Начало:
Постепенно, с моей помощью, Соня освоилась. Перестала плакать, вспоминая свою маму. Бегала за мной хвостиком и неизменно со своим мишкой. Его она никогда не выпускала из рук. Не знаю почему я за неё вступился, а потом не стал гнать от себя. Ведь я по жизни был одиночкой, ни с кем близко не сходился. И даже когда я раздражался, на какие-то её действия, то ничего ей не говорил, только морщился, но молчал, хотя во всех других подобных случаях и с другими детьми я мог высказаться, причём очень даже не приглядно, используя нецензурные выражения. В вот в отношении Сони нет.
Вообще Сонька оказалась большой аккуратисткой. Не терпела грязной одежды. Никогда не ходила с неприбранными волосами. Всегда по утрам их расчёсывала и заплетала косу. Когда я спросил ей, зачем она её плетёт, можно просто конский хвост сделать или подстричься коротко, как почти все наши детдомовские девчонки, Соня ответила мне, что это не прилично. Что девочка должна быть с длинными волосами и обязательно с прибранными. Она научила меня плести косу и потом уже требовала от меня, что я ей заплетал. Я и заплетал. Мне даже нравилось это делать. А ещё расчёсывать её густые белокурые волосы. Мы убегали с ней часто через дыру в заборе. Гуляли по городу. Мыли с ней машины. Или она просто сидела где-нибудь, ждала, пока я заработаю деньги. А потом мы шли в закусочную и я её кормил.
Как-то недели через три, как она оказалась в нашем детдоме, утром я её не увидел за завтраком. Подошёл к Метле.
- Сонька где?
- А что?
- Я тебе Метла вопрос задал?
- В умывальнике. Платье своё стирает. Тоже мне чистюля. - Метла засмеялась. - Её порцайку уже съели.
Я криво усмехнулся в ответ.
- Правильно, Метла. Не всем же быть такой чухной, как ты. А порцайку свою засуньте себе в зад. - Сплюнул на пол и пошёл в умывальник. Там Соня действительно стирала своё платье, стоя в одних трусиках. Увидев меня, застеснялась.
- Макс, я не одета. - Сказала она покраснев.
- Ты в трусах, этого достаточно. Что ты делаешь?
- Платье стираю. Оно у меня грязное.
Я понаблюдал как она стирала. Покачал головой.
- Ты раньше стирала хоть раз? - Спросил её.
- Нет. У нас с мамой машинка стиральная была.
- Дай сюда. - Забрал у неё платье. Стал сам стирать. Соня присела на табуретку. Смотрела на меня, взяв в руки своего мишку.
- Смотрите, Макс Соньке шмутки стирает. Жених! - засмеялся кто-то из детей. Но я и ухом не повёл. Мне было наплевать на чьё-то мнение.
- Макс, может ты Соньке и трусы постираешь? - Услышал я голос Метлы. Та стояла при входе в умывальник.
- Надо будет и трусы ей постираю. Чего уставилась? Чего смотрите, уроды? Дёрнули отсюда, быстрее. - Рявкнул в ответ. Метла фыркнула и ушла. За ней все остальные. Платье я ей выстирал. Повесил сушиться. Велел ждать здесь, в умывальнике. Сам пошёл к воспитателю. У Сони воспитателем была здоровенная бабища с бородавкой на левой щеке. Су.ка та ещё. Лидия Палновна, как её тут звали. Я её так не звал. Я вообще никого из воспитателей и всех остальных персонала детдома по отчеству не звал.
- Тебе чего, Родионов? - Спросила она, когда я подошёл к ней и стал буровить её взглядом.
- У Лебедевой сменки нет. Ей сменка нужна.
- А что ещё надо?
- Ничего больше. Но сменка у неё должна быть.
- У неё платье есть. Кстати, Иваныч, - обратилась воспитатель к стоявшему рядом завхозу, - у девчонки платье хорошенькое. Хотела для своей дочки его забрать.
- А ещё чего? - Тут же среагировал я. - На какую дочку? Там не платье надо, а балахон, чтобы жир прикрыть.
- Чего? - Воскликнула воспитатель.
- А то. На твою дочку, только ангар от дирижабля пойдёт. Всё навороваться не можете. Когда вы нажрётесь?
- Но ты, Родионов, не хами. - Тут же встрял завхоз. - Много воли взял, змеёныш.
- А то что будет?
- В карцер сядешь, сучонок.
- Испугал, ежа голой жо.пой.
И воспитатель, и завхоз смотрели на меня с ненавистью. Я только усмехнулся им в ответ. Меня побаивались даже взрослые. Тогда, после того, как я зарезал одного из воспитанников, детдом замучились проверками. Директор с кодлой на долго затихли и еле сумели отбиться от проверяющих. Давали на лапу, плюс подключились покровители из числа любителей несовершеннолетних девочек. Но на ус намотали. Директора предупредили, что если ещё косяк подобный его самого зароют где-нибудь. Поэтому меня, после того, как я вернулся, старались не трогать. Ждали, когда мне исполнится 14, чтобы упрятать за решётку окончательно, за какую-нибудь кражу.
Пална взглянула на завхоза.
- Дай ему сменку.
Пошли с толстым ублюдком на склад. Там была в числе прочих и детская одежда, которую покупали на выделяемые деньги от государства и пожертвования от добрых "самаритян", как я их называл. В основном там была всякая лажа, но имелась и хорошая, в которую нас одевали к приезду какого-нибудь деятеля перед выборами в депутаты. Или перед проверкой. На лажу я смотреть не стал, хотя завхоз указал мне, где брать. Но я взял оттуда, где хранилась хорошие вещи.
- Ты чего берёшь? Это не трогай.
- Вон то го.вно сам надевай. А я возьму вот это. - Взял спортивный костюм и пару кроссовок. Когда повернулся к завхозу, у того от ненависти аж зубы скрипели. В руках был металлический прут. Я криво усмехнулся.
- Ну давай, избей меня, чтобы я в больницу попал. Или забей насмерть, что ещё лучше. - Я подошёл к завхозу. - А если в больницу, то я выйду оттуда, а тебя, ублюдка толстого, вечером, когда домой пойдёшь, к своей ублюдочной семье, в темноте тебя прирежут.
- Угрожаешь?
- Нет. Это так, для понимания.
- На этот раз тебя посадят.
- Нет. Не посадят. Я умнее стал. В открытую теперь резать не буду. зачем, когда для этого есть темная подворотня. А ты же в частном секторе живёшь. И сынок у тебя есть, такой же толстый ублюдок. Или его кто порежет или кости ему арматурой сломает. - Я улыбался, глядя в его глаза. - Слушай, завхоз, вот скажи мне, почему у вас все ваши дети толстые? Вы их как свиней откармливаете что ли?
- Взял? Проваливай.
- Спасибо, дядя Женя, что не обидели сироту. Это я не про себя.
Вернулся в умывальник. Сонька всё так же сидела на табуретке. Отдал ей костюм и кроссовки.
- Надевай. Ходить будешь в этом. А свои босоножки и платье побереги. Платье у тебя красивое, Соня.
- Ой, Макс, а где ты взял?
- Где взял, там взял. Какая разница. Одевайся и пойдём. Ты же не завтракала? - Надевая штаны, Соня мотнула отрицательно головой. - Ну вот. Пойдём завтракать, в город. Я тебе бургер куплю. И на работу надо.
Мы ходили с ней мыть машины. Я подвизался на местной автомойке. Там мыл не только машины, но и ковры, которые туда привозили. Хозяин мойки, которого все звали Никитос, меня не гнал. Давал заработать. Конечно, свой процент забирал, но я был не против. Всё же это была его мойка.
Мыли с Сонькой "Мерседес". Оба с ней были в полиэтиленовых, длинных фартуках и дешёвых китайских шлёпанцах на голую ногу. Сонька помогала мне натирать до блеска капот.
- Когда я стану старше, у меня будет такая же тачка. - Сказал своей подружке.
- Макс, но это очень дорогая машина. Я знаю. Я в такой ездила.
- Наплевать, что она дорогая. Но у меня будет такая же. И я тебя в ней прокачу.
- Правда?
- Правда. Отвечаю... Сонь, ты не говорила, что ездила на таких тачках. У вас такая машина была?
- Нет. У мамы была другая, поменьше. Называлась... Сейчас... Во, вспомнила, "Жук". А на такой дядя Боря ездил.
- Твой дядька?
- Нет. - Соня отрицательно покачала головой. - Просто я его звала дядя Боря. Он мою маму замуж звал. - Соня замерла. Бросила специальную тряпку для полировки и закрыла лицо руками. Я подошёл к ней. Обнял ей. Она уткнулась мне в грудь.
- Не плачь, Сонь...
Странные чувства я испытывал к этой девочке. Да мне было не западло, постирать ей вещи, расчесать её и даже заплести косу. Наверное во мне, не смотря ни на что, возникла потребность заботиться о ком то.
Мама у Сони, оказалось работала учительницей. Сами мы, детдомовские, учились в ближайшей школе. У нас была школьная форма, принятая в этой школе. У девочек клетчатые до колен юбки, белые рубашки и такие же клетчатые как бки жилетки. У пацанов темные брюки, тёмные рубашки и пиджаки. на всё это выделялись деньги, централизованно. Форму шила местная швейная фабрика. Украсть её не получалось, иначе в школе бы обратили внимание. Из всех воспитанников только я один принципиально не носил форму. Директор школы даже с нашим директором об этом разговаривала. Но мне было плевать. Мало того, родители нормальных учеников, узнав, что я убийца, написали петицию, чтобы их детей избавили от меня. Но никто ничего сделать не мог. По закону я обязан был учиться. И Учиться в этой ближайшей школе. Уроки я пропускал. Мне на них было наплевать. Я ходил туда в джинсах, кроссовках, майке и куртке. В школе на меня пытались наехать местные, но ничего не получилось. Двоих я потом подкараулил и избил, пригрозил порезать в следующий раз. Стучать они не стали. Ко мне перестали лезть и я оставил их в покое.
Соня, поняв, что я пропускаю уроки, стала мне по тихоньку капать на мозг. Говорить нравоучительным голосом.
- Максим, учиться нужно. Мне мама всегда говорила, что если ты неуч, то ничего в жизни не добьёшься.
- Сонь, отстань. У меня другие дела. Мне деньги надо зарабатывать.
- В любом случае, это не повод не учится и пропускать уроки.
В конце концов, вынудила меня ходить в школу более регулярно, чем я делал это раньше. Конечно, я учился в более старших классах, чем она. В школу мы ходили с ней вместе. И если я заканчивал раньше, то сидел там и ждал её. А если она раньше, то ждала меня.
Так прошло три года. В один из дней, когда мы промышляли с ней в городе, к Соне приехали. Нас стали искать. Мы в это время были на местном рынке. Я стащил пару апельсин, яблок и пару бананов. Сидели с ней лакомились фруктами.
-Макс. - Возле нас нарисовался наш детдомовский по кличке Шкет. - Там Соньку ищут.
- Зачем? - Спросил его.
- К ней мужик крутой приехал. На крутой тачке. Реально, отвечаю.
Я вопросительно посмотрел на подругу. Софье исполнилось 11 лет. Она стала всё больше превращаться в настоящую красавицу. Я подумал сразу насчёт банных развлечений. такого я допустить не мог. Мне было уже 16. Я стал ещё выше и плотнее. Но ни капли жира. Выглядел на все 18-19. Спасибо моему неизвестному папаше за наследственность. Подумал, что пришло время делать из детдома ноги. По фиг. Уедем к Чёрному морю, там тепло даже зимой. Но допустить, чтобы какой-нибудь урод её... Я даже глаза закрыл от ненависти. Деньги у меня были. Сумел накопить. На первое время нам с Сонькой хватило бы. К тому же я планировал обнести директора. Я случайно увидел деньги в его сейфе. Много. Несколько банковских пачек пятитысячными и тысячными купюрами.
- Он с усами, этот дяденька? - спросила Соня Шкета.
- Нет. А, он это, короче...
- Что ты телешься, Шкет? Короче, длиннее. Яснее говори.
- Он иностранец. Точно говорю. Он плохо по-русски говорит. С акцентом. Может Соньку удочерить хотят?
- Не русский? Кто, кавказец?
- Не. Европеец. Макс дай яблоко, пожалуйста.
- На, держи и свали резче. - Шкет, получив яблоко ушёл. Соня смотрела на меня вопросительно. - Значит так. Если тебе скажут, чтобы ты ехала сейчас с этим мужиком куда-то, отпросись в туалет. Я тебя буду ждать. Соберу твои вещи. Будем делать ноги.
- Почему?
- Потому. Если тебя повезут в баню, то знаешь, что там делают мужики с такими девочками, как ты? - Соня покраснела. Она уже была в курсе, что делает мужчина с женщиной. Нет, её никто не трогал, но среди нас, детдомовских вопросы интима не являлись тайной.
- Хорошо, Максим. А куда мы пойдём?
- Не пойдём, а уедем. У меня ключ есть от кабинета, где хранятся документы. Мой паспорт и твоё свидетельство о рождении. жаль сейф ломать директорский не успею, но и ладно. Деньги у меня есть. Это наши с тобой деньги.
Мы вернулись в детдом.
- Сонь, ты поняла, что я тебе сказал?
- Да, поняла. Макс, ты же меня не бросишь?
- Не брошу. Я тебя никогда не брошу.
Но всё оказалось по другому. оказывается за Соней приехал её родной отец. И да, он был иностранцем, из Швейцарии. С матерью Софьи он познакомился у нас в России, когда приезжал сюда в длительную командировку по вопросам своего бизнеса. У них завязался роман. звали его Кристофер. Он был женат, но детей не было. Мать Софьи замужем не была. Результатом их романа стал Соня. Кристофер уехал, когда мать Сони была на втором месяце беременности. она родила девочку. Кристофер не мог разойтись со своей женой. Как раз из-за бизнеса. Но два месяца его жена умерла. И он решил забрать дочь к себе. Всё время, пока была жива мать Софьи он высылал им деньги. Хорошие деньги. Купил квартиру в которой и жили его любимая и их дочь. Мама Софьи погибла в автокатастрофе. И девочку отдали в детдом, так как родных не оказалось. Кристофер нашёл свою дочь. Всё же деньги этому способствуют довольно эффективно. К тому же в свидетельстве о рождении он был указан, как отец. Но ему потребовалось время, чтобы собрать дополнительные документы и даже пройти экспертизу на ДНК, которая подтвердила, что он является\ отцом девочки. Вся директорская кодла лебезила перед девчонкой.
Сонька вцепившись в меня ревела.
- Макс, я не хочу уезжать без тебя.
Я, обнимая, гладил её по голове.
- Сонь, я не смогу поехать с тобой. Я твоему отцу никто. А тебе надо ехать. Он твой единственный родной человек. И я видел как он смотрит на тебя, как разговаривает. Он тебя очень любит. Мало того, там у тебя будет шанс на нормальную, достойную жизнь, а здесь нет. Меня могут убить, посадить в тюрьму. Что тогда с тобой будет здесь? А если не посадят и не убьют, то через два года меня заберут в армию. И ты останешься одна. А я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Поэтому ты поедешь с отцом. - Она отрицательно качала головой, продолжала реветь. - Нет, Соня, ты поедешь. Обещай мне, что уедешь. Ради меня. Пожалуйста.
- А как же ты, Максим?
- За меня не беспокойся. Со мной ничего не случится. А ты, когда вырастешь, выучишься, станешь взрослой и самостоятельной дамой, может быть приедешь сюда, в Россию. И мы с тобой встретимся.
- Обещай мне это, Максим, что мы с тобой встретимся. Я тебя никогда не забуду. Я обязательно приеду.
- И я тебя никогда не забуду, ангел мой. Ты мой единственный родной человек.
- Нет, Максим. Я не ангел. Это ты мой ангел-хранитель. - Она достала из кармана фотографию. Мы сделали её две недели назад, в фотоателье. две штуки. Одну ей, одну мне. Я сидел на стуле, а Соня сидела у меня на коленях. Она обнимала меня, прислонившись белокурой головкой к моей груди. Я тоже её обнимал. Мы оба смотрели в объектив и улыбались. На обороте фотографии я написал: "На долгую память моему ангелу, Сонечке. Не забывай своего Макса." - Со мной останется это фото. - Сказала она. Я кивнул. На моей фотографии она написала на обороте: "Моему любимому Максиму. Моему Ангелу-хранителю, навсегда"...
Я смотрел вслед уезжающей машине. Она смотрела на меня через заднее стекло салона. На её глазах были слёзы... На моих тоже. Я стоял и смотрел ей вслед и в моей душе образовывалась пустота...
А через неделю я попал за решётку...
Продолжение:
Ссылка на мою страничку на платформе АТ https://author.today/u/r0stov_ol/works
Ссылка на мою страничку на Литнет
https://litnet.com/ru/oleg-rostov-u652331
Ссылка на мою страничку на литературном ресурсе Букривер (Bookriver) https://bookriver.ru/author/oleg-rostov