовую.
Андрей позвонил им сам. Сказал, что сейчас найдет их.
Пока ждали, Дмитрий вышел из машины, звонил, говорил с Алёной. До Саши донеслась часть разговора:
– Ты знала, как мы ее ищем и молчала о письме. Ты врала нам, Алена!
И Саша все поняла. Как-то само у неё осознание произошедшего разложилось по полочкам.
Марина...
Марина точно была не из тех, кто даже намеком, даже полутоном сыграет роль разлучницы. А искра пролетела, и она ее почувствовала сразу. И Алена почувствовала, поэтому и сделала все, чтоб из их жизни Марину удалить.
Почему Марина уехала? Почему не согласилась остаться? Да вот как раз поэтому.
Она не сможет жить, если вклинится в чужие отношения сама. Она уважать и себя перестанет и эти самые отношения. На чужой беде счастье свое не построишь – это уж точно лозунг в стиле чудотетеньки. Вот разве, если папа сам ....
Андрей нашел их машину. Симпатичный парень, отдаленно похожий на свою маму, но выше, наверное как раз в два раза.
– Здравствуйте, спасибо Вам большое! И за то, что подбросите, и за маму. Я – Андрей, – он протянул руку Дмитрию.
– Очень приятно познакомиться очно. Я так часто вам звонила в последнее время, что кажется, что мы – давно знакомы, – улыбнулась Александра.
– Да, телефону каюк пришел. Я весь извелся. Все думал, как там мама?
– Она не пропадет, – наконец улыбнулся, хмурый после разговора с Аленой, Дмитрий.
– Она? Да она вечно ... Мама всю жизнь считает, что, обходя грабли, лишает себя незабываемых ощущений. Вот и сейчас – это надо ж приехать без предупреждения.
– У Вас замечательная мама. И приехала она совсем не зря. Похоже, она помогла не только нам, – Саша была уверена: то, что у той бабушки нашлась дочь – тоже работа его мамы.
– Расскажите, что случилось с Вами? – попросил Дмитрий Андрея.
И Андрей начал рассказывать. В манере разговора он был копией своей матери. Даже такие не совсем веселые свои приключения, он обратил в позитивные. Слушать было интересно.
А потом он пригласил Сашу к ним в волонтерский отряд.
– Приходи, Саш. У нас со всех вузов. И не только с вузов. Работы всем хватит, – они обменялись телефонами.
– А поехали к нам! У нас полтортика в холодильнике! А? – предложил Дмитрий.
– Неловко, но если я вас не стесню ...
Они вышли из машины вдвоем, Андрей и Саша. Дмитрий направил машину в гараж.
– Ой, смотри! – Андрей протянул руку и тронул челку Саши, – Эх, она растаяла. Самая красивая первая снежинка долго кружила, выбирала самую красивую девушку во всем мире. Но вот я, непутёвый, ее растопил.
Саша улыбнулась своим мыслям, огляделась – в свете фонаря кружили снежинки. Ветер утих совсем, и они неслышно падали на землю и сразу исчезали.
– Мы стали частью первого снегопада, – сказала Саша и почувствовала себя совсем свободной от мирских забот, почувствовала себя частью этого большого мира.
Алёны в квартире уже не было. Не было ее бальзама для волос и геля в ванной. Не было вещей. Так, кое-что ещё осталось.
А вечер случился замечательный. Они звонили Марине, почему-то наперебой доказывали ей, кто больше съел розочек с торта, болтали о сущих пустяках.
Андрей и Дмитрий сразу нашли общий язык, общие темы, а Сашка, напившись чаю, развалилась на диване. И сейчас она чувствовала себя настолько гармонично, что хотелось, остановить время.
Андрея проводили. Отец потянулся:
– У нас же в Челябинске филиал есть. Буду завтра уточнять насчёт обмена опытом, – он хитро покосился на Сашку, а она лишь показала ему класс.
Она не удивилась, уже предчувствовала это. Она училась предчувствовать.
Саша легла в постель, аккуратно сняла браслет, потом часы, положила их на тумбочку. Она знала – во сне они оживут.
Теплым мягким пледом её укрывали руки мамы.
– Спасибо тебе, мама, за все за это...спасибо.
А за окном мягким пледом землю укрывал пушистый мокрый снег. Кого-то он тревожил, а кого-то успокаивал и грел.
Это уж – кому как ...
***
Верно, осени звучанье схоже с ищущей душой – эта ищет покаянья, той необходим покой ...
Спасибо, друзья, за то, что прочли это осеннее повествование. Пусть ваши дожди прольются дождями добрых прожитых лет, пусть подарят надежду на возрождение и новые ростки, новые идеи и новые желания.
Всего Вам самого доброго от души!
А я, по-прежнему, пишу для вас
А это, если не начитались: