– Та-ак! – сказал Посик, тыкая карандашом в журнал – Все на месте?
Он оглядел аудиторию, использовав для этого оба глаза поочерёдно, и вновь склонился к списку, повернув голову влево.
Необычность манеры преподавателя рассматривать предметы делала его похожим на мультяшного героя, типа Дональда Дака. Объяснялась она размерами и формой носа офицера. На небольших расстояниях у него отсутствовало бинокулярное зрение, так как могучий обонятельный аппарат не позволял наводить два зрачка на один объект одновременно.
– Так. Алоков… Мгум. Бербеков… Мгум. Березгов… Мгум. Гузеев… – должно было последовать очередное «мгум», означавшее у майора благосклонное принятие информации к сведенью, но в этот момент из-за кустов раздался громкий тенор Паши Накорова:
– Посиеву что?! –
Ему ответил могучий хор второго взвода:
– Хе-е-ер!
Буквально за пару минут до этого майор Посиев прогнал за густую стену шиповника спортсменов и химиков с биологами. Тот самый второй взвод, куратором которого он являлся. «Идите в свой класс», – приказал он, будучи истинным поборником армейского порядка. Класс представлял собой две небольшие траншеи в лесополосе. Мы садились на траву и опускали в них ноги. Аудитории были устроены через каждые двадцать метров, их геометрия и меблировка ничем не отличались друг от друга, на что курсанты упорно и неоднократно указывали своему начальнику.
Теперь они мстили майору за микроскопический, но изматывающий марш-бросок, совершённый в изнуряющей духоте степного лета. Замолчать хулиганскую выходку не получалось – чем больше Посик игнорировал предлагаемый ему сувенир, тем разнузданней и мощней становилась устная реклама подарка.
– Вот, негодники, как шутят! – офицер попытался перевести скандал во внутрисемейный формат, но следующий истошный крик из-за зарослей, сопровождаемый залихватским свистом, сделать этого не позволил. Странно, что в качестве запевал были избраны Накоров и Беркамов – обладатели самых узнаваемых голосов. Посик сунул журнал и карандаш в планшет, решительно поправил портупею и промаршировал к своему взводу.
Сквозь густые волны шиповника, крапивы и повилики его обиженно-сварливые восклицания доходили до нас, потеряв своё семантическое наполнение. Возмущённые оправдания Накорова и Беркамова слышались чётко. Первый был бронзовым призёром СССР по классической борьбе в супертяжах, второй мог довести до слёз любое существо республики, включая памятник Ленину перед Домом Советов. Однако сейчас они, абсолютно беззащитные, громко призывали свидетелей и вопияли, поражённые несправедливыми обвинениями товарища майора.
Разницы нет – что дупло на голову, что голову в дупло. Посиев, ещё раз убедившись в этой простой истине, вернулся к нам.
– Хорошо, хорошо, Беркамов, хорошо, Накоров! Я – хер! Я – хер! – агрессивно булькал он – Вот скоро экзамен, тогда увидим, кто из нас хер!
Разнервничавшийся офицер прочёл лекцию об электрооборудовании БТРа за пятнадцать минут. Подозрительный взгляд рыскал по нашим лицам, пытаясь обнаружить следы пренебрежения статусом военного и иронии по поводу – Посик чувствовал это – не совсем гвардейского поведения. Наконец под его фуру, снизойдя с каких-то горних высот, проникла гениальная мысль. Можно было подлечить своё реноме. Кроме того – обезопаситься от дальнейших оскорбительных выходок путём установления дружественного контакта с этой толпой молодого хамья.
– Эй, вы, там, хулиганы! – крикнул он в заросли – Что, преподаватель не пришёл? Идите сюда!
После окончания передислокации и объединения в единый коллектив, Посиев решил посвятить некоторых из нас в рыцари:
– Вот, через неделю вы будете водить БТР. Все. Но некоторые, – он заговорщицки подмигнул – могут уже сегодня!
План был удачен. Я, например, никогда не водил. Остальные были, скорее всего, более искушены, но не относительно броневиков. Во всяком случае, энтузиазм наблюдался. Майор объявил, что допуск к вождению осуществиться на конкурсной основе. Пятёрка самых лучших студентов, знающих теорию.
Из пяти заданий одно – катушка зажигания – было чистой физикой. Я вызвался ответить на него. На этот вопрос руки подняли ещё два человека. Посик, поражённый моей наглостью, указал на меня, а услышав правильный ответ, снял фуражку, долго и тщательно протирал платочком обширную лысину. Аналогичные выступления Валеры Дыжекова и Жабрика Дайзаева дела уже не решали, и я попал в партию знатоков.
Майор осмотрительно выяснил у всех отобранных, водят ли они машины. Все водили, Кондор вообще имел профессиональные права на тягачи. Однако со мной вышла заминка.
– Ну, что, Кангауров, машину хорошо водишь? – поинтересовался преподаватель, доброжелательно взирая из-под козырька.
– Никак нет, товарищ майор!
– Плохо водишь? – встревожился он.
– Вообще не вожу.
– Как это? А кто же вашу машину водит?
– У нас, товарищ майор, нет машины.
– Я говорю – семейную.
– Нет у нас машины.
– У Зейтуна Хамидовича нет машины?! – изумление военного граничило со священным ужасом. Он с полминуты простоял, в глубокой задумчивости уставившись в землю, потом поднял ошарашенный взгляд на Дыжекова.
– Дыжеков, ты машину водишь?
– Легковую, грузовую, хоть трактор, товарищ майор!
Посик подошёл ко мне и сочувственно покивал головой:
– Потом, поводишь, Кангауров, что поделаешь… Вот, Дыжеков водит, пусть он идёт, ладно?
Бронетранспортёр стоял в ста метрах от нас, на трассе автодрома. Едва избранные пересекли пролегавшую вдоль лесополосы грунтовку и зашагали по выжженной траве к технике, прямо перед преподавателем, подняв гигантские клубы пыли, резко затормозила легковушка. Жёлтое облако было настолько густо, что скрыло всё, даже часть неба с беспощадным солнцем. Но бдительное и споспешествующее око майора смогло проникнуть во мглу. Морщась, прикрывая носы и щуря глаза, мы услышали восхищённые крики Посиева:
– О-о! Кто к нам приехали, кто к нам приехали!
Один из прибывших очень знакомо прокашлялся и злобно осведомился:
– Что, майор, дорогу водой побрызгать нельзя, что ли? Пыли развёл – окно в машине не откроешь!
– Прямо сейчас, Камиль Гитчеевич, один момент, Муса Масхудович, студенты мигом сделают!
Раздался добродушный голос Мусы Декуева:
– Шутит он. Нормально всё… Что ты, Камиль, как фашист?
– Ничего-ничего, сейчас даже траву помоют! – продолжал трепетать майор, но в этот момент щёлкнула дальняя задняя дверь «Лады», и военный окончательно воспарил ввысь:
– Уа-а-а! Уа-а-а! Зейтун Хамидович приехали! При-е-ха-ли Зейтун Хамидович! – «Три богатыря» явились в полном составе, и для майора-заочника, ходившего в задолженниках перед каждым членом данного коллектива, это было весьма знаменательное событие. Критическая, экстремумная и весьма политичная точка. Пить с ними он боялся, ибо просто не тянул их объёмов. С другими видами досуга служивый знаком был слабо. Однако понимал насущную необходимость как-то порадовать гостей. Выручил его Камиль Амзатов.
– Где этот прохиндей, отлынивает, небось, как всегда?
– Кто?! – Посик был готов сию же секунду представить на суд чрезвычайной тройки любого прохиндея планеты, начиная с завгара военной кафедры прапорщика Акима и заканчивая императором Бокассой. В следующую секунду он осознал очевидную, в принципе, цель приезда «Богатырей». Набрав в грудь побольше воздуха, майор зашёлся в тонком, переходящим в свист, верещании, словно заяц, схваченный лисой:
– А вы знаете, Зейтун Хамидович, ваш сын здесь самый лучший курсант! – он слегка поперхнулся, увидев недоверчивые мины на трёх светлых ликах, но собрался с духом и продолжил – Да-да! Всю военную технику знает назубок! БТР, не глядя, разобрать-собрать может!
Мои товарищи сдавленно захихикали, ближний ко мне обладатель собственных колёс – Сикс – пхнул меня в рёбра: «Всё, Таха, будешь теперь мою тачку ремонтировать».
Посик, тем временем, почувствовал себя соловьём, в крайнем случае – кенарем:
– Обратите внимание, Зейтун Хамидович, именно сейчас Кангауров, в числе самых грамотных студентов, идёт водить БТР. Другие ещё и через неделю не будут, а он – вот! – широко и плавно взмахнув рукой в сторону пятерых удалявшихся, майор накололся вдохновенным взором на меня – дуп! Он вспомнил, как ночью, торопясь в туалет, наткнулся всем телом на ребро приоткрытой и невидной в темноте двери.
Положение надо было спасать. Командир приложил ладони рупором и заорал сверх всех своих сил, рискуя глазными капиллярами, целостностью пупка, голосовыми связками и гигиеной:
– Дыжеков! Дыжеков, мерзавец, негодяй! Дыжеков, бездельник, обманщик, аферист! А ну, вернись, мошенник!
Офицер подскочил ко мне, схватил за руку и повлёк через дорогу. Переведя через опасный участок маршрута, слегка подтолкнул меня в спину:
– Иди, Кангауров. Иди, иди, води БеТееРь!
Я зашагал к броневику. Шедшему навстречу Валере улыбнулся и пожал плечами. Он ответил тем же.
На следующий день Посик, замученный угрызениями совести, предоставил возможность сесть за руль БТРа и Валере Дыжекову, и Жабрику Дайзаеву. Акт торжества чести и достоинства советского офицера имел последствия. Но это отдельная история.
